Потерянный и возвращенный мир. Маленькая книжка о большой памяти (сборник) - Александр Романович Лурия

«…Меня всегда называли Kalter Nefesch (евр., “холодная душа”) – ведь вот, например, пожар, а я еще не понимаю, что это пожар… Я ведь должен раньше увидеть то, что сказано… А в эту секунду – пока я не вижу – я принимаю все хладнокровно…»

Мы хорошо знаем творческое воображение, из которого рождается действие, четко согласованное с внешним миром. Все великие изобретатели шли от такого воображения. Но мы знаем и другое воображение, деятельность которого не направлена на внешний мир, которое рождается из желания и замещает действие, делает его ненужным. Сколько бездейственных мечтателей живут в мире такого воображения, превращая свою жизнь в «сновидение наяву», заполняя всю жизнь тем, что англичане называют «day dreaming»…

Можно ли удивляться, что Ш. с его диффузными синестезическими переживаниями и яркими чувственными образами стал таким мечтателем?

Но это не те мечты, которые приводят к деятельности. Они замещают деятельность, опираясь на переживания самого себя, превратившиеся в образы. Мы видели это уже в том, что приводили несколькими абзацами выше.

«…Мне нужно в школу… И вот я вижу себя… “Он” идет в школу. Я сержусь на “него” – почему “он” так медленно собирается?!»

«Мне восемь лет. Мы перебираемся на другую квартиру. Мне не хочется ехать… Брат берет меня за руку, ведет к извозчику… Я вижу извозчика, он жует морковку… Но мне не хочется ехать, и я остаюсь дома. Я вижу, как “он” стоит у окна в старой комнате и никуда не едет» (опыт 20/Х 1934 г.).

И такое разделение – Я, который приказывает, и «он», который выполняет и которого Я видит, – остается у Ш. на всю жизнь. «Он» идет куда нужно, «он» запоминает, а Я только указывает, направляет, контролирует… И если бы не знать тех психологических механизмов яркого наглядного «видения», на которых мы так подробно останавливались на протяжении всего нашего рассказа, как легко было бы смешать все это с тем «расщеплением личности», которым так много занимаются психиатры и с которым «остранение» своей личности у Ш. имеет очень мало общего!

Возможность «видеть» и «остранять» себя, превращая свои переживания и действия в образ того, что «он» переживает и делает по «моему» приказу, – все это может иногда сильно помогать произвольной регуляции поведения, мы уже видели это, когда речь шла об управлении вегетативными процессами или об устранении боли путем отнесения этой боли к другому человеку.

Но как часто такое «остранение» может препятствовать полноценному управлению поведением!

«…Вот я сижу у вас, я задумываюсь… Вы гостеприимный человек, вы спрашиваете: “Как вы расцениваете эти папиросы?..” – “Ничего себе, средние…” Я бы так никогда не ответил, а “он” может так ответить. Это нетактично, но объяснить такую оплошность “ему” я не могу. “Я” отвлекся, и “он” говорит не так, как надо» (опыт 20/Х 1934 г.).

В этих случаях небольшое отвлечение приводит к тому, что «он», которого так ярко «видит» Ш., выпадает из-под контроля и начинает действовать автоматически.

И как много случаев, когда всплывающие образы мешают вести нужную линию разговора, отвлекаясь в сторону. Тогда его обступают детали, побочные воспоминания, разговор становится многословным, с бесконечными уходами в сторону, и ему приходится напрягать усилия, чтобы вновь возвращаться к избранной теме.

Ш. знал, что он многословен, что ему надо всегда быть начеку, чтобы сохранить тему разговора, и что это далеко не всегда удается ему. И я, его наблюдатель, и стенографистки, которые записывали наши беседы, знали это еще лучше. И каких трудов стоило автору выделить нужное из бесконечно разветвляющейся и уходящей в сторону беседы с этим человеком!

«…Все это приводит к неумению держаться в рамках темы. Это не болтливость. Вы меня спрашиваете о лошади, но ее цвет и “вкус” – все это создает массу впечатлений… А если Я не возьму это в руки, то ничего не получится. Ведь “он” не чувствует, что вышел из темы, ведь это тот же вкус, тот же двор, я же из него не вышел… Только недавно я научился следить и держаться темы…» (опыт 25/V 1939 г.).

Но как много случаев, когда яркие образы приходят в конфликт с действительностью и начинают мешать нужному осуществлению хорошо подготовленного действия!

«…У меня было судебное дело… Очень простое судебное дело, ну, конечно, я должен его выиграть… Вот я готовлюсь к выступлениям на суде… И я всё вижу – ведь иначе же я не могу!.. Вот большой зал суда… стоят ряды стульев. С правой стороны – стол суда… Я стою с левой стороны и произношу речь… Все удовлетворены моими доказательствами, я, конечно, выиграю! А когда я вошел в зал суда, всё оказалось по-другому… И судья сидел не справа, а слева, и я должен был выступать совсем с другой стороны, не так, как я видел… И я растерялся… Я ничего не мог сказать, как нужно… Ну и, конечно, я проиграл…»

Как часто яркие образы, которые Ш. видел, не совпадали с действительностью и как часто он, привыкший опираться на эти образы, оказывался беспомощным в реальной обстановке.

Случай на суде – исключительный по ясности; но такими случаями заполнена вся жизнь Ш., и именно поэтому – как он часто жаловался – его считали за медленного, нерасторопного и немного растерянного человека.

Но реальность воображения и зыбкость реального сказывались на формировании личности Ш. гораздо глубже.

Он всегда ждал чего-то и больше мечтал и «видел», чем действовал. У него все время оставалось переживание, что должно случиться что-то хорошее, что-то должно разрешить все вопросы, что жизнь его вдруг станет такой простой и ясной… И он «видел» это и ждал… И всё, что он делал, было «временным», что делается, пока ожидаемое само произойдет.

«…Я много читал – и всегда отождествлял себя с кем-нибудь из героев – ведь я их видел… Еще в 18 лет я не мог понять, как это один товарищ готовился стать бухгалтером, коммивояжером… Самое важное в жизни – не профессия, главное – это что-то приятное, большое, что со мною случится… Если бы в 18–20 лет я считал себя готовым для женитьбы и графиня или принцесса предложила мне руку – и этого было бы мне мало… Быть может, я стану кем-нибудь еще большим?.. Все же, чем я занимался – и писал фельетоны, и выступал в кино – все это “еще не то”, это временно.

Как-то раз я прочитал курс акций и показал, что запоминаю биржевые цены, и стал маклером; но это было “не то”, я просто зарабатывал деньги…