Молодые и сильные выживут - Олег Дивов

– Рисовать ему слишком темно уже часа полтора, – вслух прикинул Костя. – Где же он, зараза, болтается?

– Регуляторы, в седло! – неожиданно резким голосом скомандовал Цыган. – Женя! Свяжись с космонавтами, пусть двое скачут к перекрестку, там встретимся. И коня седлай! Костя, ты тоже. Я на «Лендровере». Сейчас по карте прикинем, разобьем местность на квадраты.

– Гошку будить? – деловито спросил Костя.

Цыган посмотрел на Олега.

– Он выпил литр, – доложил тот.

– Значит, до утра свободен. Костя, перед выездом проверь Женькину рацию. По-моему, у нее батарейки садятся. Все, готовность через пять минут. Олег, сможешь показать на карте, где ты видел Большого?

– Конечно. Но лучше я поеду с вами, – твердо сказал Олег.

– Что у тебя за машина? «Сузуки»?

– Короткобазник. По холмам скачет – лучше не придумаешь.

– Хорошо. Доведешь нас до места, а дальше посмотрим. Здесь нужно рельеф знать, местность сложная.

– Слушай, Цыган… – У забора показалась Женя.

– Что с космонавтами? – перебил ее Цыган. – Сказала им?

– Да погоди ты! Я спросить хотела – мы не спешим? Давайте Гошку разбудим, посоветуемся.

Цыган агрессивно выпятил челюсть.

– Женечка, – сказал он с преувеличенной мягкостью. – Во-первых, наш капитан сейчас вне игры. Дисквалифицировался. А во-вторых, нужно двигаться. Как можно быстрее. Пожалуйста, сделай то, о чем тебя попросили.

Женя переменилась в лице, и Олег подумал, что она сейчас что-то такое скажет, после чего бывает драка.

Но Женя только презрительно фыркнула, повернулась и ушла.

Большого они нашли на том самом месте, где с ним разговаривал Олег. Свернувшись калачиком, художник лежал на траве, а его конь, награжденный за сволочной характер кличкой Мистер Мерфи, лизал хозяина в лицо и печально всхрапывал.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что храпит сам хозяин.

– Скотина! – заорал Цыган, подбегая к Большому и пиная его сапогом в бок.

Большой продолжал храпеть. Цыган отогнал коня и присел рядом.

– Ну? – требовательно спросил Костя. Цыган пожал плечами. Костя спешился и тоже пнул Большого, куда менее ласково, чем до этого Цыган.

– Однако, – пробормотал Олег. – А ну, пустите.

Он задрал спящему веко и посветил фонариком в глаз.

– Да живой, живой! – сварливо отмахнулся Цыган. – Плохо дело, Регуляторы. Кто-нибудь что-нибудь понимает?

– Это не кома, – сказал Олег убежденно. – Коматозники не храпят. Это просто сон, только неестественно крепкий.

Прискакала Женя.

– Ну?! – крикнула она. – Что?!

– Труби отбой, сестренка, – успокоил ее Костя. – Это не труп. Просто наш коллега решил поиграть в Илью Муромца.

– Вот именно, – кивнул Цыган. – Грузи его теперь, надрывайся… Триста фунтов парной свинины.

– Ты чего такой злой, мужик? – спросил Костя.

– Чего, чего… Взяли!

Они действительно чуть не надорвались, запихивая Большого в «Лендровер». Спасенный дрых без задних ног.

– Ох, как мне все это не нравится! – высказался Цыган и укатил.

– Что это с ним? – поинтересовался Олег.

– Откуда я знаю… Спит. – Костя закурил и прыгнул обратно в седло.

– Да нет, я про Цыгана.

– Смысл жизни потерял! – усмехнулся Костя. – Совсем недавно, еще не привык. Не то что мы. Ладно, поехали домой. Будь другом, забери его причиндалы.

Он ухватил за повод Мистера Мерфи и рысью двинулся в сторону Камышей. Женя, что-то бормоча в мобильную рацию, ускакала следом.

Олег закрыл этюдник, сложил телескопические ножки и повесил тяжелый ящик на плечо. Его терзали дурные предчувствия. Здоровые люди, молодые и сильные, не засыпают просто так богатырским сном. «Наверное, вирус проклятый выдохся», – припомнилась Олегу фраза Кости.

В машину он сел с очень напряженным выражением лица.

Гош, с похмелья сосредоточенный и мрачный, сидел на крыльце и поедал из банки консервированную фасоль. Над ним, сунув руки за пояс и раскачиваясь с пятки на носок, монолитной глыбой нависал полковник Серебряков. Летчик-космонавт едва доставал Гошу до плеча, но он был настоящий полковник и нависать над человеком умел.

Гош прикончил фасоль и швырнул банку на дорогу. Банка ударилась в припаркованный у забора джип Олега, и машина обиженно вякнула. Гош взвесил в руке ложку и запустил ее вслед банке, уже прицельно. Машина вякнула снова.

