Королева Алиенора, неверная жена - Маривонн Микель

— Твой Бернарт, умирающий от любви и посвящающий тебе все творчество… здесь. Он вместе с Пейре и другими следует за мной, — шепчет она, — и присоединится к нам в Тарасоне, поскольку здесь, среди этих церковных крыс, это невозможно… Не беспокойся, — снова шепчет она, — жених хороший мальчик, он сделает счастливой твою малышку.

— Молодой Альфонс ждет нас в Тарасоне, — отвечает ей Алиенора. — Дорога длинная, и мы будем делать несколько остановок, я хочу пощадить маленькую дочь. Ричард вернулся в Пуатье, он боится, что отец женит его после коронации. Он не очень-то любит Плантагенетов. Ты слышала последние новости? — продолжает Алиенора. — 20 июля Людовик VII и Генрих II встретятся в Фретевале, чтобы подписать мирное соглашение. Мне только что передали записку об этом.

— Упрямство Беккета, его необычайная святость становятся невыносимыми. Королю невозможно иметь дело с таким человеком, как он. Ни один из них не уступит, — утверждает Эрменгарда.

— Я боюсь, как бы это не закончилось плохо, — говорит Алиенора с беспокойством.

Прелаты успели войти в приют, выйти из него и раздать благословения. Подруги ничего не замечали.

— Следи, чтобы тебя хорошенько защищали, — нежно сказала Эрменгарда. — Если надо, мы этим займемся. Мы будем присутствовать на свадьбе детей, которым тоже нужна защита. Твоему будущему зятю пятнадцать лет, он умен, уравновешен. Регент меня тоже не беспокоит, но ты лучше меня знаешь, к чему приводит власть… Ну ладно, мне пора убегать.

Эрменгарда направляется к легатам, с которыми еще не поздоровалась, Алиенора идет следом за ней, рассказывая, каким испытанием для нее была женитьба сына Жоффруа в Нанте, проведенная в неслыханной спешке по требованию Генриха. Эрменгарда не отвечает. Генрих кажется все более влюбленным в Розамонду и не боится ни Папы, ни императора. Должно быть, тень Розамонды парила над всеми празднествами там, в Нанте. Немного помолчав, виконтесса шепчет Алиеноре:

— Я полностью уверена, что твои дети послужат тебе опорой.

Граф Нуньо Перес да Лара остался стоять с архиепископом Толедо во главе процессии, но другие легаты находились в нетерпении.

— Прошу меня извинить, — говорит Алиенора, — мы пойдем за вами.

Она идет за регентом, в то время как ее дочь смотрит на мать с огорчением.

— Ты сможешь отдохнуть и набраться сил, моя дорогая, прежде чем продолжить дорогу в Тарасону.

В зале капитула приорства Св. Кристины были расставлены временные столы. Маленькая Алиенора проглотила жареное мясо, бараньи отбивные с горными травами и — такая роскошь! — пирожное из риса[162]. Легаты должны были довольствоваться более скромным меню.

Как было предусмотрено, на закате солнца они, усталые, но без каких-либо помех, приехали в Жаку, затем в монастырь Сан-Хуан де ла Пена. С маленькой террасы вокруг монастыря в уровень скалы Алиенора и ее дочь любуются дикими оливковыми деревьями, выросшими в расселинах скал. В монастыре девочка с любопытством рассматривает скульптуры бестиарий[163], вырезанные на капителях маленьких парных колонн.

Эрменгарда вспоминает паломников, отправившихся из Рима, которые вместе с ней пошли по дороге на юг через Нарбонну, Сен-Жиль-дю-Гар, Монпелье, Тулузу и Сомпор. Около Олорона и горного потока По бродят множество бандитов, переодетых в паромщиков, требуют от путешественников непомерную плату, очищают их кошельки, а иногда и убивают. В окрестностях Байонны, около Остабата, в Сен-Жан и Сен-Мишель-Пье-де-Пор паломники были встречены ударами палок, поскольку не смогли заплатить за проход. Эрменгарда передает их жалобы епископам Бургоса и Ажена. После ночного отдыха они снова пускаются в путь и останавливаются в Сангуэсе, городе, примостившемся на вершине холма на левом берегу реки Арагон.

