Месть и любовь - Кэтрин Коултер

Сэр Гарри оцепенел, услышав столь дерзкое заявление друга, но не смог выговорить ни слова, только удивленно посмотрел на него и открыл рот. Вместе с тем он нашел несколько странным поведение маркиза: тот только стиснул зубы в ответ на явно намеренное оскорбление.

Воцарилось тягостное молчание. Темные глаза Джейсона Кэвендера разгорались все ярче и ярче. Маркиз начинал понимать, что предчувствие не обманывает его — молодой Монтейт не будет извиняться перед ним. Он не знал, на чем основывалось это предположение, превратившееся теперь почти в уверенность. Единственное, на что он мог надеяться, — потребовать у молодого джентльмена объяснений столь очевидной ненависти к его персоне. Исключительно из этих соображений он решил оттянуть время и вызвать его на более откровенный разговор.

Маркиз вздернул черную бровь, отчего лицо его приняло еще более надменное выражение, больше чем у самого принца-регента.

— Я бы с удовольствием поговорил с вами о трусости и жестокости, в которых вы меня обвиняете, Монтейт. Но для этого нужны мало-мальски подходящие условия. Если бы вы сказали, в чем именно вы видите у меня проявление этих качеств, я бы смог помочь вам. Ну а уж коль скоро вы завели речь о пороках, то, может быть, вы прольете свет на ваши собственные поступки? Вам нравится соблазнять женщин, принадлежащих другим мужчинам? Признаюсь, иногда мне начинает казаться, что вы двойник сэра Уильяма Файли. Видя ваши аппетиты, я хочу вас предостеречь. Берегитесь заразы. Или вы уже набрались опыта и вас не пугают подобные угрозы?

Не ожидая подобного ответного выпада, Хэтти растерялась. Маркиз не только отмел от себя ее обвинения, но и обратил ее оружие против самой же себя. Да, следовало ожидать, что на это у него достанет мастерства. Титулованная особа, светский лев, человек без совести и жалости, несомненно, он пойдет на все, лишь бы добиться своего. Что ему стоит выйти сухим из воды? Хотя все это и раньше было ей ясно, сейчас она оказалась не готовой к такому повороту событий. Но сдаваться было не в ее правилах. Она должна подавить в нем желание высказывать ей свое презрение, которое было заметно и без слов. Она должна противопоставить ему такую же холодную язвительность, которую с такой силой источал его взгляд. Она не должна позволять ему смотреть на себя как на муху, ползающую по столу.

— Странно, — сказала она, решительно вскинув подбородок и стараясь выглядеть как можно высокомернее, — вы упомянули сэра Уильяма, ваша светлость. Поначалу, когда я только приехал в Лондон, я считал его самым мерзким созданием на свете. Но сейчас я готов признать свое глубочайшее заблуждение. Он, безусловно, подлый человек, но он творит свои грязные дела открыто. Он не скользит, как змея, прячущая под брюхом свое бесчестье.

— Вы не знаете, с какого бока меня ужалить, Монтейт, — невозмутимо заметил маркиз. — Но самое главное — ваши оскорбления совершенно безосновательны, в них нет и доли правды. Я не понимаю вас. Вы что, не можете прямо сказать, что у вас на уме? Неужто стесняетесь? Или, может быть, боитесь? Если так, то можете просто извиниться, и дело с концом. Я буду рад избавиться от вашего неуместного присутствия. Честно говоря, меня утомляет это бесконечное выяснение отношений. Я не люблю, когда мне надоедают.

То, что он продолжал разговаривать с ней в снисходительно-воспитательном тоне, как с непослушным неразумным мальчиком, вызвало у нее разочарование и в то же время гнев. Слова помимо воли полились у нее сами собой.

