Грустный оптимизм счастливого поколения - Геннадий Козлов

Отношение к нам было повсеместно радушное. Период братской дружбы двух великих народов пожилые китайцы помнят и чтят.

Во время последующих визитов в Китай оставалось только удивляться, как же быстро преображается страна. Об этом много сказано и написано, так что нет необходимости повторять. Замечу только, что преобразились не только города и села, заводы и институты. Преобразились сами китайцы. Серая масса ехавших сплошным потоком велосипедистов превратилась в красивых, раскрепощенных мужчин и женщин. Они жизнерадостны и неспешны. Как грандиозность новых построек пришла на смену прежней убогости, так изменился и менталитет граждан. Но, главное, в них стала чувствоваться уверенность. В одной новой телекоммуникационной фирме хозяин заявил нам, что через пару лет обгонит известнейшую американскую компанию «Лусент». И что же? Через два года они ее не только обогнали, но и разорили.

Хотелось бы иметь подобные примеры инновационного развития и в нашей стране.

Глава четырнадцатая

Партия

В семидесятые годы вступление в партию для научного сотрудника было жизненно полезным, но не простым делом. Я удостоился этой чести в 1975 году в предельном для этого шага возрасте, в 31 год. До этого пару лет я провел в партийном резерве.

В первые годы после вступления я старался не высовываться, но ни партком, ни партбюро не упускали случая дать какое-нибудь поручение. Одно из них стало для меня поворотным этапом в партийном становлении, хотя проявилось это далеко не сразу. На институтском собрании планировалось обсудить вопросы, касающиеся повышения эффективности партийной работы, и потребовалось подготовить выступление по этой теме молодого коммуниста. Выбор пал на меня.

Я отнесся к поручению очень серьезно и решил взглянуть на проблему по существу. Главный мой тезис сводился к тому, что следует отказаться от всех дел и затей, которые не приносят людям конкретной пользы, а только отвлекают от работы и подрывают тем самым авторитет институтской партийной организации. Меня как-то не смущало, что в их число попали практически все основные мероприятия парткома, как то: политсеминары, праздничные митинги, торжественные встречи гостей на улицах города и даже субботники. В качестве критерия оценки полезности мероприятий я собирался предложить желание людей участвовать в них добровольно. Среди прочего мне казалось важным изменить стиль работы с беспартийными, отказаться от вызова их с характеристиками на партком, а вместо этого секретарю самому приходить для обсуждения характеристик в трудовой коллектив.

За два дня до собрания меня пригласил один из членов парткома, для предварительной беседы. Убедительность подобранных доводов и тщательность проработки предложений вселяли в меня волнительное предчувствие успеха (как я теперь знаю, верный предвестник неудачи). Партийный руководитель выслушал меня не перебивая. К концу моего спича воцарилось тягостное молчание. Было видно, что он был просто потрясен и не знал, как реагировать. Уверенности в успехе у меня поубавилось еще более, когда он вызвал секретаря нашей лабораторной партийной организации, а меня попросил подождать в коридоре.

Секретарем партбюро у нас тогда был А. Щербаков, сын известного партийного деятеля, человек весьма прагматичный. Выйдя из парткома, он сказал мне, что выступать на собрании мне уже не нужно, а еще посоветовал не осложнять себе жизнь и держать свои взгляды при себе. После этого интерес ко мне со стороны руководящих партийных органов совершенно пропал.

Но прошло несколько лет, сменились наши местные партийные лидеры, и меня избрали в состав партбюро лаборатории. Медленно, но верно я начал продвигаться по партийной лестнице. Приход М. Горбачева застал меня в заместителях секретаря парткома. Новые веяния были созвучны моим взглядам, и через два года на отчетно-выборном собрании я был избран секретарем парткома института. Произошло это совершенно неожиданно как для меня, так и, что более существенно, для райкома партии. Даже по тем перестроечным временам это было вызовом, и мои отношения с Октябрьским райкомом КПСС с самого начала оказались натянутыми.

Отчетно-выборную кампанию венчала конференция районной партийной организации. Делегатом на нее меня, естественно, не избрали, но гостем пригласили. Конференция проходила в Детском музыкальном театре, и было на ней больше тысячи человек. Все здание и окрестности оцепила милиция, документы проверяли на входе несколько раз. В президиуме конференции сидели три десятка известных всей стране министров, ученых, деятелей искусства и, конечно, партийных руководителей. Каждое слово выступающих было четко продумано и взвешенно. Зал не пропускал без аплодисментов ни одной значимой патетической фразы.

Уровень организации всех заседаний был настолько высок, что все шло без сучка и задоринки. Даже при выдвижении нового состава бюро райкома никто не решился добавить к списку дополнительные кандидатуры. Тут всегда был самый деликатный момент, ибо избыток претендентов сразу вносил в процедуру выборов элемент конкуренции, в результате которой при тайном голосовании обычно выбывал из состава секретарь райкома, набрав больше всех голосов «против» как наиболее известная фигура, имевшая не только друзей, но и недругов.

Предложения «от народа» по составу счетной комиссии поручили сделать члену бюро райкома академику Ю. Осипьяну. Как мы помним, и в дальнейшем он всегда был связан с подсчетом голосов на самых ответственных государственных мероприятиях, включая Съезды народных депутатов СССР. В этот раз он вышел на трибуну, поискал список, который там должен был его ждать, и, не найдя оного, вынужден был сказать об этом, поскольку попал в безвыходное положение. По залу сразу пронесся неуставной смешок. В президиуме возникло движение, все взоры обратились на третьего секретаря райкома, ответственного за организационную работу. Тот съежился и достал из-под стола толстенную папку, в которой уже под дружный смех зала отыскал нужную бумажку.

Эта папка была яркой демонстрацией уровня партийной демократии тех лет. Все до мелочей было расписано и предопределено заранее. Налицо был крупный организационный прокол. Виновником его, однако, оказался сам Осипьян, нашедший-таки на трибуне злосчастный список, правда после того, как ему дали копию. Это, я думаю, спасло жизнь третьего секретаря и его соратников.

Партийные дела захватили меня настолько, что я стал думать о них больше, чем об основной работе. В качестве первого шага на новом посту я предложил и осуществил новую систему приема в партию, предусматривавшую обсуждение претендентов на собрании трудового коллектива с целью определения путем рейтингового голосования очередности приема. Желающих вступить в КПСС в то время было еще достаточно, и эта инициатива вызвала большой интерес. Обсуждение каждого претендента проходило открыто и бурно, а голосование дало вполне разумные результаты, которыми мы в дальнейшем и руководствовались.