Война за вечность - Кристофер Раули

Сирена тревоги продолжала завывать. Отряд бросился вперед по изумрудному ковру коридора.

Из боковой двери вышел невысокий лысый толстяк в позолоченном халате, свободно завязанном на животе. Его рот раскрылся в безмолвном вопле ужаса, и он попытался тут же отступить обратно, однако Лавин не слишком нежно приставил к его голове ствол пистолета.

— Мирус Спластин, — произнес Тан Убу, — главная шишка Теоклитанского Синдиката. Почти все время они работают на Вавилон.

— Отлично, — сказал Лавин железным голосом, — тогда он знает подробности.

Он вплотную наклонился к пухленькому лицу дона синдиката, на котором все отчетливее проступал страх.

— Где она?

Глаза Спластина закатились, голос куда-то пропал.

— Т-т-т-там, — удалось наконец вымолвить ему. — В м-м-м-медотсеке.

— В медотсеке, говоришь? Значит, она жива?! Спластин жадно глотнул воздух, издав при этом «да».

— Ее пытали?!

— Нет, с ней обращались хорошо… — Голос его тут же перешел в шипение на вдохе, когда Лавин легонько постучал по его щеке стволом.

— Только соври, червяк, и я сам тебя убью.

— Я не соврал, она на самом лучшем попечении врачей. Пыток не было, правда, она без сознания, в коме. Она сильно ушиблась при попытке самоубийства.

Пухлый толстяк, без сомнения, говорил правду. По лбу его струился пот.

Лавин хотел пристрелить его прямо на месте без всяких угрызений совести.

— Кома. Конечно, самая лучшая медицина… Они просто не могут прозондировать ее мозг и не могут пытать, пока она в состоянии комы.

— Почему вы обвиняете нас в пытках? Мы не палачи, и ни о каких пытках и речи не было. Нам нужна лишь информация. Ваша точка зрения демонстрирует варварскую, недалекую враждебность.

— В самом деле? — произнес Лавин, ничуть не интересуясь мнением Мируса Спластина. — Где чип? У кого он?

Лицо Спластина превратилось в маску отчаяния.

— Увы, он у нас, но он совершенно бесполезен. Она очистила его и записала поп-музыку. Есть, конечно, шанс, что она сохранила информацию где-нибудь еще, но только она сама может сказать где, а она пока что лежит в состоянии комы. Это наша последняя надежда восстановить формулу.

Внезапно над ними выросла фигура Умпиила.

— Идут еще охранники!

— Ясно, идем. В медотсек. — Лавин толчком подогнал Мируса Спластина вперед. — Давай, крыса, ты теперь с Первым импи Абзена, а мы не можем терять время.

Они бросились по коридору и сквозь распахивающиеся двери и сенсотуман ворвались в большую приемную, набитую магнатами всех прибрежных синдикатов. При виде фейнов, раскрасневшегося от напряжения Мируса Спластина и штурмовых винтовок девяностого калибра челюсти магнатов отвисли.

Двойные белые двери явно вели в медотсек. Лавин приказал магнатам построиться в линию поперек комнаты. Фейны из-за их спин выставили вперед стволы, как из-за каменного бруствера.

Ворвавшиеся в помещение охранники замерли на месте. Их хозяева отчаянно завопили, приказывая немедленно отступить и не открывать огонь.

Лавин и Бг Рва ворвались в медотсек. Два доктора подняли глаза в притворном изумлении. За ними на носилках лежала Армада, окруженная всевозможной медицинской электроникой.

Лавин почуял первым, оттолкнул Бг Рва в сторону и сам нырнул вниз. Послышался хлопок выстрела, и Рва, плечо которого обожгла пуля, метнул свое тело кувырком вперед, а Лавин дважды выстрелил с колена. Из ниши вывалилось тело охранника. Лавин направил ствол на врачей.

— Следующая ваша…

— Там еще трое, — быстро произнес более молодой доктор. Он сделал жест поднятыми над головой руками. — В препараторской.

Рва показал, что он не ранен; Лавин выстрелил в замок и ударом ноги распахнул дверцу.

— Быстро выбросить оружие и выходить с поднятыми руками. Быстро! Второй раз мы просить не будем.

Из темноты донеслись проклятия, затем наружу вылетели два пистолета. Из дверей, положив руки за голову, вышли два охранника. Лавин приказал им лечь на пол.

В темноте что-то зашевелилось. Рва засунул внутрь свою длинную руку и дернул за что-то мясистое. Раздался вой. «Что-то» на поверку оказалось толстым и бледным окороком Айры Ганвика. Кричащий о пощаде сенатор был извлечен наружу.

Его втащили в другую комнату, и Лавин несильно ткнул в бок сенатора револьвером, чтобы тот перестал орать.

