Славянская мечта - Артем Шампанский

– А шо? А мне нравятся такие песни! И не надо тут строить из себя Бетховена!

– Гриша! Да вы просто красавец! Вы прирожденный талант, – Ростислав перешел на откровенный стёб. – Теперь я знаю, что мы будем делать, когда у нас появятся деньги! Мы будем раскручивать вас как исполнителя блатных романсов! Пару клипов на центральном телевидении и… – получите звезду шансона Гришу Восточного! Можно Южного, кто-то Северный уже просто был. Столичные города нам не нужны, но вот по райцентрам! Мы сколотим состояние! Петь под «минусовочки» я тебя научу, а открывать рот под «плюсовочки» можно научить даже медведя!

Самосвалову хотелось что-то ответить, но в этот момент к столу подошел приличного вида пожилой мужчина с тростью:

– Ростислав Евстафьевич? – вопрос предназначался обоим сидящим.

– Это я, – представился Ростислав, привстав и протянув руку, – мой партнер Григорий Николаевич.

Самосвалов лениво протянул ладонь и кивнул головой.

– Фомушкин Николай Михайлович, – в свою очередь отрекомендовался подошедший.

Импозантный мужчина лет шестидесяти, слегка превзошедший уровень легкой упитанности – так вкратце можно охарактеризовать ветерана сцены местного театра, с удовольствием откликнувшегося на предложение Ростислава подхалтурить. Среднего роста, аккуратно уложенные вьющиеся волосы, чуть тронутые сединой на висках, круглое, очень располагающее лицо, мало поношенный костюм и, конечно, галстук-бабочка.

– Присаживайтесь, – любезно предложил Ростислав.

Осмотревшись, Фомушкин деловито повесил трость на руку и отодвинул кресло, стоящее между компаньонами. Потом медленно и важно присел, и, не опираясь об спинку кресла, сложил руки перед собой на рукоятке трости.

– Я вас внимательно слушаю, – ни в голосе, ни в поведении гостя не было малейшего намека на беспокойство, – это ведь вы звонили мне?

– Да. Николай Михайлович, – решительно заговорил Ростислав, – у нас к вам дело! Не совсем простое. Сможете ли вы профессионально провести презентацию одного благотворительного фонда, учитывая, что соберутся первые лица города и области?

– Да хоть первые лица страны! На секундочку – это моя работа! Я все делаю профессионально, по-другому не умею!

Говоря эти слова, Николай Михайлович не повернул голову в сторону вопрошающего, а только слегка наклонился вбок.

– Отлично, вас рекомендовали уважаемые люди, поэтому мы не сомневаемся в вашей компетенции, – Косовский попытался разрядить несколько напряженную обстановку. Однако ни один мускул на лице Николая Михайловича не дрогнул. Он принял этот комплимент за должное, лишь почтительно слегка кивнув.

– Может, коньячка? – пользуясь ситуацией, провокационно предложил Самосвалов.

– Ни в коем случае! – резко отрезал Фомушкин, – в начале дело.

Артист резко наклонил корпус в сторону Самосвалова, однако положение головы так и не изменилось, повернулись только зрачки глаз.

«Красавец, – отметил Ростислав, – и зарисовался, и не отказался».

– Принесите три по сто, – Самосвалов со счастливым лицом обратился к официантке.

– Николай Михайлович, здесь программа вечера, можно сказать, пока наброски, – Косовский протянул несколько листов бумаги. – Будут выступать многочисленные гости, в том числе и зарубежные, я хотел бы оговорить детали, ваше видение проведения торжества. Понимаете, если можно предстоящему вечеру дать эпиграф, то он должен звучать как слова из песни Митяева – «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Это должно превратиться в праздник. Понимаете, промахов быть не может. Все должно пройти на высшем уровне.

– Не извольте беспокоиться. Все будет отлично. Я вам гарантирую. Сценарий я разработаю и вам предоставлю, меня только интересуют кое-какие детали: имена присутствующих, выступающих, сведения об организации, которую презентуем, пожалуй, и все.

Фомушкин опять как-то неуклюже наклонился в сторону Косовского, не поворачивая голову, казалось, что голова намертво прибита к плечам гвоздями, подвижными на лице оставались только глаза и губы.

– Мы представим вас, как прославленного столичного шоумена, продюссирующего популярные телепередачи. Вас это не смущает?

– Нисколько. Просто добавьте за это к моему гонорару процентов двадцать.

– Договорились… У вас есть опыт проведения подобных мероприятий? – сомнения все же не покидали Ростислава.

