Пешки - Татьяна Чернявская

Девушки послушно поплелись к знакомой песчаной дорожке от остатков былого жилища Госпожи Травницы. Алеандр на ходу запихивала в сумку доставшийся в своеобразное наследство неизвестный порошок. А Яританна даже позволила себе немного оскорбиться на молодого человека за такое самоуправство, поэтому пошла слегка впереди, не оглядываясь и не видя, как Важич сделал сложный пас кистью в направлении замаскированного сарая. Боевой чародей хмыкнул собственным мыслям, подхватил здоровой рукой собранный узел и почти бодро зашагал следом.

В сторону купален, наводя шума и активно обламывая ветки и кусты, двигалось три фантома выходцев Замка Мастеров…

— Дойдёт!

— Не дойдёт!

— А я говорю, дойдёт!

— Фигле! Не дойдёт, у меня глаз намётан!

— Н-н-да?

— Не делай такое лицо! Точно не дойдёт!

— Ну-ну-ну, смотри!

— Дошёл!?!

— Боевые чародеи не сдаются!!!

От победного вопля мужчина растерял остатки концентрации и, промахнувшись мимо тяжёлого сука придорожного каштана, тяжело рухнул на одно колено, получив вдобавок по затылку тканевым баулом. В ответ на полный злости и немого раздражения взгляд чародея, шедшие позади девушки изобразили полную невинность, синхронно захлопав глазками и растянувшись в самых милых улыбках. Араон досадливо хлопнул по земле здоровой ладонью и попытался встать, слыша за спиной продолжение возни.

— Так не честно! — возмущался тихий голосок травницы. — Он же упал!

— Всё честно, — пыхтела духовник, — уговор был до каштана!

— Уговор был, чтоб дошёл, а не дополз!

— Ты ещё посчитай, сколько раз он споткнулся!

Важич не выдержал таких издевательств над остатками и без того потрёпанного самоуважения и обернулся с самым зверским выражением лица. Посреди широкой, слегка заросшей из‑за заброшенности, но вполне удобной и обустроенной дороги, забыв про сумки и пучок безжалостно смятого дикого щавеля, самозабвенно боролись две подмастерья, пытаясь дать друг другу выигрышный сщелбан. Алеандр была явно сильнее, да и, судя по сбалансированной стойке и скульптурно напрягшимся мышцам ног, опыта у неё было побольше, зато Яританна отличалась большим упорством и держалась исключительно из природной любви противоречить. На это молодому человеку совершенно не было чего сказать, прекрасно понимая, что тётка не настолько глупа, чтоб оставлять в живых свидетелей, и, как бы далеко ни отошла, уж взрыв собственного дома точно расслышала, а, значит, погоня дело времени и количества сообщников. Возможно, по его душу уже несётся с десяток наёмников, где‑то против отца разворачивается настоящий заговор, странные тёмные силы подбираются к Новокривью, желая порушить вековые устои, а здесь единственные помощники играют в сщелбаны, при том на него.

Важич не так часто терялся и сейчас себя чувствовал удивительно глупо. Идти посреди дороги, где преследователям их было видно как на ладони, не прикрываясь щитом или иллюзией было на редкость опрометчиво. Будь его воля, чародей давно бы постарался раствориться в лесу, подключая звериное чутьё и путая след. Пришлось бы отлежаться в укромном месте дня три — четыре, чтобы притупить собственный запах и в обход прошмыгнуть к ближайшим заставам. Ни под каким предлогом не показываться вблизи человеческого жилья, дабы не попасться в очередную ловушку. Он смог бы стать практически невидимым, но были две сложности: одна — не самая приятная давняя знакомая, другая — излишне деятельная целительница. И обойтись без них совершенно не получалось, поскольку банально упасть в обморок от потери крови, где‑нибудь под ближайшим кустом его совершенно не устраивало.

— Баста! — скомандовала травница, деловито отряхивая нащипанный по дороге щавель.

Яританна с независимым видом поправляла рукава, не желая выдавать свою досаду от закономерного поражения. Важич даже невольно позавидовал невозмутимости этой маленькой стервы, умудрявшейся держать марку, даже в таком незавидном положении. Некогда роскошная густая косища, закрывающая светлым пологом лопатки и почти дотягивающаяся до поясницы, что так запомнилась молодому человеку, куда‑то исчезла со времени их последней встречи. Тонкие сандалики на непривыкших к тяжёлым переходам ножках посерели от пыли. Подол поистрепался, а на изящном носике от лучей щедрого солнца начала слазить синеватая кожа, лишь приближая девушку к образу ходячего трупа. При всей жалкости своего внешнего состояния Чаронит продолжала делать вид, что просто вышла подышать свежим воздухом.

— Привал делаем. До города время терпит, а вот нашему пациенту не мешало бы отдохнуть и сменить повязки! — Алеандр азартно полезла в сумку за остатками мази.