— Я бы скорее согласился извиниться перед этим корсиканским чудовищем Бонапартом, чем перед вами. Вы обвиняете меня в том, что я отбиваю женщин у вас и других мужчин. Но я не считаю, что в отношении вас я совершил большой грех. Вряд ли прекрасная Мелисанда считает себя принадлежащей мужчине. Я поясню вам, ваша светлость, почему я так думаю. Она так жаждала моих объятий, что, не будь поставлен в известность о ваших интимных делах, я бы подумал, что она долгие месяцы провела на необитаемом острове.

— Боже мой, лорд Гарри…

— Помолчите, Гарри, — тихо бросила она через плечо, не сводя глаз с лица лорда Оберлона.

Наконец-то она добилась успеха: она увидела ярость в его глазах. Она увидела, как сжались его губы, как побледнели скулы. Да, она заставила его побелеть от ярости. Наконец-то. Она стояла с гордым видом, распрямив спину и подняв голову, ожидая, что он ударит ее. Интересно чем? Ладонью или перчаткой? Однако это было не так важно. Она ждала, когда это произойдет.

И вдруг новое разочарование. Она почувствовала себя так, словно кто-то предательски сзади ударил ее, когда граф Марч неожиданно откинул голову назад и громко захохотал.

Джейсон Кэвендер от неожиданности разжал кулаки и часто-часто заморгал:

— Черт побери, в чем дело, Сен-Клер? Какого дьявола вы смеетесь?

Преодолевая душивший его смех, обращаясь главным образом к лорду Гарри, нежели к маркизу, граф Марч сказал своим звучным голосом:

— Вы неудачно выбрали мишень для обстрела, мой мальчик. Могу заверить вас, что у Кэвендера нет недостатка в женщинах. Они так атакуют его, что он просто вынужден спасаться от них бегством. Что касается ощущений, которые его светлость дарит своим любовницам, то говорят, что они просто глупеют от удовольствия и что их крики слышны через две комнаты. Теперь, Монтейт, извольте выслушать мое предложение. Или вы объясните лорду Оберлону, почему вы так ненавидите его, или просто извинитесь за все необоснованные оскорбления. Тогда мы покончим с этой чепухой. Я прекрасно понимаю его светлость. Надо сказать, я тоже устал от вашей бессвязной болтовни.

— Да, будьте так любезны, дружище, сделайте милость, — подхватил маркиз, снова обретая спокойствие. В течение секунды он не сводил глаз с молодого человека. — Послушайте, Монтейт, хоть вы и выводите меня из терпения, я все не решаюсь просто так отшвырнуть вас, как надоедливого щенка. Скажите, чем я так не угодил вам?

— Лорд Гарри, умоляю, остановитесь. Не продолжайте, — с мольбой шептал Гарри другу на ухо.

Хэтти чувствовала себя совершенно беспомощной. Казалось, все возможности исчерпаны: она бессильна предпринять что-либо. В замешательстве, не ощущая боли, она кусала нижнюю губу, пока не почувствовала солоноватый вкус крови. Она не могла больше изобретать оскорблений и, похоже, была готова отказаться от язвительных насмешек. Выходит, она напрасно мечтала о скором воплощении своей мечты? Неужели ей не суждено рассказать маркизу о причинах своей ненависти в тот момент, когда он мог бы лежать поверженным, истекающим кровью? Рушились все тщательно продуманные планы. Зачем тогда ей нужна была эта опасная роль джентльмена, если она терпит неудачи при каждом столкновении с могущественным и коварным врагом? Сейчас она воочию убедилась, что выглядит посмешищем в его глазах. Она понимала, что это происходит от ее неопытности. На мгновение она попыталась представить себя глазами маркиза. Несомненно, он смотрит на нее как на глупого самонадеянного юнца. Да, он вместе со своим влиятельным другом может в свое удовольствие забавляться ею. Для этих гордых и самодовольных аристократов она была не чем иным, как «надоедливым щенком», как это только что нараспев произнес лорд Оберлон. Интересно, считал ли он и Дэмиана подобным ничтожеством? Таким ничтожеством, что можно было выгнать его из страны без угрызений совести?