Десант стоит насмерть. Операция «Багратион» - Юрий Валин

— Я вас ненавижу, полицаи режима! — завизжала сумчатая брюнетка.

Продолжить ей не удалось, поскольку заплеванный старичок, воспользовавшись тем, что внимание оппонентов было отвлечено, метнулся к царь-бабе и не очень сильно, но весьма звонко шлепнул больную по пухлой щеке.

— Меня?! Блогера-тысячника?! — сиреной взвыла оскорбленная мадмуазельная мадам. — Да я тебя в парашу втопчу. — Судя по всему, пощечина привела воительницу в полнейшую боевую эйфорию.

Тетка отпрыгнула, повозилась с кнопкой зонтика — у Ирки мелькнула довольно глупая догадка, что царь-дура сейчас начнет плеваться из-за надежного щита. Нет, баба совладала с кнопкой, отшвырнула зонтик — в руках осталась длинная красиво блестящая спица.

— Ой, — пролепетала сумчатая брюнетка и попятилась.

Курсант Уварова не верила своим глазам — в руках у царь-дуры была шпага. Ну, или не шпага, а какой-то длинный тонкий клинок с загнутой зонтичной рукоятью. Офигеть, такое же только в Голливуде бывает…

Баба расставила ноги на манер спортсменки-шпажистки, подхватила подол довольно уродливой юбки и огласила:

— Я только защищаюсь. Все свидетели! Проткну дислексика-гада…

Сцена была малоумная и почти забавная. До тех пор, пока царь-дура не расчертила воздух узким клинком — стало понятно, что-то такое она умеет.

— Ну, давай, ветеран идиотского труда, — проревела тетка. — Напросился…

Курсанту Уваровой стало страшно. Нет, не толстая больная с киношной шпажкой пугала. Дед. Вот так она, Психа, и приходит. Старик скинул с плеча рюкзак. Казалось, сейчас он вырвет из веревок ножовку, и случится безумная схватка-рубка. Но Психа вовсе не так смешна. Морщинистая рука вынула из кармана рюкзака бутылку — обычную, пол-литровую, с наклейкой бытовой химии. Короткое движение — звякнуло разбитое стекло о стойку-трубу остановочного павильона — сильно запахло лаком, ацетоном или еще какой-то дрянью. Старик крепче сжал горлышко короткой «розочки» и пошел к женщине. Он не улыбался, но на изжеванном временем лице проступило такое светлое, совершенно безумное облегчение, что даже морщины разгладились.

Царь-баба открыла рот, но не могла вымолвить ни слова — направила острие своей шпажки, — старик, возможно, этого и не заметил. Ему было все равно — он шел убивать. Уверенным, бодрым, почти молодым шагом…

Иногда смерть просто чувствуешь. Пего-рыжая скандальная мымра была из чувствительных. В ужасе округлила ярко накрашенный рот…

…С предохранителем Ирка ничего не напутала — «Псмыч» послушно выстрелил. Хлопок в шумах проспекта оказался не столь уж внушительным. Курсант Уварова пальнула еще раз, целясь повыше старческой лысины. И завопила как могла громко:

— Всем стоять! Оперативная служба ФСПП! Не двигаться!

Казалось, старик не обратил внимания. Но выстрелы его все-таки озадачили. Медленно повернулся — Ирка увидела его глаза, прицелилась в это безумие…

— Всем лечь! Все задержаны! Лечь, я говорю!

От неистового крика резало горло. Старик мотал головой, в глазах мелькнуло что-то живое, болезненное…

— Лечь! — сказала курсант Уварова, чувствуя, что сейчас закашляется. Кашлять было никак нельзя. Господи, куда ж в него стрелять, чтобы остановить?!

Старик смотрел, Ирка целилась ему в лицо, как учили, поддерживая одну руку другой. Маленький, почти бесполезный резинострел сейчас казался вообще невесомым…

Что-то выло на проспекте. Кажется, сирена. Господи, хоть бы они успели!

Раньше, чем к тротуару подлетел микроавтобус оперативного ФСПП, взвизгнули тормоза другой машины. Ирка не видела, как из белого «Форда» выпрыгивают парни в армейской «цифре» — просто проскочили мимо пятнистые фигуры, с ходу сшибли замершего инфицированного…

— Не ломайте! — скомандовал возникший рядом Филиков, на всякий случай целясь из своего табельного поверх голов. — Спокойнее, спокойнее!

Темной волной набежали «латные» оперативники ФСПП со своими приборами и спецтехникой. Рассыпались, фиксируя лежащие фигуры — Ирка с изумлением сообразила, что, кроме возящихся с инфицированным дедом армейских офицеров, на асфальте лежат и царь-баба, и мелкая брюнетка, и еще кто-то. Топотали по тротуару берцы — спешила сориентированная звонком Филикова караульная группа от ворот Отдела.

