Гений кривомыслия. Рене Декарт и французская словесность Великого Века - Сергей Владимирович Фокин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сохранение здоровья все время было главной целью моих исследований, и я не сомневаюсь, что имеются средства приобрести множество познаний касаемо медицины, которые до сих пор оставались неизвестными. Однако, поскольку трактат о животных, над которым я сейчас размышляю и который я не смог пока завершить, является всего лишь подступом к этим познаниям, я поостерегусь похвастаться, что я их приобрел; на настоящий момент я могу сказать лишь то, что разделяю мнение Тиберия, согласно которому те, кто достиг тридцати лет, имеют достаточно опыта в тех вещах, которые могут быть им навредить или пойти на пользу, и потому могут быть врачами самим себе. Действительно, мне кажется, что всякий человек, который не лишен здравого смысла, способен лучше заметить, что полезно его здоровью, при условии, что он действительно о нем заботится, нежели самые ученые доктора могли бы ему поведать307.
Идея самолечения не отрицает первые два вида медицины, она скорее указывает на незавершенность медицинских изысканий Декарта; вместе с тем в ней сказывается если не оптимизм, то определенного рода убежденность философа в том, что природа не может себе навредить, что физическая машина, поддерживающая мыслящую субстанцию, направлена на то, чтобы сохранять человеческое тело, в том числе в таком испытании, как болезнь: «Даже когда мы больны, Природа все равно всегда остается той же самой; более того, похоже, что она подвергает нас болезням лишь для того, чтобы мы поправлялись, становясь здоровее и будучи в состоянии презирать все, что противоречит и вредит здоровью; но для этого к ней нужно прислушиваться»308.
Проблема голоса природы, к которому нужно прислушиваться, чтобы сохранить здоровье, противостоять старению организма, продлить человеческую жизнь, не просто занимала мысль Декарта на протяжении всего философского пути. Он был по-настоящему одержим желанием открыть и обосновать секрет многолетия, чтобы прожить как можно более долгий век, хотя бы лет до ста, как он писал 4 декабря 1637 года Гюйгенсу:
Я никогда не был так озабочен тем, чтобы сохранить себя, нежели теперь, и вместо того, чтобы думать как прежде, как бы смерть не отняла у меня самое большее лет тридцать или сорок, отныне я полагаю, что она не сможет застать меня врасплох и она не отнимает у меня надежды прожить более века. Ибо теперь мне со всей очевидностью кажется, если только мы поостережемся некоторых прегрешений, которые обыкновенно совершаем в режиме своей жизни, то сможем достичь гораздо более глубокой и гораздо более счастливой старости, нежели обычно бывает; и как раз потому, что мне надобно много времени и опытов, дабы рассмотреть все, что служит сему предмету, я работаю теперь над составлением «Краткого курса медицины», который извлекаю частью из книг, частью из собственных размышлений и которым намереваюсь заблаговременно воспользоваться, чтобы добиться отсрочки от Природы и тем самым продолжить наилучшим образом свое предназначение309.
Как уже было сказано, все фрагменты «медицинского корпуса» текстов философа сравнительно недавно были опубликованы на французском языке и отныне доступны для обстоятельного рассмотрения. Здесь отметим вновь определенного рода оптимизм, с которым Декарт относится к возможности сохранения своего здоровья. Разумеется, его нельзя списать на успех первой опубликованной книги, благодаря которому автор стал не только по-настоящему публичным лицом; тем не менее нельзя отрицать того, что приведенные рассуждения дышат некоей эйфорией. Добавим также, Декарт был настолько убежден в своей способности предельно рационально организовать собственный образ жизни, был настолько убедителен в распространении своих геронтологических идей, что среди самых близких его друзей действительно бытовало мнение, что философ проживет до «века патриархов» или хотя бы лет до четырехсот.
9.2. Смерть Декарта: загадка или тайна?
Так или иначе, но эта одержимость здоровьем или просто безумие как нельзя более наглядно сказались в картине смерти философа, кратким анализом которой хотелось бы завершить этот этюд. Действительно, смерть Декарта может быть истолкована как таинственный и почти трагикомический итог последовательно рационального отношения философа к жизни, как если бы изнанка философского разума, тот самый «злой гений», безумие или просто сумасбродство, с которыми все время бился мыслитель начиная с «Рассуждения о методе», овладели мыслями того, кто убедил себя в том, что коль скоро он мыслит, то будет существовать столь долго, сколь пожелает. С точки зрения обывателей, эта смерть была чистым безумием: в антверпенской «Газете» злые языки судачили, «что в Швеции скончался один сумасброд, который говорил, что сможет прожить столько, сколько захочет»310; с точки зрения друзей философа, Декарт в своей смерти сохранил верность самому себе.
Как уже говорилось, согласно общепринятой версии, выстроенной по мемуарным и эпистолярным свидетельствам очевидцев трагического происшествия, причиной смерти стала элементарная пневмония, от которой оправился посол Шаню за день того, как слег философ: впервые такая версия была публично представлена в биографии А. Байе «Жизнь господина Декарта»311. Тем не менее в последние годы получила хождение другая версия смерти Декарта, где упор сделан на возможности отравления, жертвой которого якобы пал французский философ, оказавшийся при дворе Кристины не совсем ко двору. Заметим, что такого рода слухи ходили сразу после внезапной кончины Декарта, но только в 2009 году выдающийся историк античной философии Теодор Эберт опубликовал в Германии монографию «Таинственная смерть Рене Декарта», где собрал и проанализировал весь корпус исторических документов, имеющих касательство к болезни и кончине философа312. На основе тщательного анализа зафиксированной симптоматики заболевания, а также досконального изучения шведского окружения Декарта ученый выдвинул гипотезу, согласно которой философ мог быть отравлен тем самым католическим священником Франсуа Вьоге, отказавшим Декарту в последнем причастии: он также проживал в резиденции французского посла в Стокгольме, ежедневно общался с Декартом и помимо роли исповедника для местных католиков исполнял функцию главного эмиссара папской Конгрегации пропаганды веры в Северной Европе. Вьоге якобы сильно сомневался в католическом характере учения Декарта и мог пойти на крайнюю меру, чтобы прервать влияние философа-вольнодумца на Кристину. Существует еще одна версия смерти Декарта, не столь экстравагантная, нежели та, что была представлена в монографии немецкого ученого, где французский философ принимает смертельное зелье из рук католического священника, напитавшего облатку мышьяком. В этой версии отравителем выступает вовсе не Вьоге, который был все-таки единоверцем философа, хотя и не разделял его учения по
