Багряная игра. Сборник англо-американской фантастики - Майкл Муркок

Здесь Гиена сунул трость в свою густую косматую гриву и, опустившись на четвереньки, помчался вперед в одному ему известном направлении. При этом он смеялся, но смех этот был мрачен и вызывал ужас.

Бывает смех, который леденит душу, который звучит как стон и заставляет звонить колокола в соседних городках. Смех, откровенный в своем невежестве и своей жестокости. Сатанинский смех, попирающий святыни и заставляющий свет меркнуть в глазах. Он грохочет, вопит, бредит. И он холоден как лед. В нем нет ни капли добра или радости. Это чистый шум и чистая злоба. Таков был и смех Гиены.

Гиена нес в себе такой заряд звериной силы и грубого возбуждения, что, пока он несся через травы и папоротники, вместе с ним неслось явственно ощутимое волнение. Что-то вроде бы даже слышимое в окружавшей его абсолютной тишине леса, которую не мог нарушить даже этот идиотский и чудовищный хохот, в тишине более мертвой, чем безмолвие преисподней, в тишине, для которой каждый новый взрыв этого хохота был как удар ножа, рассекающий ничтожность молчания.

Но постепенно смех становился все тише, а приблизившись к широкой поляне, Гиена и вовсе заставил себя замолчать. Он бежал очень быстро и не удивился, что ему удалось обогнать Козла на пути того (в чем Гиена не сомневался) к Копям. Уверенный, что ждать осталось недолго, Гиена уселся на валун и принялся приводить в порядок свою одежду, бросая время от времени взгляд в просвет между деревьями.

Ожидание явно затягивалось, и от нечего делать Гиена вновь принялся разглядывать свои длинные, ненормально мускулистые и покрытые пятнами руки. Это занятие всегда доставляло ему удовольствие, что выразилось теперь в некоем подобии ухмылки. Мгновением позже затрещали ломаемые ветви, и на поляне появился Козел.

Мальчик, по-прежнему без сознания, покоился на его плече. Какое-то время Козел стоял неподвижно, но не потому что увидел Гиену, а потому что эта прогалина была приметным местом на дороге к Копям, и он невольно остановился передохнуть. Солнечные лучи падали на его бугристый лоб. Грязно-белые манжеты болтались из стороны в сторону, все так же скрывая пальцы. Его сюртук, казавшийся таким черным в полумраке, сейчас на свету приобрел зеленоватый оттенок плесени.

Гиена, до той поры восседавший на валуне, теперь вскочил на ноги, и каждое его движение вновь говорило лишь о животной силе. Занятый перекладыванием Мальчика на другое плечо, Козел не замечал Гиену, пока резкий звук, похожий на выстрел, не заставил его крутануться на каблуке своего раздвоенного ботинка и в испуге выронить драгоценную ношу.

Этот звук, звук-выстрел, звук — щелканье бича, Козел узнал сразу, — вместе с сопением и чавканьем он был такой же неотъемлемой частью Гиены, как его пятнистая шкура.

— Глупец из глупцов! — вскричал Гиена. — Болван! Деревенщина! Проклятый Козел! Поди сюда, пока я не поставил на твоем грязном лбу еще одну шишку! И тащи с собой что ты нес, — приказал он, указывая на то, что лежало на траве поляны. Ни он, ни Козел не заметили, что Мальчик пришел в себя и разглядывает их сквозь прикрытые веки.

— Гиена, дорогой, — заегозил Козел. — Как прекрасно ты выглядишь, ну прямо как в старые добрые времена… А эти длинные руки, а твоя роскошная грива…

— Оставь в покое мои руки, Козел. Тащи добычу.

— Конечно, конечно. Так я и сделаю, — поспешно согласился тот. — Сейчас и немедленно. — При этом Козел запахнул полы своего сюртука, словно ему сделалось холодно, и бочком двинулся туда, гле неподвижно лежал Мальчик.

— Он сдох, что ли? — поинтересовался Гиена. — Если так, я тебе все ноги переломаю. Мы должны приволочь его живым.

— Мы должны? Так ты сказал? — удивился Козел, нажимая на «мы». — Клянусь всем блеском твоей гривы, Гиена, дорогой, ты обижаешь меня! Это я нашел его, я, Козерог, Козел… Прошу прощения, но и до места доставлю его я!

Гиена словно взбесился. Одним прыжком он достиг Козла и опрокинул его наземь. Волна абсолютной, сильнее его самого, дикой злобы трясла Гиену так, что всего его корчило. Удерживая Козла своими ручищами на земле, он долго топтал его ногами.

Все это время Мальчик лежал не шевелясь, наблюдая за дикой сценой. Душа его трепетала, и он едва сдерживался, чтобы не вскочить и не убежать. Но он понимал, что шансов на спасение у него не было. Даже будь он сыт и здоров, что он мог сделать против Гиены, налитого сатанинской силой и злобой?

А сейчас, когда он лежал на земле чужого мира, не в силах шевельнуться, сама мысль о бегстве казалась смехотворной.

Но все происходящее не минуло без следа. Из отрывочных фраз Мальчик понял, что помимо этих двоих есть еще и кто-то Другой. Какое-то другое существо — таинственное и непонятное, но явно обладающее некоей властью — не только над кем-то еще…

Между тем Козел, безуспешно попробовав свою силу, сдался на милость Гиены. Он давно изучил эту пятнистую скотину и прекрасно знал, когда можно дать отпор, а когда полезно и смириться. Так что теперь Гиена оставил поверженного Козла и с важным видом принялся разглаживать полы своей белой рубашки. Глаза на его длинном и тощем лице сверкали как-то по-особому мерзко.

— Ну что, хватит с тебя, а? Смотреть противно. И почему он терпит тебя, понять не могу…

— Потому что он слеп, — прошептал Козел. — Ты же знаешь это, Гиена, дорогой. Увы мне, как ты груб.

— Груб? Да я тебя, можно сказать, пальцем не тронул! Конечно, если хочешь…

— Нет, нет, дорогой мой, не надо. Я знаю, ты гораздо сильнее. Я мало что могу против тебя…

— Ты вообще ничего не можешь, — прорычал Гиена. — А ну, повтори, что я сказал.

— Что? — спросил Козел, к этому времени нашедший в себе силы сесть. — Я не совсем тебя понял, Гиена, любовь моя…

— Если ты еще раз назовешь меня своей любовью, я спущу с тебя шкуру, — прорычал Гиена, вытаскивая длинную темную бритву, ярко блеснувшую в солнечных лучах.

— Да… ох… Я знаю. Я видел, как это делается, — сказал Козел. — В конце концов ты мучаешь меня уже много лет, ведь правда? — и он подарил Гиене самую противную из своих улыбок. Затем отвернулся и направился было к тому месту, где лежал Мальчик, но вдруг остановился и крикнул:

— Но это же позор! Ведь это я нашел его, нашел лежащим в белой пыли, это я подкрался к нему и застиг врасплох! Все это сделал я, а теперь должен делиться с кем-то. О Гиена, Гиена! Но ты крут, не то что я, и поступаешь как хочешь.

— И собираюсь поступать так и впредь, не беспокойся, — подтвердил Гиена, кроша зубами новую кость и отфыркиваясь целым облаком белой пыли.

— О, это такая честь для меня, — залебезил Козел, — такая честь!

— И, — добавил Гиена, — будь доволен, что я вообще разрешаю тебе ходить, балбесу этакому.