Черный цветок - Ольга Денисова

Накрахмаленная женщина принесла и поставила на стол нечто, что, наверное, можно было назвать горшком, если бы не цвет и не две тонкие ручки по бокам. Но выяснилось, что Есеня не ошибся: предназначение странного предмета оказалось тем же, что у горшка со щами, который мать ставила в центр стола — в нем плескалась горячая, пахучая уха.

Ладислава щебетала что-то про уху и стоимость осетрины на рынке, про приправы, которые ей привезли с востока, но лучше перца она пока ничего не пробовала. Есеня никогда не задумывался, как надо есть уху, но стоило ему взглянуть на Избора, и он понял, что не делал этого напрасно — тот скривился, едва Есеня поставил локти на стол и зажал в кулаке маленький, жалкий кусок белого хлеба. Он огляделся и заметил, что локтей на стол никто не ставит, даже Полоз сидит прямо. Есеня попытался проделать нечто подобное, и понял, что есть таким образом сплошное мучение. Впрочем, никто, кроме Избора, не обратил на него внимания.

— Избор рассказывал нам о вольных людях Оболешья, и я представлял их несколько иначе, — заговорил между тем доктор, — вы где-то учились?

— Я — да, — кивнул Полоз.

— И ваше образование помогает вам в вашем… хм… ремесле?

Полоз усмехнулся.

— Не очень.

— Тогда для чего ты учился? — Избор, скользнув взглядом по Есене, посмотрел на Полоза.

— Мне хотелось понять, насколько велик мой потенциал.

Есеня так старался сидеть прямо, что подавился ухой, и закашлялся, прикрыв рот куском хлеба. Полоз шарахнул его по спине, в самое больное место, и кашлять Есеня перестал.

— Простите, — вежливо кивнул Полоз остальным.

Доктор и Ладислава сделали вид, что ничего не заметили, но Избор слегка скривился. А что делать, если Есеня на самом деле поперхнулся?

— И насколько он велик? — продолжил расспрашивать Избор.

— Мне трудно судить об этом. Но среди учеников урдийских мудрецов я был не последним. И думаю, большинство вольных людей на моем месте могли бы меня превзойти. Видите ли, вольными людьми очень часто становятся те, кто обладает сильным потенциалом.

— Я бы не сказал этого о вольных людях Кобруча, — улыбнулся доктор.

— О, они тоже талантливы, — Полоз усмехнулся, — в искусстве предприимчивости, в умении считать и преумножать богатство. Жмуренок, расскажи им про ребят на базаре и про их управляющего. Мне эта история показалась забавной и очень показательной.

Есеня от неожиданности опустил ложку в тарелку, и она очень громко звякнула, расплескав бульон. Избор вздрогнул и вздохнул.

— Да что там рассказывать? — Есеня с вызовом посмотрел на Избора, — чтобы заработать на базаре — ну, поднести там что-то, или убрать — надо занять очередь и заплатить этому управляющему медяк. А если медяка нет, то надо отдавать ему половину заработанного.

— И сколько таким образом можно заработать за день? — спросил доктор.

— Я думаю, не больше полуфунта хлеба. И половину, соответственно, отдать.

— А этот управляющий, он кто? Чем он живет, ведь это смешной заработок?

— Да он мой ровесник. И не так уж мало он получает, — Есеня прикинул в уме и выдал, — я думаю, около полусеребряника в неделю. Фунт хлеба у него набрался за пару часов, но это было утром, когда работы больше всего. Если ничего не делать, только на базаре торчать, не так уж плохо.

— А ты хорошо считаешь, — удивился доктор.

— Да ну, что тут считать-то, — смутился Есеня.

— Ты расскажи, что случилось, когда ты его прогнал, — Полоз незаметно подтолкнул его в бок.

— Да что случилось? Вздул я его, чтоб малышню не обирал, через три дня пришел — он опять там же, на месте. Дальше обирает. У него батька — стражник, конечно, полусеребряник на дороге не валяется, такого заработка никто просто так не упустит.

— А ты считаешь, его функции там излишни? — спросил Избор.

— Я думаю, об очереди можно и самим договориться. Никто из взрослых на жалкие кусочки хлеба не позарится, а с мелкими, кто без очереди лезет, пацаны бы сами разобрались.

За разговором Есеня забыл о том, где находится, и незаметно для себя разложил локти на столе — уха сразу двинулась быстрее.

— Я думаю, для того, чтобы на ровном месте придумать себе работу, нужно обладать определенными способностями, — сказал Полоз, — я не считаю, что все управляющие занимаются тем же самым, но я думаю, их труд не стоит тех денег, которые они за него получают.

Есеня аккуратно вытер миску куском хлеба и сунул его в рот. Хорошая была уха, наваристая и острая. Полоз засмеялся и сделал то же самое, а вслед за ним и доктор, отломив ломтик хлеба, попытался повторить нехитрое движение. Избор опустил ложку в тарелку и молча замер, глядя на них.

— Избор, ты только что слышал, сколько стоит труд детей в этом городе. Так неужели ты считаешь неприличным подобрать с тарелки последние крохи, вместо того, чтобы вылить их в помои? — доктор посмотрел на шурина без осуждения, — парень поступает гораздо правильней, чем это делаем мы, он с детства приучен бережно относиться к пище.

Избор ничего не ответил и подвинул тарелку вперед.

— Второе блюдо я подам сама, — поднялась Ладислава, пытаясь замять неловкость, — я сама его готовила и потратила на это целых три часа. Надеюсь, гостям оно понравится.

Она вышла из гостиной, и доктор, пригнувшись к Есене, сказал в полголоса:

— Постарайтесь ее не обидеть, она очень гордится этим блюдом. Собственно, это единственное, что она умеет готовить.

Есеня кивнул — несмотря на бесконечное тарахтение, Ладислава нравилась ему все больше, и уж обидеть ее никак не входило в его планы. Хозяйка появилась через пару минут, с огромным подносом, который и водрузила на стол, взамен убранного накрахмаленной женщиной горшка с ухой. Каково же оказалось удивление Есени, когда на подносе он увидел обычную кашу из продолговатой, рыжей крупы, сверху посыпанную кусочками мяса. Каша была жирной, и это сильно его обрадовало.

— Это блюдо меня научили готовить в Урдии, но это не урдийское блюдо, а восточное. Мы с Добронравом жили неподалеку от гостиного двора восточных купцов, и несколько раз бывали у них в гостях. Там-то я его и попробовала, и не успокоилась, пока мне не показали, как его готовят.

Она подошла к застекленному шкафу, вытащила из него нормальную глубокую миску и поставила перед Есеней, не переставая говорить.

— Боюсь, я несколько огорошу Избора, но на востоке это блюдо принято есть руками. Все садятся на ковер вокруг подноса и берут еду щепотью. Чем больше жира течет по рукам, тем больше почета повару, который его приготовил.

— Я надеюсь, на ковер мы садиться не будем? — Избор сжал губы.