Глазами надзирателя. Внутри самой суровой тюрьмы мира - Нил Сэмворт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кстати, Лонг-Лартин, начальник, которому нужны были десять команд «Торнадо», за последние годы потерял пятую часть персонала, и не только из-за этого. Когда я впервые присоединился к ним, население тюрем составляло 72 000 человек, а когда ушел около двух лет назад – уже 83 000. Сейчас число приближается к 90 000. В то же время численность персонала сократилась примерно на 6000 человек – система рушится. В рамках правительственной кампании по набору персонала надеются нанять еще 2500 сотрудников к 2018 году. В Великобритании чуть меньше 500 тюрем, так что, если это кажется вам достаточным, просто посчитайте сами. В каждую тюрьму добавят по четыре-пять новых сотрудников – одному только «Манчестеру» нужно бы еще 40–50. Это капля в море. Я боюсь, что тюрьмы вот-вот взорвутся. И, когда это произойдет, пострадают люди – и заключенные, и персонал, в том числе мои друзья. Я надеюсь, что кто-нибудь где-нибудь включит здравый смысл.
20. Шаг вперед
1 марта 2015 года в Стрэнджуэйс все достигло критической точки. Сокращение государственных расходов продолжалось уже некоторое время, и это был последний и самый революционный раунд. Бюджеты были урезаны, что, как всегда, вело к сокращению штата. О других местах тюремной системы уже ходили страшные истории, так что мы знали, что ждет «Манчестер». Для всего этого беспредела использовалось модное слово «модернизация». Считалось, что у нас скоро появятся новые способы работы, другие схемы смен, ведущие к более экономному и стратегическому использованию человеческих ресурсов.
Как обычно, все это было только в теории. Те, кто принимает подобные решения, не понимают тюремных реалий. Теперь я слышу, что боссы нанимают недавних выпускников, чтобы они придумали, как можно улучшить тюремную службу – «свежая кровь». Они что, будут обращаться с заключенными как с клиентами? Увы, но даже будучи предельно вежливым, невозможно изменить сущность преступника. Что они будут делать, если «клиент», например, скажет одному из этих парнишек убираться к чертовой матери из своей камеры? Общение с заключенными – это не продажа туров по системе «все включено».
Тюрьма не похожа на другие места для работы. Как я уже говорил, в тюрьме много персонала – и это правильно, потому что никогда не знаешь, с чем придется иметь дело.
Команды учатся, привыкают работать вместе на протяжении многих лет. В крыле D – как и в крыле K, в котором содержались буйные заключенные, никому больше не нужные, – была команда из восьми человек, слаженно работавшая более десяти лет. Они понимали друг друга с полуслова, все шло как по маслу. Новая идея была такова: персонал должен постоянно перемещаться, иначе станет демотивирован. Динамическая безопасность не попала в поле зрения бюрократов.
Но один из наших начальников расхваливал реорганизацию как лучшее событие в мире. Он «перепрофилировал и модернизировал» медицинское отделение, то есть посмотрел на максимальное количество часов и сотрудников, необходимых для поддержки этого подразделения, решил, что теперь четыре офицера будут работать по тридцать девять часов в неделю. На самом деле он спросил: «Зачем нам нужны тюремные офицеры в медицинском отделении?» Ну, даже не знаю, с чего начать. Во-первых, медсестры не обучены сдерживать преступников.
Представьте себе будний день в супермаркете. Здесь тихо, и восемь человек легко управляются с магазином. Приходит проверяющий с планшетом и спрашивает: «Так почему же у нас получают зарплату больше восьми человек? Избавьтесь от остальных!» Наступает субботнее утро, магазин переполнен: восемь сотрудников едва справляются, кто-то опрокидывает банку с солеными огурцами, и не успеешь оглянуться, как перед кассами выстраиваются километровые очереди. В случае с супермаркетом люди просто будут закупаться в другом месте. В тюрьме этого делать нельзя, и дело не только в разбитых яйцах.
Количество смен было сокращено до предела, особенно по выходным, при этом не допускалось, чтобы офицеров вызывали, например, для сопровождения заключенных в больницу или для того, чтобы помочь со сдерживанием. В течение недели под замок сажали целые крылья, чтобы персонал можно было использовать в другом месте.
В первый же день новой системы меня послали в крыло D, чтобы вывести оттуда тех, кому пора было на работу. Сделав это, я отправился вести тренировку в крыле B. Персонал, присматривающий за зоной посещений, был перемещен, из-за чего визиты запаздывали, что, в свою очередь, отразилось на остальном распорядке. Вся тюрьма была такой: офицеры просто бегали туда-сюда, ориентируясь на задачи, и место никогда не успокаивалось.
Пара других идей превратила ситуацию в настоящий кошмар. Приступили к географическому перемещению заключенных. Парни категории А оставались на месте, но остальные – уязвимые заключенные, насильники, педофилы, находящиеся под следствием, – все эти группы были бы разогнаны по разным частям тюрьмы. Всех из приемки тоже переселили, как и 150 офицеров, – и все это одновременно. Если перемещаешь, скажем, двадцать уязвимых заключенных, то нужно запереть их где-нибудь, пока выводишь других зэков из камер, которые они сейчас будут занимать, а тех переместить куда-нибудь еще. Логистический кошмар охватил всю тюрьму Стрэнджуэйс.
Вдобавок ко всему персонал беспокоился, что больше не будут платить столько сверхурочных, если вообще будут, а на них все рассчитывали, потому что именно так выходила приличная зарплата. Но разве сверхурочная работа куда-то делась? Нет, конечно. 28 февраля в «Манчестере» не хватало восьмидесяти офицеров. 1 марта, по официальным данным, у нас было на пятнадцать больше, чем нужно. Причем, вообще-то, работало то же самое количество людей – просто другой расчет. И никаких сокращений. Работы были «перепрофилированы». Новые сотрудники заканчивали обучение – и уходили практически сразу. Текучка кадров постоянна – так было и остается. Ужас ситуации трудно было бы преувеличить. Просто уже, наконец, наймите столько людей в каждой тюрьме, сколько нужно для выполнения работы должным образом! А это просто фарс.
Двадцать пять лет назад Манчестерский бунт заставил людей осознать, что держать заключенных взаперти двадцать три часа в сутки контрпродуктивно. Теперь же служба вернулась именно к этому. Отношения между персоналом и заключенными разрушились; динамическая безопасность канула в Лету. Когда я утром приходил на работу в крыло В, у меня не было времени ни с кем поговорить и завязать какие-то отношения: нужно было скорее попасть в крыло А, затем в крыло К и вернуться в медицинское отделение к обеду. Ситуация стала настолько напряженной, что все это было нереально не только для меня, но и для всех. Обстановка становилась опасной. Говорят, что последствия этих «модернизаций» все еще ощущаются.
Хотя работа в медицинском отделении уже начинала действовать мне на