Он обратил внимание на оборудование для мозгового зондирования, свисающее с Г-образного кронштейна. Помимо этого, здесь же лежали наручники и электроразрядник. «Медотсек» в самом деле оборудован был неплохо. Судя по всему, немало врагов Ганвика распрощалось здесь с жизнью, вопя о пощаде.

У находящейся между жизнью и смертью Армады был тот безмятежный вид, что присущ всем находящимся в коме больным. Но увидев бинт у нее на лице. Лавин не смог сдержать гневное подергивание губ. В общем, девочка, весь твой отчаянный героизм во имя собственной чести ни к чему не привел, Жизнь вдруг показалась Лавину невыносимо горькой.

— Каково ее состояние? — внезапно спросил он у врачей.

Те взглянули на сенатора Ганвика.

— Отвечать на мои вопросы, или этот козел распрощается с жизнью. Поняли?

Они все поняли; то же понял и Ганвик.

— У нее сотрясение мозга, вызванное ударом головой о бронированное стекло. Есть несколько ушибов. В черепе имеются микротрещины, но никаких серьезных физиологических повреждений не обнаружено. Однако из комы она не выходит уже четырнадцать часов. Имеется несколько слабых флуктуации, однако показатели электроэнцефалограммы держатся на низком уровне. Активность мозга минимальная.

— Ее мозг умер? Быстро!

— Нет, не думаю, — сказал один из врачей. Другой пожал плечами.

— Ваш прогноз?

Они неуверенно развели руками.

— Мы как раз говорили об этом, когда вы.., к нам присоединились.

Лавин поджал губы, продолжая крепко прижимать ствол пистолета к лысому черепу Ганвика. Оба доктора были палачами и мучителями; по справедливости надо бы пристрелить их обоих.

— Девушка молодая, выносливая. Господь одарил ее очень крепкой головой. Здоровье у нее отличное, только некоторый дефицит веса. Мы оба полагаем, что при условии полного отдыха и при бережном уходе она полностью выздоровеет. Но кома — это очень плохой признак. Мы не обнаружили серьезных повреждений мозга или закупорки сосудов, однако возможности нашего оборудования ограниченны. Возможно, в больничных условиях мы смогли бы провести обследование более подробно. Пока что ясно одно: чем дольше будет длиться кома, тем меньше у нее шансов.

— Она транспортабельна?

Медики отвечать на вопрос явно не были расположены. Лавин что-то мягко рыкнул Бг Рва, и тот аккуратно прижал лезвие кифкета к шее молодого врача.

— Я повторяю вопрос.

— Н-н-нет, — запинаясь, выговорил тот. — Двигать ее нельзя ни в коем случае. В другом случае я разве что посоветовал бы перевезти ее в больницу.

— Есть еще что-нибудь, помимо комы? Медики нервно зашевелились. Рва сверкнул кифкетом.

— Нет, ничего серьезного, — пробормотал один. Лавин погрузился в раздумья. Оставаться здесь значило поставить на карту все, и в том числе жизни своих фейнов. Взять Армаду с собой значило поставить под угрозу ее жизнь и возможность восстановить информацию. Оставить ее здесь было просто немыслимо. Он взглянул на нее. Армада уже находилась по ту сторону — и жизни, и смерти. Он с силой схватил Ганвика за грудки.

— Сенатор, если она умрет от ран, я вернусь за вашей головой. Сейчас я считаю, что потери содержимого чипа памяти — из-за вашей жадности не меньше, чем по другим причинам, — с вас хватит. Но помните мои слова и знайте, что это правда: нет на этой планете такого места, где вы можете от меня спрятаться. Если она погибнет…

Прикрываясь магнатами, как щитом, фейны вернулись на пляж и на лодках ушли в море.

Тем временем собралась большая толпа, приехали телерепортеры. Подразделения новой полиции не знали, что предпринять, и потому попытались запретить съемку. Но людей собралось слишком много, а открывать огонь по репортерам значило спровоцировать фейнов, которые продолжали держать магнатов под пистолетами и кифкетами. Стоя до безумия близко, толпа смотрела, как команда фейнов столкнула лодки на воду и запрыгнула в них. Умпиил и Бг Рва внесли носилки с Армадой в прибой и держали их над головой, пока лодка не отошла подальше от разбивающихся о берег океанских волн и Армаду стало возможным положить в лодку, не качнув.

Пока последний из самолетов не опустился на поплавки и не принял на борт Лавина и Рва, те не отпускали магнатов. Затем Лавин метнул Ганвику весло и указал на ожидающую на берегу толпу:

— А теперь иди объясни им, как ты лишил их возможности обрести бессмертие. И запомните вы все, жирные паразиты, — если она умрет, мы вернемся, и тогда вам никому не удрать.

Пилот Грюнесс дал газ, самолет задрожал, плавно взмыл в воздух и полетел за остальными.