Главред: назад в СССР 2 - Сергей Анатольевич Савинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А еще практикантов очень любили фотографы — Макс и Кристина встречали новеньких с распростертыми объятиями. И тут же наваливали заданий, с которыми сами откровенно зашивались. Потому что творчество в двадцать первом веке значительно осложнилось объемами информационных потоков — когда события валятся одно за другим, сложно подходить ко всем заданиям с одинаковым рвением. Любопытно, в общем, дела обстояли в будущем.
И теперь у меня самого появился реальный шанс подготовить крутых журналистов, лучших из которых я потом отберу себе в холдинг.
— Что ж, Евгений Семенович, — Грачев отложил в сторону характеристику Зои, — у меня больше нет вопросов. Коллеги?
— У меня тоже, — сказал Хватов. — У меня был опыт работы с Женей напрямую. Не во всем мы с ним соглашались, но журналист он отличный. Уверен, что два издания он потянет. А у вас, Евсей Анварович, остались вопросы?
Чекист в какой-то момент перестал участвовать в беседе и просто внимательно слушал. Я даже чуть было совсем не забыл про него. И это зря — во многом от его выводов сейчас будет зависеть окончательный вердикт.
— Сейчас нет, — Поликарпов покачал головой, внимательно глядя мне в глаза. — Но, думаю, они возникнут в процессе работы. Вы же это понимаете, Евгений Семенович?
Нет, рано я расслабился — еще ничего не закончилось!
Глава 36
— Мне казалось, Евсей Анварович, что мы собрались заранее обсудить все острые углы, — я не собирался унижаться перед кагэбэшником, демонстрируя подобострастие побитой собачонки. Нет, пусть сразу учитывает, что держать меня в страхе и использовать втемную не получится. — У вас есть какие-то претензии к моей личности? Или к моим профессиональным навыкам? Скажите это сейчас, а не потом, задним числом.
Хватов, услышав это, поперхнулся кофе, а Грачев сделал страшные глаза. Видимо, пытался мне показать, что я слишком увлекся. Но Поликарпов мой выпад, наоборот, оценил.
— Мне нравится откровенность в людях, — ответил он, и в голосе не было слышно ни осуждения, ни угрозы. — С открытыми проще работать.
— Понятно, чего от них ждать? — усмехнулся я.
— Именно так, — конторский не стал юлить. — Когда человек говорит одно, а в голове у него совершенно другое, в любой момент все может пойти боком. А так… Вы спрашиваете, есть ли у меня к вам какие-то претензии. И достаточно ли компетентным я вас считаю. Отвечу: к вашим профессиональным навыкам у меня никаких вопросов. Но вот горячность…
— Про чернобыльцев, когда ты поторопился… — подсказал Хватов, но Евсей Анварович бросил на него едва заметный быстрый взгляд, и тот осекся.
— Порой вы, Евгений Семенович, склонны к импульсивным поступкам, — Поликарпов вернулся к разговору со мной. — В тот раз вы попали в цель, но всем рано или поздно свойственно ошибаться. Это и есть моя к вам претензия. Сильно рискуете.
— Предлагаете согласовывать материалы с КГБ? — я задал вопрос в лоб.
— Думаю, это лишнее, — улыбнулся Поликарпов. — Напротив, я предлагаю… слегка, так скажем, отпустить вожжи в вечерке. Помнится, вы сказали, что хотите предоставить трибуну представителям разных профессий. Получается что-то вроде рупора перестройки…
— Я бы не называл это рупором… Просто возможность высказаться.
— Называйте как хотите. Я о другом. Откровенность за откровенность.
А вот это действительно интересно. Чекист не просто оценил мою прямоту, но и действительно готов теперь говорить на равных.
— Комитет отслеживает настроения в обществе, — чуть помолчав, продолжил Поликарпов. — Это важно для государственной безопасности, мы все здесь взрослые люди и отлично всё понимаем. Поэтому вашей вечерке, Евгений Семенович, позволят чуть больше.
— А взамен? — я выдержал тяжелый немигающий взгляд.
— Будете помогать нам держать руку на пульсе, Евгений Семенович, — улыбнулся, прищурившись, Поликарпов. — Народ высказывается, вы пишете, мы читаем. Сумеете удержать баланс между хвалебными речами в адрес правительства и оголтелой критикой?
— Истина всегда лежит где-то посередине, — я ответил расхожей фразой.
— Значит, мы поняли друг друга, — кивнул чекист. — И добавлю на всякий случай: это не охота на ведьм, а измерение средней температуры по больнице.
— Я услышал.
Расчет КГБ был тонкий. Понятно, что люди будут осторожничать, но некоторые воспримут свободу как призыв к действию. И если я правильно понял Евсея Анваровича, контора не будет использовать газету как инструмент провокаций. Если я справлюсь и смогу удержать авторов в рамках, то репрессий не будет. Это главное. На таких условиях я согласен работать.
Неожиданно я усмехнулся. Понял, что моя идея с анкетами как раз легла в струю задачи, которая стоит перед Поликарповым. Надо будет действительно показать им взгляд со стороны. Что люди замечают, а что уже давно пропускают мимо ушей. Может быть, не слова, не частное мнение, а безжалостная статистика и биг дата заставят даже контору пересмотреть свои взгляды.
— Возьмите, Евгений Семенович, — Поликарпов протянул через стол квадратик твердой бумаги с написанным от руки номером телефона. — Это для связи. Звонить можно в любое время. Особенно если что-то серьезное.
— Спасибо, — сказал я и сунул бумажку в карман.
— Может, еще по кофе? — уловив момент, вклинился Богдан Серафимович.
Удивительно, но после этого напряженная атмосфера спала.
* * *
В Доме печати на улице Вагжанова я провел еще несколько часов. В конце концов, не так часто выпадает возможность прогуляться по цитадели тверской журналистики и посмотреть на работу коллег. Даже сейчас здесь печатаются не только «Калининская правда», где в свое время трудились Полевой[1], Гевелинг[2] и Дементьев[3], но и «Смена», а еще «Ленинское знамя». В будущем коллеги вернут к жизни старейшую региональную газету — «Тверские губернские ведомости»[4], которой сейчас, в этой реальности, не существует. Ее закрыли после революции, а ведь в шестидесятых годах девятнадцатого века шеф-редактором издания был Салтыков-Щедрин, он же вице-губернатор области, он же одна из страниц в учебнике литературы за десятый класс. Поговаривали даже, будто бы его «История одного города» была навеяна жизнью в Твери.
По коридорам советской высотки деловито носились корреспонденты. Молодые приветствовали меня скорее дежурно, однако вежливо. Те, кто постарше — узнавали, некоторые хлопали по плечу. Я взял с разрешения секретаря несколько экземпляров «Калининской правды», чтобы почитать в дороге. Во-первых, чтобы восполнить пробелы, которые еще оставались в моих знаниях этой эпохи. А во-вторых, чтобы подсмотреть у коллег удачные ходы в верстке, актуальные рубрики, манеру подачи, да и в принципе структуру областного издания. Сейчас, в восьмидесятые, это ежедневка, и для меня, человека из будущего, журналиста-интернетчика, такая периодичность выхода принта — просто космос. Да, я поставил работу «Андроповских известий» на поток, у нас даже запас на один-два номера по