Серебряков все топтался на крыльце. Его экипаж уже погрузился в «Лендровер», и даже издали слышно было, как Морис звучно чмокает Женю в обе щеки, а бортинженер Дима Локтев подначивает Цыгана лететь с ними за компанию. Настроение у всех было хуже некуда. В соседнем коттедже лежал Большой. По-прежнему в коме.

– Чего вы ждете, Леваневский? – спросил Гош, не глядя на полковника. – Из графика выбьетесь. Решили лететь – дуйте. Там уж, наверное, «Н-209» совсем застоялся. Приятного вам обледенения и семь футов под килем.

Серебряков обиженно фыркнул. Не долетевшего до Америки Леваневского Гош упоминал к месту и не к месту, едва услышав, что космонавты собрались на другой континент. И настоятельно советовал лететь не блошиными прыжками на спортивных аппаратах, а взять сразу «Боинг», залить баки под завязку и рвануть через полюс напрямик. При этом Гош сыпал такими подробностями о трансарктических полетах, что Серебрякову просто муторно становилось от его разнузданной и язвительной эрудиции.

Сначала, когда Дядя Федор сообщил, что на военный аэродром под Тверью сели трое взрослых дядек, Гош обрадовался. Потом, когда дядьки оказались космонавтами, обрадовался вдвойне. Но при ближайшем рассмотрении догадался, что экипажу Серебрякова с Регуляторами совершенно не по пути. У этих людей был собственный квест, и сворачивать они не думали. Хотя две недели на ранчо провели с огромным удовольствием и здорово разгрузили объездчиков, взяв на себя заготовку сена.

Гош сразу понял, что эти люди уйдут. Но выбрать такую линию поведения, чтобы космонавтов после расставания не грызла совесть, оказалось выше его сил. Фактически сейчас взрослые, опытные и хорошо подготовленные к выживанию в экстремальных условиях мужики бросали остро нуждающуюся в поддержке крошечную группу молодых людей. Побыли немного рядом и укатили дальше – большие, сильные, уверенные в себе. Тоже чертовски одинокие, пусть и втроем. Куда больше травмированные нынешней ситуацией, чем молодежь. Но все равно – могли бы и остаться.

Серебряков пробормотал: «До свидания, Георгий» – и ушел к машине. Захлопнулись дверцы, Цыган нажал на газ. До вечера космонавты будут заниматься самолетами, потом как следует отдохнут («Девчонки из города помогут, не упустят такой шанс», – усмехнулся про себя Гош), и на рассвете – вперед. «А куда мы – на рассвете? В кому? В петлю? Головой в колодец?»

Понурая Женя подошла к крыльцу и остановилась, глядя вниз. Сзади встал Костя и положил ей руки на плечи. Женя прижалась к нему спиной и закрыла глаза. Рядом переминался с ноги на ногу Олег. Даже он, пока еще чужой здесь, ждал, что скажет лидер.

Гош взял со ступеньки бутылку с водой и, морщась, сделал несколько глотков.

– Значит, так, Регуляторы, – сказал он хрипло. – Есть проблема, которую нужно было обязательно решить еще сто лет назад. Но все занимались другим. Теперь придется всякие глупости отложить. На ближайшее время объявляю чрезвычайное положение. Кони, пони и остальные лошади Пржевальского как-нибудь пару дней в загоне перебьются. Сена пожуют. Я сейчас, подождите минуту.

Гош ушел в дом и действительно через минуту вернулся. В руках у него оказалась пачка ученических тетрадей и несколько шариковых ручек. За время его отстутствия у крыльца никто не проронил ни слова.

– Олег, тебя это тоже касается, – заметил Гош, протягивая ему тетрадь и ручку. – В твоих же интересах.

– Я понял, – кивнул Олег, принимая дар. – Мне только раньше не приходило в голову…

– А я ничего не понял, – заметил Костя.

– Это очень просто, – заверил его Гош. – Даже у тебя получится, хотя ты и неграмотный. Или ты был тот самый милиционер, который умеет читать?

Костя хохотнул.

– Я знал дорогу домой, – сказал он.

– Это вы о чем? – спросил Олег заинтересованно.

– Анекдот времен Олимпиады, – объяснил Костя. – Почему менты ходят в Москве по трое? Потому что один умеет читать, другой считать, а третий знает дорогу домой. Гошка, ты хочешь заставить нас писать отчеты?

– Умница, – кивнул Гош. – И прямо сейчас. Каждый садится, где ему удобно, и записывает все, что помнит. Всю историю своих злоключений с того дня, как «проснулся». Между прочим, когда покончите с фактической частью – ну, координаты всяких полезных мест, ареал распространения «тупых» и все такое, советую дальше нажимать на эмоции. Что почувствовал, как себя вел… Про нездоровую агрессивность и прочие асоциальные тенденции не забудьте отметить. И, разумеется, во первых строках – имена, адреса, явки, пароли.