Крепость Тельцов - Андрей Силенгинский

Глава двадцать пятая

Восточная граница Земли тельцов, горная дорога между лагерем Объединенной армии и городом Арисса. Вечер первого дня Арисской ярмарки.

Всю дорогу Михашир изобретал казни для Рикатса. В ход шло все — сажал лучшего друга на кол, привязывал голым возле осиного гнезда, изжаривал на углях, и много чего еще проделывал с жирной тушей беспутного военачальника, бросившего армию в самый ответственный момент ради химерической выдумки.

Ехавший рядом Лоот судя по всему был занят тем же. Насупившись, он бормотал что-то себе под нос, и время от времени разражался такими проклятьями, от которых богобоязненному Михаширу становилось не по себе. Тогда Михашир придерживал коня, разворачивался, и делал круг-другой, объезжая войско.

Хотя, — это прекрасно осознавали оба полководца, — войском их отряд мог назвать только человек с очень богатой фантазией. Его костяк составляли тельцы, около тысячи копий. Эти шли в охотку, осознавая, что возвращаются на родину, и потому упрямо преодолевая все тяготы пути. Следом плелись сотни две лучников из Земли стрельцов. Эти выглядели как бездомные собаки, гонимые и презираемые всеми. Глядя на них, Михашир размышлял о том, что если его армии удастся каким-то чудом одержать победу, весь народ стрельцов на долгие десятилетия а может и на века приобретет дурную славу предателей.

Замыкали шествие шесть сотен скорпионов. Они смотрели не столько вперед или под ноги, сколько оглядывались назад, будто высматривая в туманной дымке убегающую родную землю, будто спрашивая себя: какая нелегкая понесла нас туда, где скорпионам места нет, и не будет!

Ущелье становилось все уже, и все круче уходило вверх. Отряд растянулся по дороге чуть не на полпарасанга и, когда оказываясь в голове колонны, Михашир бросал взгляд назад, ему казалось, что это огромная змея ползет в гору, сверкая на солнце бронзовой чешуей.

— Все не так уж безнадежно, — сказал однажды Лоот, проследив его взгляд. — Коли рассудить, ведь Глаз нас не ждет. Он снялся с лагеря, оставив нас за спиной в полной уверенности, что мы затаимся как крысы в норе, радуясь уходу кота. Если б не больной на всю голову Рикатс, так бы и случилось, помяни мое слово. Ну разве что мы, тельцы, ринулись бы защищать свою землю.

— Угу. Рикатс на выдумки богат, — пробурчал Михашир. — С ним не соскучишься.

— Еще бы он оказался прав насчет кинжала, — бросил Лоот.

— Святые небеса, Лоот! — вскричал Михашир, крепко затвердивший придуманную для него Бурдюком роль. — Ведь мы битый час тебе объясняли, что лича можно уничтожить только оружием Борго. И ты все еще не веришь?

— Где бы я был, если бы верил всем подряд, — прищурился телец.

— Да расслабься ты! — воскликнул он, заметив краску гнева на лице Михашира. — Мы с тобой союзники, ведем ораву головорезов, чтобы надрать задницу одноглазому шельмецу. Сработает кинжал — хорошо, нет — тоже не беда. По мне лучше сдохнуть в бою, чем удирать всю оставшуюся жизнь. Те, кто думает иначе, остались там, позади, и боги их проклянут, помяни мое слово!

Темнота застала отряд на перевале. Нашли относительно ровное место, Лоот распорядился ставить палатки. Несмотря на холод, костры разжигать запретил:

— До Ариссы рукой подать. Увидят — и про внезапность можем забыть, а мне очень хочется одержать победу.

Наконец поставили командирский шатер, Лоот и Михашир улеглись спать. Вот только Михаширу не спалось. Он долго ворочался с боку на бок, и это наконец привлекло внимание Лоота.

— У тебя что, вши? — пробасил телец.

— Лучше бы у меня были вши, — буркнул в ответ Михашир.

— Что стряслось, скорпион? — допытывался Лоот. — Выкладывай. Судя по всему, все равно в себе не удержишь.

— Я и не собираюсь держать в себе, — сказал Михашир. — Я просто не знаю, как подступиться к рассказу.

— Уж как-нибудь, — подбодрил Лоот. — Сдается мне, тебе есть о чем рассказать, вон как ерзаешь.

— Да в том-то и дело, что особенно не о чем, — вздохнул Михашир. — Почти все ты и сам знаешь без меня. Ведь о том, что Глаз использует какую-то магию на поле боя, знаешь, ведь так?

— Ты начал очень уж издалека, — проворчал Лоот. — Последнему пню известно, что этот сукин сын вытворяет на поле боя что-то странное. Иначе на что бы ему лич. Вот только никто не знает, как он проделывает свои штуки. В первых рядах никто не выживает.

— Один выжил, — тихо сказал Михашир. — Рикатс говорил с одним водолеем, который видел, как действует магия Глаза.

— И как же? — Телец навострил уши.

— Глаз насылает что-то вроде безумия, — сказал Михашир. — Солдаты в первых рядах превращаются в одержимых, бросаются с оружием на своих же товарищей, разбивают строй…

— Мне что, удивиться? — Лоот досадливо махнул рукой. — Я-то думал… Этими слухами переполнены все базары. Спроси у любого колдуна, возможно ли наслать безумие на человека, и он ответит, что возможно. Только для этого нужно опоить бедолагу зельем, или прочесть заклинание над восковой куклой, обмотанной волосами и обмазанной слюной жертвы. Как ты себе это представляешь? По-твоему что, перед каждым боем Глаз ухитряется незаметно опоить несколько сотен человек вонючей дрянью? Или его шпионы прокрадываются в спящий лагерь противника, чтобы собрать слюни и волосы врагов?

— Но тот парень видел… — настаивал Михашир.

— Тот парень наложил в штаны, как и все остальные, — оборвал Лоот.

— Во имя богов, Лоот! Забудь хоть на минуту, что ты телец! — вскричал Михашир. — Мне плевать на мнение всех магов мира. Плевать на то, что фокусы Глаза кажутся необъяснимыми. Давай просто вспомним о том, что этот вор захватил почти весь мир, и что без чего-то этакого тут ну никак не обошлось!

— Хорошо, — вздохнул Лоот. — Если это плата за то, чтобы ты дал мне выспаться перед боем, так и быть, я с тобой соглашусь. И что же ты предлагаешь?

— Мы с Рикатсом обдумывали, какую тактику можно было бы применить в случае, если тот водолей не наврал, — проговорил Михашир.

— И?..

— Есть кое-какие соображения, — сказал Михашир. — Должно сработать.

— Рассказывай, что за тактика, — велел Лоот.

Глава двадцать шестая

Восточная граница Земли тельцов, город Арисса. Вечер первого дня Арисской ярмарки.

— Жидкий удрал!..

Этот крик породил несколько мгновений тишины, мгновений, стоивших Сардару дюжины лет жизни. Застыв с камнем в руке, он напряженно прислушивался, впитывая всем телом малейший звук.

— Что ты мелешь! Как — удрал? — это был голос Халкына.