Детская площадка - Джейн Шемилт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы должны были обо всем догадаться именно тогда. Когда решили, что все налаживается, и не заметили, что над нами сгущаются тучи.
Глава 16. Апрель
Ева
Ева наблюдает. Наблюдает за Соррель, Поппи и даже за Иззи. Ей нужно всех оберегать. У нее под глазами темные круги, потому что она вскакивает по ночам и проверяет, как там дети. Иногда ложится рядом с Соррель, обнимает ее и смотрит, как в лунном свете густые ресницы дочери отбрасывают тени на ее щеки.
Днем снаружи без умолку ревет бензопила. Ева видит из окна, как, в последний раз взмахнув зелеными ветвями, на землю падают спиленные деревья. После школы и по выходным Блейк помогает выкорчевывать корни и вырывать кусты. Эрик очень устает, без Игоря его рабочие дни тянутся дольше. Похоже, он оставил свои мечты о японском саде. Вечера проходят в молчании, он рано ложится спать, иногда сразу после ужина.
Поппи читает гораздо больше, чем прежде. Она не расстается со старыми книгами, которые когда-то читала ей Ева: «Домик в лесу», «Далекое волшебное дерево», сказки Роальда Даля и сборники комиксов «Бино». Это непритязательное чтиво она усваивает как легкую еду или питье. Об Эше она почти не говорит, как и Соррель, которой объяснили, что брат улетел на небо и не вернется. Отрывки воспоминаний всплывают в ее сознании, как обломки затонувшего корабля: стеклянные тарелки в Греции, морские купания, подаренная на Рождество кукла. Ева попросила детей ее не торопить, все слушали и кивали.
Боль от потери Эша возвращается к ней с новой силой, словно налетевший и нарастающий по мере приближения шторм. Днем она еще терпима, но по ночам терзает Еву до изнеможения. Та едва способна доползти по лестнице до спальни. Если бы не дочери и подруги, она бы уже сдалась. Эрик никогда не упоминает имя сына. Ева знает, что он думает о нем, когда с мрачным лицом стоит у окна и, сжав кулаки, глядит на окруженный оградой загон для осликов.
Время обсуждать ее роман давно прошло. Ева сомневается, что он волнует Эрика. Связывающая их ниточка настолько истончилась, что, если и оборвется, никто из них не заметит. Возможно, она уже оборвалась.
Грейс
Письма Мартина адресованы всем троим. Грейс читает их вслух за ужином.
– «…переполненная аудитория. Слушают так, словно от этого зависит их жизнь. По вечерам я хожу в парк, чтобы писать. Маленькие обезьянки на деревьях пытаются стащить мои сэндвичи, они напоминают мне Чарли».
– Так нечестно! – взрывается Чарли. – Почему ему можно в отпуск, а нам нет?
– Это не отпуск, – напоминает ей Грейс. – Папа преподает и зарабатывает для нас деньги.
– Он наблюдает за зверюшками. У него пикники в парке.
Грейс смотрит на обиженное лицо Чарли. Сейчас дети могли быть с отцом, глядеть на обезьянок, подставлять лица горячему солнцу и вдыхать запахи Африки. Если бы все было по-другому, если бы Мартин повел себя иначе.
– Мы тоже можем устраивать пикники в парке.
– Только мы? – спрашивает Блейк.
– Если хочешь, – обрадовавшись, отвечает Грейс.
– Не-а.
В квартире беспорядок. Они убирают ее вместе, Грейс старается ничего не подчищать, когда дети ложатся спать. В супермаркете ей дали должность менеджера на полставки. Обедает она дома, а потом пишет за одним столом с детьми, когда те делают уроки.
– Что случилось с Эшем?
Грейс сидит рядом с Чарли, которая читает в постели, и поправляет упавшие на ее лоб волосы. Теперь ей разрешается делать это только перед сном.
– Он утонул, ты же знаешь. Это жуткий несчастный случай.
– Все так говорят, но неизвестно, правда ли это.
– Возможно, все было немного иначе. – Грейс выключает ночник у кровати.
– Иззи говорит, что это мог сделать ее отец.
– Что?
– Она просила не болтать. Она вспомнила, что накануне вечером Пол очень разозлился на Эша и уехал пораньше на другой день. А потом Эша нашли. Так что он мог. – Чарли шумно вздыхает.
– А кому она все это рассказала?
– Мне и Блейку.
Поцеловав Чарли на ночь, Грейс выходит на балкон и стоит, любуясь закатом. На небе ни облачка. Уже апрель. Скоро начнется еще одно долгое и жаркое лондонское лето. Мартин написал, как купался в водохранилище Кариба и видел на сафари слонов. Чарли Грейс об этом не рассказала.
Пола допрашивали по поводу гибели Эша семь месяцев назад, а потом еще раз. Полицейские полностью уверены, что произошел несчастный случай. Надо будет попросить Чарли не повторять слова Иззи при Поппи, Соррель и Еве, чтобы лишний раз не бередить их раны. Грейс ждет, пока скроется солнце, и в сумерках южного Лондона зажгутся фонари. На парковке внизу никого. Смотрительница дома не солгала, банда подростков испарилась. В пяти тысячах миль отсюда, в Зимбабве, уже ночь. Там темнеет внезапно, без долгих сумерек, которые она успела полюбить в Англии. Грейс покидает балкон, плотно закрывает за собой дверь и садится писать.
Мелисса
Пол наклоняется над столом в комнате для свиданий и хриплым голосом спрашивает:
– Как там Соррель?
Мелисса глядит на него, не веря своим ушам. Его адвокат сказала, что он хочет сообщить нечто важное. Он повторял эту просьбу много раз, и Мелисса наконец согласилась на встречу. В последний раз. Возможно, это очередная уловка. Зачем ему расспрашивать о малышке, которую он оставил умирать? Мелисса молча качает головой.
– Память еще не вернулась?
Мелисса не отвечает.
– Ладно. А как Иззи?
Мелисса поджимает губы. Он, наверное, спятил, если думает, что после всех издевательств она станет отчитываться перед ним о состоянии дочери. Возможно, так оно и есть, некоторые сходят с ума в тюрьме. Его шею опоясывает глубокая багровая полоса.
– Один заключенный стащил из мастерской кусок проволоки, – объясняет Пол, перехватив ее взгляд. – Думал, не выживу. Так вот, насчет Иззи. Я беспокоюсь о ней, очень. Она лечится у психотерапевта?
Пары вокруг них сближают лица и прикасаются друг к другу. Два одинаково одетых мальчика с уложенными гелем волосами воюют из-за пачки чипсов, пока их родители перешептываются, держась за руки. Пара рядом молчит. Девушка зевает, ей явно наскучило. Вероятно, она тоже здесь в последний раз. В волосах Пола все больше седины. Мелисса прежде думала, что поседение от стресса – всего лишь эффектный оборот речи. Кожа на руках Пола грубая, ногти обкусаны и изломаны. На предплечьях наплывающие один на
