Червь - Антон Лагутин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во-вторых: если бы я был более терпеливым, и смог бы еще уделить часок на изучение извращённых воспоминаний дедули, то лишний раз смог бы убедиться в его воспалённом сознании, а именно: в идее создания общества (семьи) для своего сыночка. То, что дед вывел новый вид людей, я вообще молчу. Семья так семья, тут нет ничего плохого. Только есть один момент, повергший меня в шок, — дедуля надеялся внучков понянчить, даже замахивался прадедом стать. Ебанутый хер! В конец ошалел!
Дрын выскользнул из моих рук и откатился в сторону. Ладонями я упираюсь в лицо сына, пытаясь его притормозить, отстранить от себя, не дать откусить нос, но эта сука откусывает мне пальцы.
БОЛЬНО! СУКА! ОТСТАНЬТЕ ОТ МЕНЯ! УЙДИТЕ ПРОЧЬ!
С тушками птиц я тоже проебся. Три штуки хватает на усмирение одной особи. Будь у меня запасы — сейчас бы не валялся в траве, громко крича. А еще надо было взять нож в зубы…
А еще… А еще…
Всё! Пиздец! Как говорил дядя Петя: Артиллерия и огнемёт остались дома — сражаемся руками.
Ко мне уже подошёл второй дружок сына и его, судя по всему, стрёмная пассия. На ней пропитанное гноем и слюной платье, свисающее мокрой тряпкой до колен. Одна из тонких лямок на плече лопнула, оголив красивую упругую сиську с синим соском, вокруг которого золотой короной выпирают гнойные пузыри. Мне хочется блевать, орать, ссать, и срать!
ОТСТАНЬТЕ ОТ МЕНЯ! ОТВАЛИТЕ, СУКИ!
МНЕ…
БОЛЬНО…
В глазах уже туман, но вместо того, чтобы целиком меня поглотить, он рассеивается, когда очередной кусок плоти отделяется от моего дряблого тела. И что вы сочного тут нашли? Бледная морщинистая кожа, усеянная старческими пятнами и седыми волосами! И как вообще к этому можно прижимать свои губы, облизывать языком?
Второй утырок присаживается возле меня и начинает драть мантию на животе. Сынишка с новой силой вгрызается мне в лицо. Своей цели он добивается, и я вижу, как мой нос сжимается гармошкой между его губ. Задрав голову, он глотает его целиком, не пережёвывая. Животное!
Из последних сил я упираюсь ногами в землю, пытаюсь скинуть с себя ублюдка, успеваю даже схватить его за шею, но оставшиеся пальцы предательски скользят по вытекающему из пузырей гною. Зловонные капли окропили мне лицо, попали в рот, в дырку, где раньше был нос. Жжётся так, как будто по лицу хлестнули веником из крапивы, а потом еще раз, и еще.
От боли и от литра адреналина, хлынувшего к голове через всё тело, у меня получается перевернуться набок, скинув с себя сына. Из носа прыскает кровь как из пульверизатора, оставляя крохотные капли на мятой траве. Я мычу от боли, а троица, словно с издёвкой, мычит мне в ответ. Мычит от удовольствия и запаха страха, что так обильно выходит из моих пор вместе с потом.
Баба, подобно обезьяне, перепрыгивает через сынка, присаживается возле меня и жадно вгрызается в ухо. Её мягкая сиська накрывает мне глаза, трётся о лоб, оставляя гнойные разводы, взъерошивает пряди седых волос. В какой-то момент я замечаю сквозь огромные дыры на её платье чёрную пизду, из которой вытекает липкая слизь. Я продолжаю кричать, орать, захлёбываюсь смесью крови и слюны. Кашляю, давлюсь. Мне хочется отползти в сторону, спрятаться под деревом и забыть обо всём. Отсоединиться от тела и больше не чувствовать боли! Но не выходит! У меня тупо не получается!
Ухо отделяется от головы не с первого раза. Когда зубы сомкнулись в первый раз, я ощутил боль, схожую с укусом овчарки — кожу сдавило, расплющило, но не порвало, а вот когда челюсть сомкнулась во второй раз, сильнее, попав в следы первого укуса, где кожа обрела винный оттенок, ухо оторвалось, но не полностью. Тонкий кусок кожи лопнул, не выдержав натяжения.
У меня все же получается оттолкнуть эту тварь. Она отшатнулась. Наступила ногой на лежащего на земле сына и споткнулась, уебавшись спиной о траву. Но это мне не помогло. Мне уже ничего не поможет.
Тот, второй дружок, хватает меня за плечо, поворачивает к себе, и начинает своими культяпками нервно дёргать возле моего лица, словно еще не определился, к какой части моего тела он жаждет приложить свои зубы. Я хотел пнуть его ногой, но сынок рухнул мне на ноги и вгрызся в бедро.
БЛЯЯЯ! БОЛЬНО! СУКА, ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ! УБЕРИТЕ ОТ МЕНЯ СВОИ РУКИ И ГУБЫ!
Мантия вся изорвана, эти уроды раздели меня как насильники несчастную бабёнку в подвале!
Меня трясёт, кровь повсюду, из рваных ран в воздух бьют плоские багровые фонтаны. Баба перехватывает мою правую руку. Второй пидр, не обращая внимания на мои потуги вставить ему пальцы в глаза, своими гнилыми когтями рвёт мне плоть на обвисшем брюхе, капает как дворовая собачонка роет землю, и по локоть погружается мне в живот. Но зачем? Хочешь добраться до органов? Хочешь сожрать мои внутренности?
Я практически теряю сознание, но напоследок вижу, как синие ладони вытаскивают из моего брюха сине-красные кишки, обвитые тонкими венозными червячками. Они дымятся и воняют дерьмом. Тот, что второй, хочет сожрать их, но сынишка грубо толкает его, валит на землю и забирает кишки себе. Схватившись обеими ладонями, растягивает их возле своей морды, растягивает этот кишечный трос похожий на длиннющую сосиску, и жадно вгрызается. Как по щелчку пальцев, картинка исчезла.
То ли дед не выдержал болевого шока, то ли кишки отомкнули от тела как штепсель из розетки, — я не знаю. Но точно знаю одно — дед ушёл в расход и больше никого не похитит.
Внутри рваных кишок, среди ошметков тёплого говна, я свернулся калачиком. Затаился, как змея перед атакой. Спрятался, забившись в угол своей тесной комнатки, и стал дожидаться финала. Но, быть может и начала.
Как на ковре-вертолёте я поплыл по воздуху вверх. Мычание сменилось чавканьем, и меня начало круто болтать из стороны в сторону. Я так и вижу, как сынишка своими чёрными зубами перемалывает кишки в фарш, прежде чем
