Крест на моей ладони - Влада Воронова

— Нет. Всё, что у меня есть, это отец и Джакомо. Потерять одного из них всё равно, что лишиться половины сердца. Ещё не смерть, но уже и не жизнь.

— Так вот и не прогоняй их. Не становись для них источником страха и боли. Жить рядом с тобой и для тебя любимые люди смогут, только если ты дашь им возможность жить так, как они сами того хотят.

Миденвен ответил долгим прямым взглядом, верхушки ушей развернулись вперёд.

— Посмотреть бы на мужчину, — сказал он, — который захотел жениться на такой женщине как ты, Хорса. Это всё равно, что прыгнуть в штормовое море.

— Скоро ты с ним познакомишься. Егор ведёт переговоры с одной из римских клиник, летом должен приехать на работу.

Пришёл Джакомо. Пора было возвращаться в большой мир.

В Центральной ремнийской библиотеке я пролистала старые выпуски криминальных газет и составила список волшебников, которые обвинялись в сотрудничестве с Лоредожероддом, но под суд так и не попали, либо были оправданы за недостатком улик.

Посетители библиотеки смотрели на меня с опасливым изумлением — ноутбук здесь такая же невероятица, как и волшебная палочка в большом мире. Но чтобы качественно систематизировать информацию, выявить все имеющиеся связи, нужна электронная база данных, а не карандаш и листочек бумаги. Так что перетерпят как-нибудь соседство техники.

Интересная складывалась ситуация. При всех своих злодействах Лоредожеродд никогда не делал одного — Всепреложный Властитель не делил людей, будь это сторонники или враги, на расы и касты. Его интересовали исключительно деловые и личностные качества. Но при этом большинство прихлебателей оказались выходцами из высоких каст. А среди низших, несмотря на всё их бесправие и свои посулы, Лоредожеродд симпатий не приобрёл.

Воистину, чем больше у людей золота и власти, тем они жаднее, амбициознее и бессовестнее. Но довольно философии, думать надо о делах текущих.

Однако сосредоточиться не удавалось, мысли постоянно сбивались на стихи. Я открыла ворд и начала набирать текст.

Понапрасну мы ждёмОт судьбы новостей,День проходит за днёмВереницей теней.В череде тусклых делРастворились мечты,Кто был весел и смел,Стал рабом пустоты.Не хочу я, как все,Тратить жизнь на слова —По чужой полосеНаправляет молва.Не нужны мне путиВсех известных дорог,Что сулят увестиОт забот и тревог.Как навязанный дарСчастье мне ни к чему —Это липкий кошмар,Превращённый в тюрьму.Предначертанный путьПриведёт лишь в тупик,Как рабам душу гнутьНужно здесь каждый миг.Лишь самим нам решать,Что есть благо, что зло,И подачек не ждать —Жизнь вести, чтоб везло.

После стихов мозги заработали интенсивнее, я придумала способ выманить Лоредожеродда из укрытия.

В Альянсе низшим кастам запрещено ходить по центральным улицам — для нас есть только переулки и транспортные площади. Человекам нельзя посещать большинство театров, магазинов и ресторанов, где бывают высокородные. Но есть заведение, где с одинаковым радушием встречают всех и каждого — крупнейший торговый дом Рема «Белиссимо пикколецце». Купцам нужны покупатели, а деньги остаются деньгами вне зависимости от того, человеки их заплатили, колдуны или чаротворцы.

В «Пикколецце» множество обзорных площадок и фойе, куда ходят, чтобы себя показать, на других посмотреть, послушать свежайшие сплетни о высших ранговиках, а если повезёт, то и полюбоваться великосветским скандалом.

Вот здесь я и передам через прихвостней Лоредожеродда такой привет их хозяину, что Всепреложный Властитель галопом на разборку прибежит.

В фойе библиотеки меня ждал Джакомо.

— Случилось что-нибудь? — встревожилась я.

— Нет. Да. Я в сады Стелла-делла-Сера иду.

— Понятно, — кивнула я.

Джакомо всерьёз увлёкся Тлейгой, но девушке пока не до любовных дел — слишком мало времени прошло со дня смерти Лидединга.

— Ты ведь женщина, — сказал Джакомо. — Лучше тебя её никто не поймёт. Посоветуй, что мне делать.

Я пожала плечом. Готовых рецептов в любви не бывает.

— Скажи ей обо всём прямо. При ваших обстоятельствах чем меньше недоговоренностей, тем лучше.

— А если она скажет «Нет!»?

Я опять пожала плечом и ответила:

— Меня всегда меньше пугало состояние «нет», чем «не знаю». Предпочитаю ясность и определённость, пусть даже они будут не такими, как хочется.