На следующий день лошади устремляются к конюшне. Изнурительный переход происходил в обстановке необычных и опасных ландшафтов. Избежав подводных камней и несчастных случаев, делегация наконец-то видит вдали Тарасону в зеленеющей долине реки Эбр. В центре этой столицы — построенный в стиле дворцов мудеха-ров[164] замок королей Арагона, который был отвоеван у мавров. Вместе со всеми прибывшими Алиенора рукоплещет при виде этого шедевра. Издалека — какой сюрприз — она рассмотрела живую разноцветную человеческую пирамиду у входа во дворец: это трубадуры по-своему приветствуют королеву. На вершине пирамиды, высоко подняв свою лютню, стоял Бернарт.

Глава 38

Замок Пюивер

Прежде чем попасть в Тарасону, веселые трубадуры проделали долгое путешествие. Они оставили свою покровительницу, дорогую виконтессу Эрменгарду, и отправились дальше под защитой ее приближенной охраны. Эрменгарда проехала по Фуа, где она должна была встретиться с графом Рожером Бернаром[165], который объявил себя наследником Раймонда Транкавеля, вместо того чтобы оставить наследство Рожеру Транкавелю Безьерскому. Безье, Каркассон, Альби и Разес должны были, таким образом, перейти в другие руки. Прежние союзники Эрменгарды в конфликте с Тулузой постепенно угасали, оставались лишь их наследники, недостаточно взрослые, чтобы править и воевать. Отправляясь к Рожеру Бернару де Фуа, чтобы убедить его в своем нейтралитете, она тем самым обеспечивала безопасность своему виконтству.

Раздосадованный Пейре Рожье получил время для размышления. Он злился на себя, что зависит от дамы, какой бы обворожительной и высокородной она ни была. Им надо быть в Мирпуа, у подножия скалы. Там путешественников догоняет Пейре д’Альвернья, чтобы привести их в замок Пюивер. Пейре Рожье рассказывает ему о неуместном появлении Караки, описывает того как нахала и просит знаменитого трубадура помочь избавиться от него. Д’Альвернья обескуражен. Рамбаут д’Ауренга предлагает написать записку Ги д’Усселю и послать с ней Караку. Тут вмешивается монах из Монтодона:

— Я собираюсь вас покинуть, товарищи, — восклицает он. — Можете представить, что перед прелатами я появлюсь в платье из грубой шерсти, с небритой щетиной, в черных сандалиях и с блатным жаргоном? Друзья, — продолжал он, повернувшись к Караке. — Мы отправимся в это короткое путешествие вместе с ним. Если Рамбаут д’Ауренги даст нам рекомендательное письмо к Ги д’Усселю, нас хорошо примут.

Карака трогается в путь в сопровождении монаха и мула, в то время как другие трубадуры поворачивают в сторону Пюивера. Замок, расположенный на вершине острого выступа, окруженного пустым пространством, смотрит в сторону графства Фуа, Каркассона и на арагонскую границу, проходящую поверх скалистого барьера. Сеньор Бернар де Конгост и его мать Азалес поджидают трубадуров, опустив подъемный мост надо рвом с водой. Гостей вводят в музыкальную залу, которая послужит им и спальней. На этажерках, стоящих вдоль стен, разложены гитерна[166], флейта, треугольный псалтерон[167], обширная коллекция инструментов, предоставленная в распоряжение менестрелей и жонглеров. Азалес де Конгост все предусмотрела для приема гостей. Они разрезают хлеб, режут ветчину, колют орехи, разбирают инжир, пробуют мед. Подстилки из пеньковой ткани лежат в куче, вместе с овечьими шкурами и пуховыми одеялами. На столике стоят подсвечники, глиняные кувшинчики со свежей водой и даже бочонок вина из Корбьера. Утолив жажду, насытившись, отдохнув, трубадуры любуются через окно потрясающими пейзажами. На закате лесные чащи издают мощный аромат. В глубине долины блестит озеро, которое привлекает внимание Пейре Рожье. На берегу стоит хибарка для рыбаков и рабочих-поденщиков, которые трудятся для замка. Засыпая, трубадуры хранят вкус меда на языке и благодарность в душе.