Леденящий ужас - Кей Хупер

– Как? – удивилась Дайана. Она поднялась, обошла стол и села рядом с Квентином на диван.

– Посмотри сюда. – Он провел пальцем по странице. – Даты расположены не в хронологическом порядке. Вот эта запись сделана в семьдесят шестом году, а на противоположной странице – уже в девяносто восьмом. – Он провел пальцем черту и стал читать: – «Сенатор Райан приехал в Пансион со своей любовницей. Нам всем приказано называть ее "миссис Райан"». И дальше в том же духе. Попахивает...

– Похабщиной, – вставила Дайана.

– А я бы сказал – обидой.

– Да, обида тоже чувствуется, – кивнула Дайана и перешла к девяносто девятому году. – Тут то же самое. Написано, что актриса приехала подлечиться после запоя... сенатор-кокаинист... Вот подслушанный скандал между мужем и неверной супругой...

– Догадываюсь, что это дело рук прислуги, а они подчиняются управительнице. Значит, писали для нее.

– Или для кого угодно, – предположила Дайана. Девушка начала листать страницы. Быстро, не обмениваясь замечаниями, они пробегали глазами начало текста и переходили дальше. – Горничным все эти тайны узнать очень легко. Они везде ходят, их мало кто замечает. Где-то они подслушают, где-то подсмотрят, хотя бы и в замочную скважину. Любовницы, любовники, алкоголизм, скандалы, наркотики... Дочь известного политика тайно рожает, сын промышленного магната из Европы прячется от закона, пока родители улаживают его грязные делишки...

– Да, тогда хоть пытались как-то скрыть, – пробормотал Квентин.

– Сейчас бы никто и бровью не повел. Разве что таблоиды пополоскали бы скабрезную новостишку с неделю – и забыли бы. Так, ладно, Квентин, с текстом все понятно. Давай посмотрим на почерк – ведь он везде разный. Я так думаю, что журнальчик этот переходил из рук в руки и все, к кому он попадал, вносили в него свои записи. Ты знаешь, я, конечно, большая поклонница теории заговоров, но не вижу в такой карусели большого смысла.

– Я тоже, – признался Квентин.

Дайана задумалась.

– А вот шестидесятый год. Запись сделана более сорока лет назад. Не понимаю – зачем столько лет хранить старый журнал? Не легче ли завести новый? Не знаешь, кто из сотрудников Пансиона работает здесь столько?

– Управительница. Миссис Кинкейд. Она тут всю жизнь живет, – ответил Квентин. – Ее мать здесь работала. Тоже управительницей. В шестидесятом ей, думаю, было лет десять.

– Почерк явно недетский, – проговорила Дайана.

Как и все в отделе, Квентин разбирался во многом, в том числе и в психографологии.

– Совершенно верно, – уверенно ответил он. – Все записи сделаны взрослыми. Однако я бы предположил, что это люди несостоявшиеся, с серьезными проблемами.

– Обиженные? Ты вроде это говорил.

Он кивнул:

– Ну вот эта запись. Сделана явно человеком завистливым, вспыльчивым, необразованным, любящим осуждать.

– Осуждать, – тихо повторила Дайана. – Опять суд. Должно быть и наказание. Может быть, тень или что там осталось от Сэмюэля Бартона, чинит суд и карает?

Глава 15

– Да, но только... – Квентин замолчал. Он начал перелистывать страницы, и чем внимательнее он их читал, тем больше хмурился. – Насколько я помню, ни одно из указанных здесь имен не связывалось с исчезновением или гибелью людей.

Дайана вздохнула, откинулась на спинку дивана:

– Вот проклятие! А я-то надеялась продвинуться дальше. Хоть что-нибудь еще узнать... А вместо этого мы наткнулись на очередную загадку. Кому понадобилось вести записи личных тайн? Зачем? Да еще в течение сорока с лишним лет.

– Согласен. Если перед нами указатель, то он нас только больше запутывает.

– Как ты считаешь, почему он лежал на чердаке? – спросила Дайана. – Самая поздняя запись сделана в девяносто восьмом году. То есть журнал засунули на чердак относительно недавно.

– Либо он все время находился там, – предположил Квентин. – Журнал был в одном из старых чемоданов, очень заметных. Я думаю, его положили туда не случайно, а чтобы легче находить. Стефания говорила, что убирается и проветривается чердак редко, раза два в год. В остальное время туда никто не заходит, то есть за сохранность журнала можно не беспокоиться – он спрятан в надежном месте.

– Это только одна из версий, – вздохнув, сказала Дайа-на. – Но меня интересует другое: почему записи делали разные люди?

– Потому что им платили, – мрачно произнесла Стефания, неслышно возникнув в дверях. – И по-видимому, очень хорошо.

Если бы в Пансионе надумали провести конкурс на худшую горничную, его бы без труда выиграла Элисон Макон. Девушка и сама никогда не отрицала, что работница она – из рук вон плохая. У нее вообще ни с какой работой отношения не ладились. И тем не менее она умудрялась соответствовать драконовским стандартам, установленным для горничных придирчивой миссис Кинкейд.

Девушка смышленая, Элисон разработала и довела до совершенства набор уловок, делавших ее жизнь комфортной, а труд – не таким обременительным. Вместе они составляли кратчайший путь к получению удовольствия даже в самой унылой рутине. Большинство уловок были вполне безобидны, гостям Пансиона неудовольствий они не доставляли, а общих гигиенических правил не нарушали. Ну вот, к примеру: на кой черт менять неиспользованное полотенце в номере на «свежее», бежать за ним на склад, как этого требует миссис Кинкейд, если можно спокойно оставить старое? Чистое оно? Чистое. Ну и что тогда еще нужно?

Или взять цветы в номере. Вполне нормальные цветочки, не вялые. Ну кому станет лучше, если Элисон сначала потащится к мусорному баку выбрасывать их, а потом – в оранжерею за новыми цветами? Да кому угодно, только не самой Элисон. Поэтому нужно всего лишь проявить сообразительность – сменить воду в вазе, и цветы выглядят как только что срезанные.

А раковина? Чего ее скрести, надрываться, если в номере неделю никто не живет? Промыл водичкой для пущей важности – и хватит с нее.

Так, на каждом шагу проявляя находчивость, Элисон добивалась главного – у нее всегда было лишнее время. Дополнительных полчасика на утренний, а иногда и на освежающий послеобеденный сон, лишних пять минут на и без того редкую сигаретку.

Однако наиважнейшим для себя делом Элисон считала встречи со своим приятелем Эриком Геком, на которые позволяла себе ускользать даже в течение рабочего дня. Работал он на конюшне, и хотя дел у него всегда было по горло, он тоже был малый не промах и пользовался любой возможностью отлынить от них.

Элисон, как и ее подруга Элли, всегда носила под поясом запрещенный миссис Кинкейд мобильный телефон, по которому и переговаривалась с Эриком.

Сегодня, в пятницу, Элисон сама себя превзошла и закончила работу в рекордное время. Главным образом потому, что ей достались номера, в которых, слава Богу, никто не жил. А поскольку отдыхающие ожидались только в понедельник, с уборкой можно было не особо церемониться. Поэтому когда под передником тихо загудел виброзвонок мобильника, Элисон с радостью согласилась на встречу.