Джакомо неуверенно потоптался, хотел что-то сказать, но не успел — нас взяли в жёсткий захват две хелефайские двойки.

— А ты вовсе не такой хороший боец, как говорят глупцы, — презрительно сказал их командир, помахивая сумкой с ноутбуком.

— Поосторожнее, — ответила я. — Эта машинка стоит вдвое дороже, чем тебя можно продать.

Хелефайя презрительно дёрнул ушами и жестом велел отвести нас к подножию административной лестницы. На верхней площадке ждал какой-то кареглазый дарко в светло-сиреневом тайлонаре — средней ширины ряса до щиколоток, воротник-стойка, длинные узкие рукава. Пояс широкий, шёлковый, со сложным тканым узором. Поверх рясы наброшена просторная мантия на два тона темнее. Длинные рукава с разрезами от края и почти до самой головки, на груди полы мантии скреплены тремя золотыми пуговицами с расписными эмалевыми вставками. У воротника рясы приколота золотая филигранная брошь, на голове дарко надета тоненькая золотая диадема в виде затейливо сплетённого венка, пальцы унизаны перстнями, на запястьях браслеты. Блестящие побрякушки хелефайи любят не меньше, чем сороки, и, не регламентируй обычай количество драгоценностей, увешались бы ими не хуже новогодней ёлки.

А вот алиира у дарко нет. Однако на вышвырка, лишённого членства в общине изгнанника, он совсем не похож. Рядом стоят хелефайи свиты в серых тайлонарах и тайлонурах, — три женщины, четверо мужчин. Судя по алиирам, все из разных нычек.

Мужская и женская одежда у хелефайев не различается, как и причёски — разве что хелефайны разделяют волосы на прямой пробор и скрепляют двумя заколками.

— Это всевладыка Дуанейвинг, — испуганно прошептал Джакомо. Командир стражи крепким тычком в спину заставил нас поклониться.

Дарко и свита смотрели с равнодушным презрением. Их красота сияла так, что невозможно было отвести восхищённый взгляд, грация движений зачаровывала. Я сразу же почувствовала себя толстой неуклюжей уродиной, изначально никчёмной и грязной. Я глянула на Джакомо. Его придавили те же чувства.

Мгновенно вскипела злость.

— Дешёвки длинноухие, — тихо сказала я Джакомо. — Мы внизу, а они на вершине лестницы, — хотят подчеркнуть величие и недосягаемость Старшей Крови. Приём аристократов и дегенератов, только ещё фанфар не хватает.

Цитат из российских кинофильмов Джакомо не знал и юмора не понял, но основную мысль уловил.

— Только не уточняй, — шепнул он, — куда дивнюки обычно вставляют свои фанфары, я и так догадался.

У всевладыки слегка дёрнулись верхушки ушей, почувствовал, что встреча начала развиваться не по его сценарию.

— Ваши деяния поразительны, всевладыка Дуанейвинг, — сказала я. — В памяти народной они будут жить столетиями, ибо воистину станут неповторимыми.

И Дуанейвинг, и Джакомо глянули на меня с удивлением.

— Вознести плоть на вершину лестницы, — пояснила я, — а честь при этом опустить в грязь, где надлежит валяться только свиньям, сумеет далеко не каждый. И совершенно точно ни один здравомыслящий людь не станет повторять подобное… — тут я сделала крохотную паузу и произнесла со всем возможным ехидством: —…достижение.

От затрещины стражника я уклонилась и сказала:

— Людей оценивают по их поступкам. Но если чьим-то главным достоинством становится порода, то речь, несомненно, идёт о хряках и свиноматках.

— Тем более, что уши похожи, — тихо добавил Джакомо.

От ярости Дуанейвинг на несколько мгновений онемел. Я запоздало сообразила, что сначала надо было выяснить, почему нас задержали, а лишь затем язык распускать. Тем более, что здесь и Джакомо. Но уже поздно, что сделано, то сделано.

— Вы должны привести сюда ар-Даллигана ли-Вириара, — приказал Дуанейвинг.

— Должны? — переспросила я. — Ваша власть кончается за пределами Общинного Круга, владыка Хелефайриана. Вы можете приказывать Дивному Народу, но не человекам.

— Ли-Вириар повинуется мне, — ответил Дуанейвинг.

— Вот ему и приказывайте.

— Но это ты увела его на основицу!

— Ли-Вириар не баран, всевладыка Дуанейвинг, чтобы его можно было куда-то уводить. Ли-Вириар поселился там, где ему понравилось, и занимается тем, чем считает нужным. Если вы хотите с ним поговорить, то напишите письмо. Я передам. А дальше будет так, как решит ли-Вириар.