Чувство времени (СИ) - Евгения Федорова

— Это хорошо, — передав веревку Марике, сказал я, — что мы с тобой не вышвырнули за борт все до единого испорченные продукты.

— Хорошо, что у нас на это не хватило сил, — согласилась она, бросая за борт крюк. Я заметил, что другой конец веревки привязан под бортом.

— Думаешь поймать большую рыбу? — шутливо уточнил я.

— Мне нравится, что ты очнулся от своей дремы, — призналась Марика, глядя на воду. Веревка натянулась, Бегущая, шедшая вперед, тащила ее за собой, но пока натяжение было слабым, на другом конце по-прежнему ничего не было.

— Напугал тебя? — уточнил я.

— Ты звал дракона и своего друга, повторял, как заведенный, имя, сидел с закрытыми глазами, и когда я оттянула веко, зрачок закатился.

— Знаешь, девочка, — сказал я тихо, — усталость моего разума переросла в нечто большее, и все меньше мыслей умещается в моей голове.

— Говори мне об этом, — попросила она. — Говори обо всем. Это нужно, чтобы я была готова. Если ты хочешь дойти до Тура, придется со мной быть откровенным. Не смотри на меня так! Маг ты или не маг, ты совершил невозможное и продолжаешь действовать. Никому это не по силам!

— Иногда мне хочется тебя придушить, — сказал я ворчливо. — Ты ведешь себя неподобающе.

— Без уважения? — поинтересовалась она.

— Да, — согласился я.

— А зачем оно тебе, это уважение? Неужели ты не знаешь, чего на самом деле стоишь? Тебе нужно все время доказывать самому себе, что другие тебя ценят?

— Ох, девочка, ты невыносима! — я коснулся веревки и внезапно обнаружил, что натяжение изменилась, теперь она была натянута как стрела. И, будто отзываясь на мое касание, из воды выпрыгнула огромная серебристо-голубая рыбина. Мне показалось, в ней было все два метра длинны; острый плавник с черными прожилками был широко расправлен.

— Ален, ты гений! — завопила Марика и попыталась вытянуть веревку, но безрезультатно — она уперлась ногами в край и тянула, но даже не заставила ее провиснуть.

Подступив сзади к девочке, я взялся за веревку перед ее руками и потянул. Рыбина была сильна, но наши совместные усилия перебороли ее. Марика уперлась острыми лопатками мне в грудь, пыхтела сосредоточенно, я отступал все дальше, пока край рыбины, заглотившей наживку, не показался над бортом. Дальше этого дело не пошло, она билась и трепыхалась, и мы никак не могли перевалить ее через край.

Первой сообразила Марика: она отпустила веревку и принялась приматывать ее, завязывая узлом. Теперь я тоже смог отпустить конец и мы, ухватив рыбу за жабры с обеих сторон, перебросили ее себе под ноги.

Потом долго сидели, глядя, как она бьется и подпрыгивает, взмокшие, воняющие жиром, густо смазывающим кожу рыбы.

— Нужно ее прикончить, — сказал я, когда рыбина хлестнул хвостом по моему сапогу.

— Катается, будто лошадь, закусанная оводами, — согласилась Марика, принесла меч и твердой рукой вонзила его в большой рыбий глаз. Взвизгнула и отскочила в сторону, лишившись своего оружия, потому что рыба начала биться пуще прежнего.

Я хотел было поддеть девушку, что бить надо было плашмя, чтобы оглушить, но потом подумал немного и промолчал. Оглушить такую тварь — задача не из легких, и для этого скорее подойдет колун, нежели меч. Тем не менее, вскоре рыба затихла, а я все сидел и глядел на вытекшую из ее головы кровь.

— Ты снова впадаешь в дрему? — толкнув меня в бок, уточнила девушка. Я покачал головой и тут же замер. Передо мной лежала одна только рыбья голова, да обрезки шкуры с мясом и костями. Куски серой плоти были срезаны и аккуратно сложены сбоку прямо на палубу.

— Здесь все провоняет рыбиной, опять отмывать, — пожаловалась Марика, складывая мясо в ведро. — Она такая большая, просто здорово! Я ее натру солью, из части сварю бульон — он будет полезен Алену, чтобы оправиться, другую часть поджарю!

— Дай-ка мне немного, — попросил я.

— А я уже попробовала, она восхитительна, хотя мясо очень плотное, будто это и не рыба, а курятина, — Марика отмахнула мне кусок с кулак и сунула в ладонь. — Демиан, мне теперь придется постоянно с тобой разговаривать. Я буду тебя толкать и теребить, чтобы ты не спал. Посмотри, день идет к концу, ты понимаешь это? Если я к тебе не обращаюсь, ты засыпаешь.

— Это не сон, — возразил я, поднимаясь. От неподвижности тело казалось чужим, спина болела. — О, как у меня болят плечи!

— Погоди, — она продолжала деловито сортировать мясо. — Дай я приготовлю пищу, а потом разомну их.

Я поперхнулся, но она будто не заметила этого.

— Пойдем, ты будешь мне помогать с готовкой. Или ты считаешь, что это не мужское занятие?

— Не зли меня, Марика, — предупредил я.

— Хорошо, а ты не засыпай.

Теперь я уже не помню, что мы обсуждали той ночью. Она заставляла меня отвечать на вопросы, поила горячим мятным отваром, не давала есть досыта и была права: если бы я утолил свой голос сразу же, то непременно уснул бы беспробудным сном.

Марика казалось бодрой даже под утро, когда читала мне пошлые стишки из своей книжки и рассказывала какие-то дурацкие истории, случившиеся в городе. Она привлекала мое внимание и в любой момент могла прерваться, чтобы потребовать от меня повторить последнее предложение. Так она проверяла, насколько внимательно я ее слушаю. Признаться, у меня получалось ответить не всегда, и тогда она разочарованно качала головой.

— Ну, Демиан, — говорила она насмешливо, — это неуважительно, не слушать собеседника!

Наступило утро, и ветер по-прежнему гнал нас в нужном направлении. Я видел поднявшегося Алена, но не стал его упрекать — лежать в маленькой каюте не самое приятное занятие. Марика принесла ему длинный пыж, и теперь он опирался на него как на посох. Ален сел со мной рядом за стол в кают-компании и спросил:

— А где ветровой, о котором вы говорили?

— Он боится, — звонко откликнулась Марика. — Я уже кормила его, сейчас он на палубе. Я велела Гаррету отмыть корму. А сейчас я буду кормить вас, у нас на завтрак новое блюдо — рыба!

— Новое? Вчера тоже была рыба, — хмыкнул я, но, признаться, был совсем не против позавтракать рыбой.

— А чего он боится? — полюбопытствовал Ален.

— Этот человек тронулся умом, но он всегда был такой, если верить на слово нашему погибшему капитану, — сказал я нехотя, выводя на столешнице пальцем незамысловатые узоры. — Сидел ниже линии воды и никогда не поднимался наверх, только направлял ветер. Я не уверен, что ему удастся оправиться, но кое-что он делает. Это он помог нам отмыть палубу от крови.

— А погибший экипаж?

— Отправился за борт.

— Огромная работа, — Ален откинулся на спинку стула. — Теперь мы плывем по курсу или вслепую? Марика сказала, у нас остался только грот?