Важич хотел было начать возражать. Хоть время и сильно перевалило за полдень, а живот подводило от голода (благо, при водном чародее жажда редко кому угрожала), они ещё недостаточно отошли от злополучной воронки, чтобы сбить со следа его тётку. Он серьёзно подозревал, что простое желание ещё пройтись для решительной малышки с блестящими глазами и уже вытащенным тряпьём для повязок аргументом не будет. Приоткрывать же предположительный заговор малознакомым девицам не хотелось, а врать Арн чрезвычайно не любил, предпочитая просто давать оппоненту в зубы. Молодой человек собрался с силами, чтобы решительно потребовать двигаться дальше. Чаронит его слегка опередила, просто отобрав у спутницы тряпки:

— Ты что его прямо здесь собралась перевязывать? Совсем сбрендила! А если кто‑то будет мимо проезжать? По такой пылюке ты же тупо больше бацилл занесёшь, чем три упыря — извращенца! Да и стерилизовать эти тряпки нужно. Ты же не знаешь, кто и как давно их носил. Паулиг по неделе рубашки не менял.

— Ну, ты и зануда… — протянула поникшая травница, запихивая нарезку из чьей‑то футболки.

— Я зануда? — искренне возмутилась Танка. — А когда ты целую пару Вольфу Багрянцевичу с тремя словарями поясняла, что он незаслуженно назвал тебя на прошлом занятии субститутом, потому что это не соответствует основному смысловому значению понятия?

— Вот ещё скажешь… А ты чего встал? Пошли! — Алеандр зашагала следом за подругой вглубь леса, продолжая упорно доказывать отсутствие в своём характере склонности к занудству на основании собственного психотипа.

Араон захлопнул рот и в полной растерянности свернул за девушками.

В поисках подходящего места в лес пришлось забраться достаточно глубоко. Относительно недавно восстановленный массив, лишившийся своего предшественника в последнюю войну при самопроизвольном взрыве боевого феникса, не отличался чистотой и правильностью молодых лесов. Хоть в нём, следуя жестокой воле местных властей, и появились не свойственные этим местам широколистные деревья и даже вполне экзотические кустарники, природа взяла своё, безвозвратно испортив продуманный некогда ландшафт целой россыпью кособоких сосен и елей, натасканных трудолюбивыми белками. Новые деревца, словно в насмешку над человеческим эстетизмом росли на редкость уродливыми, либо корчась замысловатыми винтами, либо вытягиваясь тонкими полуголыми мачтами с хилым плевком на макушке. На их фоне всё очарование крепких дубков и изящных лиственниц как‑то неуловимо терялось. Приличных прогалин или полянок тоже не наблюдалось. Землю изрывали взбухшие сухие корни в плешках мха и черничника. Рыхлые бугры смахивали на звериные норы, а низко нависающие ветки признавались потенциально опасными на клещей и прочую гадость. Сам младший Мастер искренне не понимал, почему клещи, обитающие в траве должны сваливаться с деревьев, но предусмотрительно молчал, чтобы впечатлительные девицы с воплями не выбежали обратно на дорогу. Для перевязки, которая, по сути, была не критично необходима, на его взгляд, годилась и простая обочина, но мужчина, превозмогая слабость, не возмущался, понимая, что, чем дальше они отойдут от дороги, тем лучше будет в итоге для него.

На подвернувшейся, наконец, полянке, больше напоминающей проплешину располагались долго и со вкусом. Духовник дотошно выбирала самое удобное место, расчищала корни, убирала завалящие сосновые шишки, отбрасывала мелкие камни и пыталась усесться, чтобы окончательно не испачкать видевшее виды платье. Потом злобно глянула на мужчину, ничего не говоря, отобрала баул и развернула ткань, на проверку оказавшуюся той самой злополучной простынею. То‑то Важич никак не мог понять, откуда на мешке такие подозрительные бурые пятна. Если, радостно вытянув уставшие ноги, Яританна забыла о существовании попутчика, то Алеандр только развернула свою целительскую компанию по спасению. Бормоча себе под нос что‑то гневно — невразумительное, девушка выворачивала сумки, перетряхивала пакетики и порошки, жалуясь на абсолютно бездарную подборку, ругая почему‑то Танку. Пока нарезанные лоскуты оказались пропаренными (не слишком качественно, но вполне добросовестно), травница успела поругаться с воображаемой Танкой по поводу совершенно необдуманного выбора; обидеться на мешочек талька, просыпавшийся прямо на корешки подорожника; вытряхнуть подкладку сумки и обнаружить в ней несколько прессованных гранул неизвестного происхождения; дважды обозвать нехорошими словами изготовителей универсальных основ и глубоко оскорбиться на флакон с притираниями, пропавший вместе с домом. Одним словом, дел было невпроворот. Когда же, качественно подняв себе нервы травницкой трясучкой с приготовлениями, мелкорослый костоправ с сосредоточенным выражением лица начала подступаться к пациенту, Важичу неожиданно поплохело. Он и так с детства если не боялся (он вообще не признавал для себя саму возможность страха) лекарей, то, по крайней мере, чувствовал себя в их присутствии совершенно некомфортно. Инстинкт настоятельно советовал сбежать, но предательская слабость удерживала от опрометчивых поступков.