Душегуб - Николай Вингертер

тварей, трагедия, какие ежеминутно случались миллионами. «Ну а мы, люди, разве не такие же твари? — подумал Нексин. — С нами, пусть не в таких количествах, не происходит подобное?» Он стал вспоминать известные ему случаи решения знакомыми и незнакомыми нужных им вопросов, когда для достижения цели не гнушались ничем, продолжали после этого жить как ни в чем не бывало, считая себя еще более успешными, предприимчивыми и сильными. И они были по своей сути схожи с представителями дикого мира, в котором главным было правило: побеждал более сильный. И не было в том ничего удивительного, потому как для того, чтобы добиться чего-то для себя, всегда ограничивался кто-то другой, — все как в физическом законе сохранения энергии. Лучшей иллюстрацией этому есть власть, у которой все просто; она никогда не даст людям большего, потому что придется оторвать от себя, а это лишено всякой логики и здравого смысла для власти, потому что в нее идут именно для того, чтобы лучше устроить свою личную жизнь.

Нексин вылез из машины. Пройдя по площадке, увидел двигавшегося медленно жука, стал с интересом наблюдать за ним несколько секунд и вдруг решил проверить на практике свой недавний вывод о праве сильного — с хрустом раздавил несчастного и воровато оглянулся по сторонам: не видел ли кто?.. Близко никого не было, поодаль шли и оживленно болтали две женщины. Со смертью жука вокруг ничего не изменилось, мир оставался таким же равнодушным и безразличным: также сидела под кустом насупившаяся галка; вслед за раздавленным жуком бежал муравей; солнце привычно садилось все ниже за крышами домов, а воздух становился прохладнее, и был с каким-то кислым привкусом, будто поблизости открыли бочку с квашеной капустой, — это был воздух города, совсем не такой, как в Залесье. «Многим ли человек отличается от жука или муравья? — спросил себя Нексин и ответил: — Ничем!.. С людьми происходит то же, что с муравьями, пауками и галками: как они поедают друг друга и живут за счет друг друга, точно так же одни люди существуют за счет других. Посмеет ли кто возразить, что это не так, что так именно не устроен мир, так не происходило всегда и не происходит?.. И не потому ли люди правило «не убий», выдавая его за откровение, полученное от Бога, сами сплошь и рядом нарушают, руководствуясь в жизни не этим искусственным законом, а другим — законом природы, по которому все решает право сильного. Человек все лишь осложнил кучей условностей, как бы снимая с себя ответственность, а в действительности обманываясь. Поэтому оправдываются убийства, совершаемые по указанию властей, которые выдают разрешение на убийство отдельного человека, групп людей или народов, объясняя какими-то надуманными высшими интересами, в то время как причина в страхе правителей за собственную шкуру, насилие же совершается ради удержания власти, наживы и личной выгоды, а уничтожение людей для тех, кто непосредственно сбрасывает бомбы или отправляет снаряды из пушек, стали называть их работой. Но любая ложь не меняет сути происходящего, потому что все решает право сильного. И даже церковь с тех пор, как стала не просто институтом для отправления религиозного культа, а одним из учреждений власти по управлению людьми, точно так же лицемерит и прикрывает убийц удобным лозунгом: «Чтобы ни происходило на земле — так угодно Богу…» И все тогда встает на свои места, становится понятным, что мир таков, какой он есть, и вовсе не по воле Божьей, а по воле человека, который сам, по своему усмотрению, решает земные дела, потому как если бы это действительно зависело от Бога, то в мире было бы все иначе. Так же, видимо, решался когда-то спор о том, кто лучше, а кто хуже, среди первых детей человеческих. Каин, думая прежде всего о себе и борясь за свое существование и место под солнцем, решил, что ему надо убить Авеля, и убил его… Бог не помешал этому…»

Нексин опешил от своего же неожиданного умозаключения по вопросу, над которым долго ломал голову. «Оказывается — все очень просто!.. — сказал он себе. — Если другим все можно, почему нельзя мне?.. Кажется, я знаю, как добыть деньги для Оашева…»

План дальнейших действий у него созрел молненосно. Нексин знал, что деньги могут быть у Валкса, который скоро приедет в Залесье, чтобы окончательно рассчитаться за уже вывезенный лес и выдать аванс в счет заготовки древесины осенью. Валкс вместе с Варкентиным должны будут поехать на место предстоящей рубки леса, чтобы выбрать и наметить деревья. У него появляется реальная возможность забрать доллары у Валкса, одновременно избавиться от Варкентина, который становился все более опасным, слишком много знающим из того, что не надо знать о своем руководителе, в то время как он, директор, впадает все более и более в зависимость от подчиненного.

У Нексина мурашки побежали от мысли, что, может осуществить вдруг посетивший его страшный план, в котором кратковременная нажива и цена желания не терять репутацию были поставлены вровень с человеческими жизнями. «Но другие решаются и совершают, что им нужно, — думал он. — Много, наверное, не рассуждают, а потом живут себе как ни в чем не бывало… Разве он не знает таких людей?.. Знает… Взять хотя бы того же начальника их милиции. Это он, пьяный, куражился на служебной машине и сбил насмерть прохожего, но посадили не его, а водителя-милиционера, которого уговорил взять на себя вину за хорошие деньги, и тот дал себя уговорить, потому что боялся начальника и потому что были очень нужны деньги — у его семьи не было своего угла, а так купил жене и детям квартиру. Судья, вынесшая приговор тому водителю, тоже догадывалась обо всем, но кто-то должен быть ответить за смерть — задавили не собаку, а человека, — нельзя было не выносить приговор. И был приговор очень мягким, словно задавили не человека, а собаку. И тот начальник милиции после продолжал работать, служить закону, и Нексин никогда не видел, чтобы он сильно мучился совестью. Они, как-то выпивая за знаменательный день в календаре, завели разговор о совести. Начальник милиции, хотя и сильно пьяный, сказал слова очень трезвые, как поставил точку в их разговоре: «Совесть мучает до тех пор и тогда, когда о ней вспоминают… А вот вы, Алексей Иванович, думайте в это время о чем-нибудь другом и мучиться не будете… И знайте, что нет ничего более важного, чем ваш личный интерес…»

Вечерняя заря, рдеющая тонкой, рыжей полоской на западе, нехотя угасала; смеркалось. Нексин решительным шагом