Люди из ниоткуда. Книга 1. Возлюбить себя - Сергей Демченко

Каждый из нас невольно оглядывался назад в страхе, что вот-вот заскрипят тяжеленные рукояти, оглушительно звякнут огромные засовы, и на свет Божий выпрыгнет… Никто, слава Богу, так нам во след и не выпрыгнул, даже не чихнул на прощание, и парни безнаказанно вскарабкались наверх, подгоняемые каждый собственными кошмариками…

…Едва меня втянули назад, обвязав подмышками, я приказал отойти от отверстия, которое явно служило своего рода аварийным выходом и предварительным вентиляционным коробом одновременно, и занять круговую оборону. Сабира я послал за подмогой.

Она прилетела мухою в лице Чекуна, Бузины и Круглова. Мы посоветовались, и решили не посвящать в неё пока никого сверх необходимого, а лишь своих «семейников» из числа мужиков, а затем попросту обложили «ход» со всех сторон. Мы заминировали все мыслимые подходы, как смогли, а потом отошли на пару сотен метров и засели среди грязи и сырости «мусорных островов». Мы нервно курили и мрачно ждали полтора дня. Из прохода так никто и не показался. Никто не выскочил с клёкотом из дыры, расправляя чёрные крылья… Из него даже не доносилось ни единого звука, говорящего о какой-либо активности или агрессии в наш адрес со стороны жителей подземелья. Даже прибраться после устроенного нами погрома явно не торопились. И тогда я отдал приказ начинать работы, ради которых мы сюда, собственно, и явились. Война войной, а зима ждать окончания наших развлечений и игр в «партизан» точно не будет…

…Ровно шестеро суток понадобилось целой бригаде из восемнадцати человек на то, чтобы выковырять сейнер из прочно захватившего его дока. Шестеро суток беспрерывного мата и злобных стонов от рабочей боли…

Не передать, как мы намаялись, освобождая его из плена заржавленных устройств…

Всё это время «перетаривание» из вагонов не стояло на месте, и буквально за сутки до окончания возни с судном было победно закончено. И все освободившиеся силы мы бросили сюда, на источенные ржавчиной и солью стапели.

Где-то что-то разрезая, где-то разжимая, попросту ломая, круша и отвинчивая, мы смогли вытолкнуть чёртову посудину на поверхность воды. Он взлетел, словно поплавок, и закачался на волнах, ворочая носом и кормой, словно вознамерившийся удрать селезень, прихваченный охотником сонным в камышах.

И всё это время мы не забывали оглядываться на темнеющую вдалеке громаду загадочного строения…

Когда мы впервые взошли на его палубу, меня и других едва не хватил удар: вопреки русским традициям разгильдяйства, на этой посудине был, видимо, сварливый и злобный капитан-дракон. Всё, — вы не поверите, — всё! — было на совесть задраено, заперто и закрыто. Это послужило как поводом для дикой радости, так и для безумного раздражения.

Попробуйте открыть задраенные судовые люки, пробывшие под водой и подвергнувшиеся хоть некоторому давлению водяного столба!

Однако нам попутно удалось сделать и это. Когда натужно заскрипел отрываемый чуть не с мясом от проёма люк в машинное отделение, мы затаили дыхание. Щедро поливая петли тормозной жидкостью, нам удалось, в конце концов, открыть это металлическое окошко в новый мир.

Пару секунд мы боялись заглянуть внутрь. Однако, вопреки страхам, на нас пахнуло не тиной и, словно перегретою мочою, застоявшейся морской водой, а благословенным машинным маслом.

Мы туда буквально запрыгнули вниз головой…

Если не считать некоторого количества налёта ржавой плёнки из-за конденсата, в машинном отделении царила та атмосфера, тот дух механизмов и приборов, за которыми мы, можно сказать, уже соскучились. Забытая мелодия для флейты машинерии…

…Как бы там ни было, машины сейнера были частично разобраны. И уйти отсюда своим ходом мы не могли как по этой причине, так и по другой тоже. Мы бы собрали всё это, не такой уж и непреодолимый вопрос, но на это уйдёт пару недель, которых у нас, возможно, не было. Вода уходила медленно, но неуклонно. А вслед за ней можно было ждать и других, уже приходящих своими ногами, неприятностей.

По этой причине мы очень торопились, знаете ли… Нас ждало богатство другого рода. Рулевая рубка и трюм закрывались герметично, но стёкла рубки либо не выдержали давления воды, либо были разбиты какими-то твёрдыми предметами, которые принесли с собой волны. Впрочем, рубка была забита ими основательно. Поди там, разбери, — каким из них что здесь садануло. Поэтому управлять судном обычным способом мы бы не смогли. А так бы хотелось, чёрт его возьми, хоть минимизировать наши физические нагрузки!

