Маг. Биография Паоло Коэльо - Фернандо Морайс

— Я умру здесь, — сказал он вслух и повторил: — Умру. Мне не удастся выжить. Мне не выйти отсюда. Придется умирать среди этой волшебной природы.

Пауло было известно, что в разгар лета температура в районе Большого каньона может доходить до пятидесяти градусов по Цельсию. Воды больше не было. Рассчитывать на то, что посреди пустыни кто-нибудь придет и нальет ему чашечку кофе, не приходилось. Пауло уже не понимал, где он, так все перепуталось в голове. Стал звать на помощь, но никто не появился, и до него долетало лишь эхо собственного голоса. Шел уже пятый час. Отчаявшись, он рванулся вниз, к реке, понимая, разумеется, что стремительный спуск обойдется ему потом тяжким подъемом. Солнце уже начало жечь лицо — как вдруг Пауло встретились следы цивилизации. Прямо в скалу был врезан железный щиток с красной кнопкой и уведомлением выпуклыми литерами: «Если вы заблудились, нажмите красную кнопку, и вас вывезут вертолетом или на мулах. Вам придется заплатить штраф 500 долларов». У Пауло оставалось всего восемьдесят и еще столько же — в кармане брата, но табличка вселяла надежду: значит, не они первые совершили глупость, двинувшись именно по этой дороге, и опасность умереть здесь не столь высока, как казалось. Пускай спасение обойдется им в несколько дней тюрьмы, где они посидят, пока родители не пришлют необходимой суммы. Но сначала нужно найти Сержинью. Еще несколько десятков метров вниз, не выпуская из виду красной кнопки — единственного ориентира, — и за поворотом он выскочил на чудесную естественную террасу, где стояла подзорная труба со щелью для монет. Пауло бросил квортер и, когда окуляр открылся, стал обшаривать взглядом берега реки в поисках брата. Вон он где: похоже, заплутав, как и Пауло, Сержинью спал сладким сном, свернувшись в тени валуна. Лишь глубокой ночью они добрались до Флагстаффа, где два дня назад сошли с автобуса. Приползли, валясь с ног от усталости, обгоревшие на солнце, но целые и невредимые. После такого изматывающего дня перспектива провести ночь в лагере хиппи не приводила в восторг, и Пауло решился:

— Я считаю, что сегодня мы заслужили две вещи: ужин в ресторане и ночлег в отеле.

Они отыскали удобный и недорогой мотель, оставили там рюкзаки и вошли в первый же ресторан, где каждый заказал себе по стейку на косточке, который еле умещался на тарелке и стоил десять долларов — их суточный бюджет. Но кутить так кутить, решили оба. Им было плохо от ожогов — ни сил, ни настроения. Руки с трудом удерживали столовые приборы. Но аппетит был волчий, ели они торопливо, смели с тарелок все подчистую и уже через пять минут обоим пришлось бежать в туалет, где из них исторгся непереваренный ужин. Вернувшись в мотель, они завалились спать. То был их последний день вместе: назавтра Сержинью возвращался к родителям в Вашингтон, а Пауло ехал в Мексику.

Хотя путешествие Пауло близилось к концу и пока обходилось без серьезных передряг, поездка по Соединенным Штатам в известной мере напоминала ту, что они совершили с Верой, Какико и Арнольдом два года назад в Парагвай. Тогда он согласился проехать почти две тысячи километров в автомобиле, чтобы посмотреть футбольный матч бразильской сборной, а в Асунсьоне, попросту говоря, наплевал на то, что билеты распроданы. На сей раз его привлекла возможность постранствовать по таинственным пустыням, что вдохновили мага Кастанеду — именно поэтому он и принял материнский подарок Теперь же, полный свежих впечатлений, совершенно об этом забыл; Все тело ныло после похода в Большой каньон, деньги таяли, и соблазн вернуться в Бразилию был велик. Но срок действия автобусного проездного давал еще несколько дней, и Пауло двинулся вперед, как и планировал вначале. Привыкнув к американскому изобилию, он все пять дней пребывания в Мексике не скрывал возмущения при виде явной нищеты, выплеснутой на улицы, как и в Бразилии. Пауло испробовал все грибные настойки и чаи из галлюциногенных кактусов, какие только мог, а когда у него не осталось ни гроша, сел в автобус до Нью-Йорка и провел там еще три дня. А потом вернулся домой.