Курсант Уварова никогда не подозревала, что под прикрытием автоматных стволов, армейских пистолетов и камуфляжных фигур человек может почувствовать такое великое облегчение.

Филиков придерживал ее за погон:

— Нормально, Уварова. Оружие прячем, дыхание переводим. Нормально…

Почему ей платок протягивают, Ирина не поняла. Вот черт, а щеки действительно мокрые.

Пистолет с трудом, но запихался в кобуру. Капитан улыбался:

— Главное, нет у нас дурной привычки на службу опаздывать. Скоординированно подъезжаем, ага.

На службу Ирка все-таки солидно опоздала. Сидела в автобусе ФСПП, заполняла протоколы и заумную «форму 8», опыта у курсанта Уваровой по этой части было маловато — все-таки по иной специальности готовили. Помогал командир патрульной группы, он же допустил в автобус «коллегу» — коллега Земляков был мрачен как туча и вообще казался намного старше. Может, это его потертая кобура с древним брутальным «ТТ» таким делала? Женька сидел, молчал, и это было хорошо.

— Ничего, — утешал командир патрульной. — В глаза Психе ты глянула, дальше уже дело техники. Пукалки вам, конечно, смешные дают.

— Через месяц табельное получу, — просипела Ирка — сорванное горло сильно болело.

Патрульный протянул стаканчик с водой, Женька — мятную конфету.

— В целом удачно получилось, — заметил патрульный. — Взяли, так сказать, на самом «переходе». Медики благодарны. Может, еще вытащат деда. Говорят, уже получается. Иногда.

— А эта… с зонтиком, точно не инфицированная? — с сомнением уточнила Ирка.

— Нет, проверили тщательно. Просто неуравновешенная. — Патрульный кивнул на окно. — Вон она, уже отпустили. В себя приходит.

— Зря, — сказал Земляков. — В смысле зря отпустили. Подлечить бы хорошенько. По-моему, она нездорова.

— Психическое здоровье — понятие размытое. Люди — разные. Эта вот — творческая личность. Ведет популярный блог о правильном приготовлении суши и стихи философские сочиняет. То, что хамка и матом разговаривает — так это сейчас «в тренде».

— Дерьмо, а не тренд, — изрек прямолинейный германист Земляков.

— Спорить не буду. Но Ирочке имеет смысл принести этой «невинно пострадавшей» извинения. У нас так принято и вообще пиар для службы правильный.

— Раз надо, принесем. Только вот «Ирочки» здесь нет, — намекнул Женька.

— Я, между прочим, тоже коллега, — заметил рослый патрульный.

— Вот на свадьбу как коллегу и пригласим, — отрезал Женька.

— Понял. Я ж не в курсе, — патрульный вздохнул. — Ну, извиняться идем?

Вышли на воздух. Зевак было уже немного, у патрульного «Форда» стояла опухшая от слез мадмуазельная мадам и какой-то блеклый мужчина в костюме.

— Адвокат, что ли? — пробурчал Земляков.

— Нет. Друг и соратник. По кулинарной или поэтической части, уж не знаю. Прилетел защищать и утешать, — объяснил патрульный. — Тут еще женщина хочет поговорить.

К Ирине подошла черненькая дамочка — тонкие колготки на коленях продрались, но миловидное лицо уже приведено в порядок. Курсант Уварова пыталась вспомнить, входит ли в обязанности патрульного возмещение пострадавшим стоимости испорченных предметов туалета, но тут ей взяли и пожали руку.

— Спасибо, — сказала сумчатая пострадавшая. — По «ящику» показывают, но я вот не верила. Дура, что поделаешь. Собственно, кто «ящику» верит? Пока своими глазами не увидишь эту Психу, разве поверишь.

— Извините, положила вас напрасно, — просипела Ирка.

— Правильно работаешь. — Черненькая улыбнулась. — Голос у тебя командирский. А так ведь не скажешь…

Сумчатая еще раз тряхнула руку, вручила карточку своего флористического салона, обаятельно улыбнулась бойцам и застучала каблучками к поджидавшему такси.

— Ты бы не терялся, — посоветовал Земляков патрульному. — Цветы-духи и вообще.

— Как вариант, — согласился фээспэшник.

Царь-тетка на монархическую особу уже не походила. Ну, разве что на отлученную от трона и сильно запившую. Ее друг, сутуловатый господин средних лет, смотрел скорбно и осуждающе.

— Извините, в нашей службе случаются эксцессы, — просипела курсант Уварова.

Пострадавшая гордо вскинула двойной подбородок:

— Я не нуждаюсь в ваших формальных косноязычных мычаниях. Исчезни из моей жизни навсегда, рыжая пошлятина. Засудить бы тебя, да ведь отмажут смазливую школярку.

— Действительно, вы в следующий раз в кого-нибудь поопытнее харкайте, — порекомендовала Ирка. — Они достойно среагируют.