Золотая кровь - Ляна Зелинская

Эмбер возьмёт кусок его рубашки с кровью и отнесёт к Джо Серому Ворону. Тот сумеет сделать из неё эликсир, который откроет замок, всё равно, что живая кровь. Вот только…

Сначала она подумала, как же это удачно!

Сеньор, давайте я перевяжу вам руку…

А потом, когда села рядом и оказалась так близко, когда дотронулась до его руки…

Коснулась пальцев, ощутила тепло…

Рука у него была крепкая, жилистая и тёплая. И от прикосновения к ней птица кетсаль внутри сразу же откликнулась и распахнула крылья, и удержать её не было никаких сил. Эмбер моргнула и увидела, как мир поплыл, затуманиваясь, и расцветился иными красками. И всё вокруг преобразилось: затрепетал перед глазами край ауры сеньора де Агилара, и в нём полыхнули раздражение и гнев, усталость, а ещё боль, нарастающая в виске, и та, что пульсировала в руке…

Эмбер стёрла с ладони кровь и провела по ней пальцами, беря в руки инструменты.

Будет больно…

Но он лишь усмехнулся.

Она доставала занозы пинцетом и вместе с ними вытаскивала и боль. И хотя не должна была, но не могла остановиться, хотела помочь, самая не зная, зачем это делает. Ей нравилось прикосновение к руке сеньора де Агилара, нравилось то спокойствие и доверие, которое исходило от него. И это раздражало и бесило. Вот именно то, что он верит ей так безоговорочно, обезоруживало и заставляло откликаться, ломая её броню. И такое с ней было впервые.

Но ведь умом она понимает, что всё это лишь потому, что сеньор де Агилар не знает, кто она такая! На ней чужое лицо, чужая одежда, она фантом, сотканный из легенды Лино Вальдеса, эфира, магии ольтеков, её умения притворяться и этого мешковатого пиджака. Она играет чужую роль. И ей бы радоваться тому, что сеньор де Агилар — лёгкая добыча, что он так легко верит ей и идёт навстречу.

Но в этот момент Эмбер поймала себя на крамольной мысли, что хотела бы не играть этой роли. Хотела бы чего-то…

….чего-то другого, настоящего. Вот этих же чувств: безопасности, доверия… Вот только без всего этого притворства. Чтобы всё было не так, не здесь, не таким образом, и чтобы сеньор де Агилар не был её врагом и вообще не был Агиларом. Чтобы судьба свела их иначе, и в этот дом ей пришлось бы прийти не ради кражи бриллианта…

Сеньор де Агилар заставлял её чувствовать то, чего она чувствовать не хотела. Он заставлял её желать того, что она не могла себе позволить. Чего-то неуловимого и несбыточного, как то видение перед воротами Флёр-де-Азуль, когда ей казалось, что стоит открыть глаза, и всё будет, как прежде.

В этом особняке размеренная жизнь. Семья. Еда. Постель. Безопасность. Уверенность в завтрашнем дне. Ей так всего этого не хватает! И раньше она не чувствовала этого так остро. А рядом с сеньором де Агиларом она боится поддаться этим мечтам. Боится окунуться в них и поверить. И довериться ему так же, как он доверяется ей. Этот дом, её комната, его подарки — это тоже фантом. Всё это для той, кого не существует на самом деле. И глупо примерять это всё на себя. Потому что она обманывает его, и когда он узнает правду, то расправится с ней, не раздумывая.

Таким, как Агилары, верить нельзя. Это они основали тюрьму для эйфайров на острове Дежавю. Помни об этом, Эмбер! Помни об этом и не забывай ни на минуту, что именно сеньор де Агилар поставит подпись под законом о резервации эйфайров! Что Виго де Агилар спустя какое-то время займёт место своего отца и унаследует всё, в том числе и место в патронате «Приюта на острове Дежавю».

Но в тот момент, когда она держала его руку в своей руке, аргументы разума был бессильны перед сердцем. Она забрала его боль и гнев, и чувствовала себя совсем пьяной от особого аромата его ауры, и от его голоса, и от тепла его руки…

А сейчас, когда она прочитала те строки из письма сеньориты де Агилар, ей даже стыдно стало. Она не знала, о каком предательстве пишет Оливия, но, как и любой эмпат, ощутила его в эту минуту так, словно сама предала и сейчас смотрела на объект своего предательства. Ведь так когда-то и будет, когда вся правда раскроется.

Но сеньор Виго смотрел на неё, медленно сворачивая листок, и что-то проскользнуло между ними в этот момент. Что-то похожее на понимание без слов. Он не мог знать, о чём она думает, но, казалось, он тоже это чувствует.

И вот теперь, когда он отдал ей планшет для записей, когда она опять ощутила его искренность и желание сделать ей приятное, то под цепким взглядом Мориса едва не выронила из рук новый подарок сеньора де Агилара. Потому что птица кетсаль снова распахнула крылья, и Эмбер вдохнула эту искренность, впитала её в себя, и ничего не могла сделать в ответ, кроме, как пробормотать «Спасибо!» и покраснеть. Тело откликнулось мурашками по коже, пощипыванием в носу, и запах грозы разлился в воздухе, заставляя дышать глубже.

Соберись, Эмбер! Соберись!

− Я сейчас зайду к Оливии, ждите меня у коляски, − распорядился сеньор де Агилар и ушёл.

Эмбер сделала вид, что увлечена изучением сумки, и принялась раскладывать в ней бумаги и карандаши, ощущая, как Морис продолжает за ней наблюдать. Он, видимо, хотел что-то спросить, но потом захлопнул папку и, пробормотав какую-то фразу о портретах, торопливо вышел из комнаты. А Эмбер смогла облегчённо выдохнуть.

Наконец-то она одна!

Мысли тут же перестали метаться в голове. Она вернулась в свою комнату, достала аккуратно свёрнутые слепки ключей и ткань, пропитанную кровью сеньора де Агилара, а остальное, что могло выдать в ней эйфайра, завернула в кусок полотна и засунула в ногу одному из тех рыцарских доспехов, что стояли на постаментах в галерее. Если её комнату обыщут, то найдут только одежду, мыло, чай от лихорадки, ничего особенного.

А ей пора уходить отсюда. У неё есть всё, чтобы открыть замок. У неё есть платье и пригласительный, ей не нужно больше оставаться в этом доме. Она придёт на фиесту под видом гостьи и улучит минутку, чтобы выведать последовательность открытия сейфа. А если нет…

То она что-нибудь придумает. Или не придумает…

Эмбер взглянула на себя в зеркало. Слишком бледна. Ну что же, ей нужно удрать отсюда