– Молодой человек! Вся моя жизнь – это бесконечный маскарад и лицедейство. Я был на сцене королем Ричардом и нищим свинопасом, Корчагиным и Гамлетом, матросом Железняком и кардиналом Ришелье! В моей голове уже родилась масса интересных идей. Я придумаю для вас интерактивную шоу-программу презентации с участием нанятых актеров, детей и присутствующих гостей. Все как заведено – завязка, кульминация, развязка со счастливым концом. Ваши гости, незаметно для самих себя, окажутся втянутыми в мое шоу. Все выступления, рекламирующие этот самый фонд, которые будут произноситься языком агитационного листка, будут частью театрализованного действа. Я сделаю это зрелище незабываемым. Я, можно смело сказать, концептуальный брат Шекспира! – пафосно заявил Николай Михайлович, гордо приподняв подбородок.

Затем, перейдя на деловой тон, добавил:

– Но при этом, мне кажется, несколько раз разрядить обстановку стоит, чтобы дать людям отдохнуть, выпить и закусить.

– Да. Есть что-то оригинальное?

– Я так понимаю, мероприятие у вас серьезное, поэтому всяких любителей, как я их называю бродячих артистов, бомбящих по свадьбам и юбилеям, отбрасываем сразу.

– Прекрасно! Давайте тех, кто бомбит на похоронах и поминках! – вклинился молчавший до этого Самосвалов, с шуточкой в своем стиле.

– Гриша! Давай серьезнее! – Ростиславу этот висельный юмор, как говорят, не зашел, – Николай Михалыч, что вы конкретно можете предложить? Артистов эстрады?

– Современная эстрада – это клоунада с эротическим уклоном. Сиськи да трусы! Да рожи размалеванные. Сейчас очень мало тех, кто может украсить своим выступлением торжество.

– Шо, артистов не хватает? – удивился Самосвалов

– Артистов хватает, талантов мало, – грустно ответил Фомушкин.

– Может, вы кого посоветуете. Знаете, хочется, чтоб на уровне и недорого, – продолжил Косовский.

– Понимаю. Есть у меня кое-кто на примете. Трио арфисток, например. Одна проблема – арфы доставить…

– Ну, думаю, это мы р-решим. – уверенно заверил Самосвалов.

– Тогда проблем нет. Они будут играть весь вечер тихонько – это и стильно, и красиво, и фон приятный присутствует. А пару раз они выступят отдельным номером. Есть у них попурри-фантазия под названием: «От хард-рока до хип-хопа».

– Ого! – поднял брови Ростислав.

– Ага. Уверяю, лучших виртуозов-щипачей вы не сыщите даже в столице. Причем на своем последнем выступлении они, как говорят, порвали зал и заставили мирно слушающую, почтенную публику танцевать до упада, аж до инфаркта, в прямом значении этого слова. Думаю, теперь их в Дом престарелых не скоро пригласят. А главное – берут недорого и не капризничают.

– Хорошо, подходит, давайте. Кто еще, по вашему мнению, сможет украсить вечер?

– Соловейчик! Наш знаменитый тенор.

– Соловейчик – это фамилия? – поинтересовался Гриша.

– Псевдоним, но какая разница. Если бы не это дело, – Фомушкин указал на появившиеся на столе большие рюмки с коньяком, – он бы уже давно радовал своим талантом публику где-нибудь в Ла-скалла или в Венском оперном театре. Его голос должен стать достоянием страны, но вы знаете, кругом одни бюрократы… Этот и народные исполняет, и с шедеврами мировой оперы знаком. Работает практически за бутылку. А если ему еще и во время выступления налить! Такой фортель выдаст! Есть у него одна фишка – он когда песню про маму поет, в последнем куплете падает на колени, закрывает ладонью лицо, а другую ладонь протягивает вперед и трясет плечами так, будто через него двести двадцать вольт пропустили. Рыдают все – женщины, мужчины, старики, дети, одним словом – талантище!

– Он не подведет?

– Ручаюсь!

– Тогда давайте. Подходит. Давайте и выпьем заодно, – кажется, терпение Самосвалова кончилось.

Гриша первым схватил бокал, быстро совершил традиционный обряд чоканья и залпом вылил в себя рубиновую жидкость. Николай Михайлович в свою очередь медленно поднял бокал, произнес краткий тост:

– Ну, быть добру!

Потом, обращаясь в никуда, произнес странную фразу:

– Прости, Танечка, не сдержался!

После этого он медленно, словно пьет кисель или процеживает содержимое сквозь зубы, опустошил бокал.

– А кто такая Танечка? – очень вежливо поинтересовался Ростислав, вернув на стол практически не тронутую коньячную рюмку.

– Это жена моя. Я обещал не пить до шести! Не сдержался. Ради нее я много лет назад бросил Орловский драматический театр имени И.С. Тургенева и переехал сюда. С тех пор не расстаемся больше чем на сутки.