Мозаика любви - Наталья Сафронова

Посидели мы невесело, она все со мной хотела остаться наедине, но я своим типом была занята, боялась, как бы он лишнего не выпил. Больше я Татьяниного супруга не видела. Через год или два у нее дочка родилась, а муж ушел. Квартиру, правда, им оставил. Я ее спрашивала: «Как же это его любовь кончилась?» Она ответила: «Это мое терпение кончилось, когда он хотел запретить ребенка рожать, чтобы меня ни с кем не делить». Вот что это — безумная любовь или эгоизм невероятный? Дочку, насколько мне известно, он никогда не видел, а Татьяне ко дню рождения букеты преподносит каждый год. Может быть, уже надоело, не знаю, — закончила рассказывать чужие секреты синьора Пачолли и требовательно помахала стаканом перед носом у задумавшегося Мака: — Наливай по последней. Замуж надо только по любви выходить, это я теперь по себе знаю после первой неудачной попытки. Успеха не гарантирует, но хоть смысл этому занятию придает. Я моего Джанкарло так люблю, что готова ради него в Италии сидеть, талант свой зарывать. Но если разлюблю, то сразу же домой вернусь. Может, все-таки квартиру не продавать пока?

— Если есть на что жить, не торопись. Цены растут, и сын растет, — посоветовал Анатолий пригорюнившейся подруге. — Рад был тебя повидать, Оленька. Спасибо, что рассказала мне про Татьяну, получается, что она с любимым под одной крышей никогда не жила.

— Может, у нее и был кто еще, но мне казалось, что она замуж долго не выходила — тебя ждала. Хотя, не слушай меня, чужая душа — потемки. Ты ее не обижай, она девка серьезная, может, даже чересчур, но искренняя, правда, легко с ней не будет, — предупредила Ольга, собирая свои сумки, платки и перчатки.

— Уже нелегко. Отвык я от душевной близости. Вредное это для бизнеса дело. Голова должна работать, а душа — спать. А с Татьяной так нельзя, ей надо чтобы сердце говорило, а не язык. Очень тонко она все чувствует, а я такой уровень отношений не потянул, — признался Анатолий.

— Ты что, опять к другой сбежал, как после выпускного? Слабак ты! — возмутилась одноклассница.

— Получается, что так. Но после Татьяны просто сексом заниматься стало скучно, — посетовал Лобанов.

— Не знаю, как у мужиков, а меня в постель без любви сейчас не заманишь, хватит, напрыгалась. Спать надо с любимыми в нашем зрелом возрасте, вот мой тебе совет, Мак. — Она, вздохнув, достала пудреницу и помаду.

— Оля, я каждый год приезжаю в Альпы. Хочешь, в следующий раз я твоему семейству номер оплачу? Повидаемся, сыновей познакомим, я их по-взрослому на лыжи поставлю? — неожиданно предложил Мак.

— Спасибо, хорошо было бы. Ну, я поехала, мне четыре часа дороги предстоит. Будь здоров, Мак, — попрощалась Ольга и на выходе столкнулась в дверях с другой женщиной.

Елена вошла в палату, опустив глаза на бумаги, выставленные впереди, как щит.

— Синьор Лобанов, мне необходимо уточнить, каким рейсом вы предпочитаете лететь: утренним или дневным?

— Самый удобный вечерний, разве вам это неизвестно? — раздраженно спросил Анатолий.

— К сожалению, на указанную вами дату можно забронировать места на рейс, вылетающий в шесть тридцать или в четырнадцать пятьдесят. Я проверила наличие мест в экономическом и бизнес-классах и не рассматривала перелет с пересадкой на рейсы других компаний. Ваше решение? — не реагируя на его тон, энергично спросила Елена.

— Я полечу в шесть тридцать, — развел он руками в знак отсутствия выбора.

— Переоформленный билет, счет за услуги мэтра Берти, документы по страховке я занесу вам через сорок минут.

Елена повернулась к двери, но Лобанов остановил ее:

— Я также хочу, чтобы вы оформили мою выписку из больницы и обеспечили меня транспортом до Курмайера.

— Для этого понадобится дополнительное время, — мгновенно откликнулась ассистентка адвоката.

— Хорошо, учтите его. — Лобанова утомила эта игра.

— Вам нужен билет на поезд, машина с шофером или автомобиль в аренду? — Елена наконец-то смогла продемонстрировать квалификацию.

— Ваш шеф был прав, рассыпаясь вам в комплиментах. Надеюсь, он платит вам не только похвалами? — съязвил Лобанов.

— Мои условия работы — это конфиденциальная информация, которую я не имею права обсуждать ни с кем. Ваши пожелания по транспорту? — Елена была несокрушима.

— Я хотел бы получить приглашение от мэтра Берти занять место в его машине в качестве бонуса за своевременную оплату его счета. Могу я рассчитывать на такую любезность? — Тон Лобанова был издевательски-учтивым, ему хотелось продолжить подспудный конфликт с Еленой, но та невозмутимо выслушала его и, кивнув, молча вышла из палаты.

«Рано она из Питера сбежала, — подумал Анатолий, откидываясь на подушки снова и прикрывая глаза тыльной стороной ладони. — Сейчас у нас таким, как она, толковым, дисциплинированным, грамотным, платят раза в три больше, чем здесь. Но кто же знал, что так будет? Вот лучшие и уехали, а на Родине остались те, у кого шансов тут не было. Поэтому готовых толковых помощников не найти, а пока вырастишь, столько нервов испортишь! Так что рад любые деньги платить, да некому… Что-то я все о делах: то ли соскучился, то ли отдохнул. Пора домой.

Домой я могу ехать, но не могу приехать. Нет у меня дома. Нельзя же считать домом офис, а семьей — жуликоватых компаньонов, где в качестве любящей тетушки выступает пожилая секретарша».

— Алле, сын, это я! Привет! Как ты там? Я скоро возвращаюсь. Как откуда? Я же тебе звонил перед отъездом в горы. Не важно. Я ребра себе переломал, так что будешь увечного папашу на костылях водить и кормить с ложечки. А если я не хочу никого нанимать? Ах, у тебя качалка? Ну, тогда сдашь меня в богадельню. Пока! — Лобанов отключил телефон.

«Лучше бы не звонил. Совсем чужой голос. В следующий раз возьму его с собой, куда бы ни поехал. Почему не взял сюда? Не было бы всего этого бреда».

Раздался стук.

— Войдите.

— Синьор, вы сможете сами собрать вещи или помочь? — прощебетала миловидная сестричка, сопровождая свои слова жестами, пригодными для игры в шарады или для общения с глухонемыми.

— Помочь, — кивнул больной и потянулся за бумажником.

— Надо одеваться. — И она стала ловко расстегивать и стягивать с него пижаму.

— Не укладывайте ее, — остановил девушку Лобанов, показывая жестом, что пижама остается в палате, — я не люблю запаха лекарств.

Через десять минут он был переодет, вещи уложены, а Елены с документами все не было. «Перехвалил я ее, — брюзгливо подумал Лобанов и сам себя укорил за это. — Виновата не она, а знаменитая итальянская бюрократия. И даже не это, а мой сын, который не удосужился перезвонить, чтобы узнать, что со мной. Избаловала меня Танюшка заботой, раньше я таких мелочей не замечал и правильно делал, много чести реагировать на этого сопляка», — успокаивал себя раздраженный отец. Он присел в кресло, но вид разобранной кровати вселял неприятную тревогу, ему хотелось вырваться из больничного плена.