И поэтому, тяжело вздохнув, я, восседающий, словно Карл под Полтавой, — с перевязанной ногою, посреди рабочей суеты на сыром колченогом стуле, невесть где раздобытом для меня вездесущим Карпенко, — приказал «свистать всех наверх»…

…Вы когда-нибудь видели стальную неуклюжую галеру? Советую при случае полюбоваться. Впечатляющее зрелище… Вооружив народ обычными досками с обмотанными тряпьём концами в качестве вёсел, и кое-как приладив к поручням временные «уключины», на изготовление и того, и другого потратив почти полтора дня, мы с некоторым трудом всё же «выдвинулись».

Сначала из дока. Что не было особо трудно, потому как сдвинуть с места вагон и даже некоторые суда можно на деле довольно легко. Вода даёт возможность делать это куда как легче, чем металл рельсов. Поэтому, орудуя досками, как рычагами, и при помощи надрывающего пупок катера, вы выдрали этот комок мёртвого железа под хриплые крики «ура» и измождённое улюлюканье.

Подумать только, сколько может поместиться в трюмах этого чапающего по бухте со скоростью жука чудища! Пожалуй, всё то, что оставалось в цистернах. И ещё осталось бы место. А поскольку осадка у подобного судна невелика, мы имели все шансы реализовать задуманное.

Трюк с вёслами я вспомнил из «Водного мира». Конечно, глупо было бы надеяться сдвинуть с места именно такую громаду, как в том фильме, но это корыто вполне двигалось, влекомое вдобавок ко всему двигателем катера.

Мало того, — мы даже умудрились пройти мимо элеватора, попутно наскребя на самых сухих верхних этажах несколько мешков начинающих отдавать прогорклостью муки и с полтонны пшеницы, которая начала уже прорастать. Высушив её, мы и наделаем из неё подобия муки. Пусть хреновой, но всё-таки! Забить корыто зерном до отказа не получилось. Намокшая от нижних своих слоев пшеница, словно губка, прогнала воду через себя. И «сгорела». Превратившись в перепутанную волокнами каких-то сорняков зеленовато-чёрную пыльную плесень. Этой уплотнённой субстанцией были полны все силоса доверху.

Лишь под самой крышей, где работал ленточный транспортёр, гонящий пшеницу на погрузку в порт, мы смогли намести с пыльного и полусырого пола с три мешка зерна.

…Покидая порт, я, почти забывший о ранении благодаря неустанным заботам наших «врачей», стоял на палубе нашего «фрегата Уныния» с доскою подмышкой и похмельным Флинтом сумрачно взирал на растворяющийся в утренней дымке абрис опасного здания. Сигарета давно жгла мне пальцы, а я всё никак не мог отвязаться от ощущения, что в нашей судьбе эта неожиданная, страшная своей загадочностью находка сыграет свою роль, и что мы с нею ещё встретимся. Мы ещё ой, как встретимся…

…Спустя томительные восемь часов, измученные и совсем сдуревшие от бесконечного лавирования между всякими препятствиями, когда приходилось устраивать целые представления, чтобы повернуть судно, мы прибыли на место. И уже не успокоились, пока не слили в его чрево всё, что смогли. Затопив этим трюм сейнера выше половины, почти на две трети.

После этого ещё почти полтора суток мы потратили на то, чтобы заполнить все возможные отсеки углём, о котором нам сказал Григорий. Для чего пришлось «прогенералить» судно, выкидывая и выгребая, словно роющие нору барсуки, весь заботливо накопленный водою хлам и мусор. Но всё равно мы не смогли забрать всего. По ходу дела мы непрерывно промеряли глубину фарватера, по которому следовало тащиться этому «парому». И остановили погрузку как раз вовремя, потому как судно осело до того предела, который позволял протиснуться по нужной для него глубине.

Не стану описывать полностью всех наших мучений и того многоэтажного мата, которому за эти дни основательно выучилось всё население нашей «колонии», но итоговой точкой нашего «похода за Руном» стало русло старой лесной балки, в которое мы после долгих часов чрезмерных усилий смогли буквально «вколотить» несчастное судёнышко на его последний, вечный прикол.

Перевезя покрывающий даже палубу уголь во двор Базы и засыпав его в вырытые заранее глубоченные ямы, мы упали на задницы и свесили языки, проклиная и цивилизацию, которой надо было угодить, и собственную жадность, подвигнувшую нас во имя её на это трудовое безумие.

Если бы наши «старания» видели строители БАМа, они бы позеленели от зависти. Столько «ударников неизвестно какого труда» у нас тут выявилось. Если б знали мы с самого начала, что нас при этом ждёт, я бы запалил эти цистерны к чёртовой матери! Вместе с остатками топлива.