Гамбит. Вендетта (СИ) - Юлия Александровна Фадеева

Алина же метнулась ко мне.

— Женя! Женечка! — кричала она, подбегая и падая на колени. — Держись, милый! Слышишь, ты держишь, родной!

Она оглядывала меня и… ее лицо побледнело, когда увидела огнестрельную рану в моей груди — Лариса попала в свою цель.

— Нет… — прошептала она, и на глаза навернулись слезы. — Нет, не может быть.

— А… Алина, — выдохнул я, пытаясь улыбнуться.

— Нет, родной, ничего не говори, береги силы!

Пыталась храбриться она, но я-то прекрасно понимал, что жить мне осталось считанные мгновения.

— А… Алина… — снова выдохнул я, закашиваясь и давясь собственной кровью. — Т… ты пришла.

— Конечно! Конечно, я пришла! — закивала она, зажимая рукой мою рану на груди. — Господи, что она с тобой сделала?!

Ее голос дрожал, как и руки, а в глазах застыли слезы.

— Н… не плачь, родная.

— Я не плачу! — всхлипнула она, храбрясь. — Не плачу…

— Можешь… — не смог договорить, снова начав кашлять и выхаркивать собственные легкие…

— Молчи! Молчи и береги силы! Бес! — крикнула она Кириллу. — Где скорая?!

— Уже едет, но… Алина, — подошел он к нам и присаживаясь на корточки, — боюсь, они не успеют.

— Не говори так! — закричала она.

— Прости, дружище, что не получилось прийти раньше… нас задержали.

Я лишь печально улыбнулся и, превозмогая боль и усталость, взял руку Алины в свою, из-за чего она резко обернулась и посмотрела на меня глазами, полными слез.

— Я… Али… Алина, я… я люблю те… тебя…

— И я… — тихо прошептала она, заплакав.

Я улыбнулся и… моя безвольная рука выскользнула из ее и упала на пол… Последнее дыхание, и сердце остановило свой ход.

— Нееееееет!! — раздался душераздирающий крик Алины, разрывая душу и сердце.

Эпилог

Спустя четыре месяца. Алина

Пасмурный холодный день… Мелкая морось дождя заставляет ежиться от холода, загоняя мысли в тоску и уныние…

Я шла, понурив голову. Четыре месяца с того страшного события, которое перевернуло все в моей жизни. Я полюбила человека… Сильного и смелого, красивого и мужественного, умного и находчивого… Была готова бросить все и отдаться во власть чувств, но вмешалась злодейка-Судьба. Я опоздала, не смогла, проиграла… И была жестоко наказана за это — поплатилась жизнью того, кого полюбило мое сердце… И сегодня, идя под холодной моросью, которая позволяла скрыть слезы горечи, я направлялась к тому, кого потеряла — к Жене.

Ровные ряды оградок и мраморных плит, увешанные венками с пожеланиями: «От брата», «От мамы и папы», «От друзей»…

Я не смотрела ни них, направляясь вглубь кладбища, туда, где расположился новый дом моего любимого — его могилка с огромной мраморной плитой и его изображением во весь рост. Спасибо за это Кириллу — он помог с похоронами и заказал надгробную плиту.

Подошла к ней и, не скрывая слез, поздоровалась:

— Здравствуй, Жень.

Он смотрел на меня с высоты своего роста, таким каким был при жизни, только теперь не мигал. Его образ навечно запечатлен на куске гранита. Серьезен, сосредоточен, ни тени улыбки на губах, и лишь глаза… красивые, притягательные и такие родные.

Присела на скамеечку, глядя на него.

— Ты уж прости, что так долго не появлялась у тебя, — произнесла, всхлипнув. Слезы не вытирала — не видела смысла, да и не хотела, если уж быть честной. Мне больно. Так больно, что хочется умереть вместе с тем, кого полюбила, но опоздала. — Ты не обижайся, родной, я правда не могла… Я… ушла из кровавого бизнеса, Жень. Я завязала, оборвала все связи, сменила имя и все номера телефонов. Сделала так, чтобы все думали, что наемница Роук погибла при выполнении одного из заданий. Никто искать меня не будет.

Я смотрела в родные и любимые глаза и изливала свою душу, давая слезам катиться по щекам и падать на сырую кладбищенскую землю.

— Знаешь, Жень, на твоих похоронах я видела твою сестру, — шепчу я, грустно улыбаясь, — она милая девушка. Нежная и такая чистая. Она любила тебя. Очень любила. Казалось, никто не понимает ее горя… никто, кроме меня… Но я не подходила к Маше. Чем меньше она про меня знает, тем безопаснее ей будет. Пусть живет в неведении, — вытерла с щеки слезинку, не замечая падающей с холодной, серой и такой низкой тучи влаги, постепенно превратившейся из мороси в крупные капли дождя.

— А еще там был твой друг — Кольт. Он горевал по тебе, Жень. Он и его жена. В глазах твоего друга стояла такая тоска, что ее можно было ощутить в воздухе. Ты был дорог ему. Очень дорог…

Я замолчала… Господи, как же больно сидеть тут, на кладбище, и смотреть на того, кого уже нет в живых! Как же сердце стремиться к нему!

— Ты прости меня! — заплакала я, не сдерживаясь. — Прости, что не успела! Я так спешила, Жень! Но…

Слезы душили, не давая говорить, заставляя задыхаться и судорожно всхлипывать… Я плакала… Сегодня я могла себе это позволить, ведь моих страданий никто кроме Гамбита не увидит.

— Господи! — захлебывалась своими слезами. — Ну почему так?! Почему же так несправедливо?! Почему я поняла так поздно? Почему не решилась раньше?! Ведь этого всего могло бы и не быть сейчас! Мы могли бы быть сейчас вместе! Женя-а-а-а-а!