13

«Правительство пытает, а я боюсь пыток»

Пауло восстанавливал силы после поездки целую неделю, но так и не решил, чем будет заниматься дальше. Единственное он знал точно: на юридический факультет, брошенный посреди учебного года, он уже не вернется. Пауло продолжал посещать занятия по специальности «режиссура» на философском факультете университета штата Гуанабара, который впоследствии станет Университетом Рио-де-Жанейро, а также настойчиво пытался публиковать в газетах Рио свои статьи. На основе собственного опыта он написал заметку о той легкости, с какой происходит оборот наркотиков в США, и отправил ее в самое модное издание того времени — юмористический еженедельник «Паским», который вскоре станет влиятельным рупором оппозиции. Пауло пообещал Святому Иосифу поставить ему пятнадцать свечей, если текст опубликуют, и каждую среду первым делом спешил к газетному киоску, жадно пролистывал таблоид и угрюмо клал на место. Лишь к концу третьей недели он окончательно убедился, что статья отвергнута. Хотя подобные отказы, оскорбительные, как хлесткие пощечины, бесконечно огорчали Пауло, его давняя мечта не угасала, он по-прежнему хотел стать писателем. Поняв, что молчание «Паскима» означает внятное «нет», Пауло сделал в дневнике любопытную запись. «Я размышляю о проблеме славы, известности — и прихожу к выводу, что удача не дает о себе вестей, — сначала сетовал он, однако вскоре менял свое мнение: — Ну и хорошо, что нет тайных знаков. Слава, если уж она кому-то выпадает, — обрушивается сразу». Однако проблема была в том, что пока удача на него не свалилась, надо было зарабатывать на жизнь. Заниматься театром, продолжая привольную жизнь? Но сборов никогда не хватало даже на то, чтобы покрыть расходы на постановку. Об этом и думать было нечего, оставалось лишь принять предложение преподавать в частной группе, готовившей учеников к поступлению на театральный курс его философского факультета. Репетиторство никак не приближало его к мечтам о литературном поприще, но и не отнимало много времени, гарантируя при этом ежемесячный заработок в тысячу шестьсот крузейро (по курсу 2008 года — что-то около шестисот реалов).

13 августа 1971 года, в пятницу, когда прошло чуть больше месяца после возвращения Пауло из Соединенных Штатов, раздался телефонный звонок из Вашингтона. Сообщили ужасную весть: только что скончался дедушка Артур Арарипе. Мастер Тука получил черепно-мозговую травму, упав с лестницы в доме дочери в Бетесде. Его госпитализировали, но в больнице он скончался. Потрясенный этим известием, Пауло некоторое время сидел молча, пытаясь осознать услышанное. Он вспоминал, каким в последний раз видел деда — улыбающегося, в задорном берете, — и воспоминание это было столь свежо, будто они только что прилетели в Вашингтон, а потому примириться с тем, что мастера Туки больше нет, было невозможно. У Пауло возникло ощущение, что сейчас он выйдет на балкон и обязательно увидит, как мастер Тука дремлет там с открытым ртом, прикрывшись журналом «Ридерз дайджест». А может быть — дедушка это просто обожал — он сейчас подденет каким-нибудь замечанием хипповатого внучка. Скажет, к примеру, что Пеле — просто «неотесанный мулат», а Роберто Карлос — «истеричный крикун». Бывало, дед принимался превозносить диктаторов правого толка вроде португальца Салазара или испанца Франко (инженер Педро в таких случаях имел обыкновение вклиниваться в разговор, громогласно утверждая, что малевать, как Пикассо, или бренчать на гитаре, как Джими Хендрикс, способен любой и каждый). Но Пауло это не раздражало — наоборот, он умирал со смеху от таких эскапад упрямого деда. Ведь тот, несмотря на весь свой консерватизм — и, видимо, потому, что в юности сам принадлежал к богеме, — единственный в семье с уважением и пониманием относился к друзьям Пауло. В конце концов, мастер Тука стал Пауло вторым отцом, щедрым и терпеливым — в отличие от первого, угрюмого и раздражительного инженера Педро. Поэтому юноша особенно тяжело переживал внезапную смерть дедушки. Прошло немало времени, пока рана в душе перестала саднить.