Жданов - Алексей Волынец

Для подкованного в политике современника вывод не нуждался в комментариях: «Композитор, видимо, не поставил перед собой задачи прислушаться к тому, чего ждёт, чего ищет в музыке советская аудитория. Он словно нарочно зашифровал свою музыку, перепутал все звучания в ней так, чтобы дошла его музыка только до потерявших здоровый вкус эстетов-формалистов. Он прошёл мимо требований советской культуры изгнать грубость и дикость из всех углов советского быта»{204}.

Как писал «эстет-формалист» уже другой — позднесоветской — эпохи Иосиф Бродский, «взгляд, конечно, очень варварский, но верный».

В те годы всё было подчинено одной понятной цели — цели догоняющего развития. И для полуграмотной, отсталой страны, изо всех сил рвущейся вперёд, нужна была и «общая» для всех культура, одновременно и доступная народному большинству, и в то же время поднимающая народ на новую ступень развития и интеллекта. Понятно, что многим «творцам» и всей кормящейся вокруг них околокультурной «мафии» эти мобилизационные требования не очень-то нравились.

Вот и сам Дмитрий Шостакович, сохраняя внешнюю лояльность и даже подобострастие, внутри морщился — ему вполне искренне хотелось получать государственное финансирование, а потом и сталинские премии, и спокойно восседать при этом в своей индивидуальной башне из слоновой кости, занимаясь творчеством, далеко «продвинутым» за пределы наскучившей и уже пройденной «классики», лишь изредка бросая вниз «популярщину» благодарным массам.

Борьба с формализмом лишь стартовала рецензией Заславского. Вслед за ней последовала целая серия статей и иных публикаций в центральных СМИ. Заметная часть творческой интеллигенции, подчинившись внешнему давлению, так и не приняла и не поняла этой критики — ни тогда, ни сейчас.

Жданову ещё придётся возвращаться к этому вопросу сразу после Великой Отечественной войны, вновь цитируя композиторам статью «Сумбур вместо музыки»: «Статья эта появилась по указанию ЦК и выражала мнение ЦК…»{205}

Посвященный борьбе с формализмом 1936 год в истории советской культуры завершился ещё одним показательным мероприятием. Ещё в начале года на страницах «Правды» были опубликованы ранее предназначенные для узкого круга тезисы Сталина, Кирова и Жданова «Замечания по поводу конспекта учебника по истории СССР» и «Замечания о конспекте учебника новой истории». Но эта явная смена идеологического вектора в истории отнюдь не сразу была воспринята и оценена творцами искусства. Понадобилось жёсткое постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 14 ноября 1936 года по пьесе Демьяна Бедного «Богатыри». Андрей Жданов принял в его подготовке активное участие. «Пролетарского поэта» сурово «поправили»: его либретто к опере «Богатыри», где по сцене бегают придурковатые и анекдотичные русские и ёрничают над Крещением Руси, назвали «чуждым советскому искусству». Было отмечено, что данное произведение «огульно чернит богатырей русского былинного эпоса, в то время как главнейшие из богатырей являются в народном представлении носителями героических черт русского народа», «даёт антиисторическое и издевательское изображение Крещения Руси, являвшегося в действительности положительным этапом в истории русского народа»{206}.

В середине 1930-х годов именно Андрей Жданов занимался реализацией такого подхода к русской истории. Он развил и конкретизировал на практике некоторые идеи из обсуждавшихся троицей на сталинской даче. В частности, «реабилитировал» отдельные моменты истории Русской православной церкви — её историческую роль в культурном развитии страны.

В этой новой идеологической доктрине 1930-х годов марксизм не противоречил патриотизму и национальному чувству, а, наоборот, органически с ним сочетался. Революция становилась не отрицанием, а важнейшим этапом продолжения национальной истории, мотором национального развития. Новое государство — Советский Союз — становился продолжателем не только революционных, но и лучших государственных традиций. При этом подходе первая в мире социалистическая революция естественным образом ставила русскую цивилизацию впереди всего остального мира. Не случайно в некоторых современных западных исследованиях по идеологии СССР сталинского периода эта доктрина Сталина и Жданова именуется «национал-большевизмом».

На протяжении 1930-х годов Жданов, помимо множества иных задач, продолжил и кропотливую работу с проектами учебников истории. Ещё 26 января 1936 года он был назначен председателем комиссии ЦК ВКП(б) и СНК СССР по пересмотру прежних учебников и разработке новых.

В 1937 году было рассмотрено более четырёх десятков проектов учебников истории. Любопытно взглянуть на некоторые детали из рекомендаций, направленных Ждановым авторам. Наш герой рекомендует добавить в учебник отечественной истории следующие сюжеты:

«10) вставить вопрос о Византии; 11) лучше объяснить культурную роль христианства; 12) дать о прогрессивном значении централизации государственной власти; 13) уточнить вопрос о 1612 годе и интервентах… 14) ввести Святослава "иду на вы"; 15) подробнее дать о немецких рыцарях, использовав для этого хронологию Маркса о Ледовом побоище, Александре Невском и т. д.; 16) средневековье Зап. Европы не включать; 17) усилить историю отдельных народов; 18) убрать схематизм отдельных уроков; 18) исправить о Хмельницком; 20) то же и о Грузии; 21) реакционность стрелецкого мятежа…»{207}

Именно Жданов сформулировал советское обоснование территориальной экспансии России. Присоединение таких значимых национальных окраин, как Украина или Грузия, трактовались им так — «не абсолютное благо, но из двух зол это было наименьшее»{208}. По мысли Жданова, данные народы в те исторические периоды под давлением могущественных и агрессивных соседей не могли существовать самостоятельно, а подчинение русской монархии было для них в религиозном и национальном плане более благоприятной альтернативой, нежели господство таких же феодальных, но более чуждых государств — Польши, Османской империи или Персии.

Из массы проектов был выбран учебник, созданный группой московских историков, как молодых марксистов, так и учёных старой дореволюционной школы, во главе с А.В. Шестаковым. Этот учебник бегло просмотрел Сталин и тщательно изучил наш герой. Примечательно, что замечания вождя заключались в основном в радикальном сокращении материалов о себе самом, их он решительно перечеркнул зелёным карандашом. А вот глава «исторической» комиссии Жданов чуть ли не к каждой странице учебника добавил лист бумаги со своими замечаниями. Одни из них состояли всего из одного-двух слов, которые требовалось вставить в текст, другие распространялись на всю страницу и, более того, представляли собой значительные фрагменты.