Профессор, поправьте очки! - Дмитрий Стрешнев

Команда спустилась по лестнице, передний толкнул дверь – и за ней внезапно оказалось вполне обжитое помещение с освещением и более-менее чистым полом. Случись всё это с Севой и профессором несколькими днями раньше, они наверняка поразились бы такой неожиданной смене декораций. Но после богатых впечатлений последнего времени они скорее удивились бы, если бы ничего удивительного не произошло.

Пропутешествовав довольно долго по лестницам и переходам (причем спускаясь всё дальше и дальше – гораздо ниже того уровня, с которого залезли в окно Чикильдеев и Потапов), процессия уперлась в конце концов в стальную дверь с массивным засовом и глазком-заслонкой.

– -Вот здесь будете коптиться, козлы. Что приуныли? Может, памперсы сменить надо? Га-га!..

– -Не понимаю вашего злорадства,-успел сказать профессор, пока отодвигали засов и открывали чудовищную дверь.-И не такие примеры в истории бывали. Марк Красс, к примеру, сам отправился к парфянам, где нашел свою погибель.

– -Смотри,-удивились громилы,- грамотный, сука, Библию, блин, читал.

Когда Потапова стали запихивать в "коптильню", он начал ерепениться и кричать:

– -Что вы себе позволяете? Уберите руки! Какая дикость! Неандертальцы Губского ущелья! Мустьерская стоянка в Баракаевской пещере!

У Севы даже захватило дух – так было похоже на сочные ругательства то, что изрекал профессор Потапов.

– -Не надо рисовать шоколадными конфетами на обоях, папаша,-на удивление миролюбиво ответил на этот поток обидных слов один из громил, а когда за Чикильдеевым и Потаповым ударило железо о железо и простонал засов, снаружи крикнули на прощанье, переиначив известную цитату из фольклора Московского метрополитена:

– -Осторожно! Двери уже закрылись!

– -О каких обоях они говорили?-спросил профессор, осматривая освещенные тусклой лампочкой стены, небрежно сложенные из голого кирпича.-Здесь нет никаких обоев!

– -Это просто такое выражение, призывающее вас вести себя более сдержанно и культурно,-пояснил Сева.

– -Культурно!-фыркнул Потапов.

Он прошелся взад-вперед.

– -Вам не кажется, что это помещение было изначально сделано как тюрьма?

– -Мне этого не кажется. Это скорее всего так и есть на самом деле.

– -Они что, нас ждали?

– -Почему именно нас! Любое приличное заведение заботится о своей безопасности. Разве у вас в доме нет ловушек для тараканов?

Профессор окончательно расстроился.

– -Между прочим, Всеволод,-сказал он с укором,-почему вы не сопротивлялись, когда вас схватили? Я бы услышал шум и не полез следом, а поднял бы тревогу!

– -Видите ли, мне мое здоровье дорого как память,-отозвался Сева.- Впрочем, теперь это, видимо, мало что меняет,-признался он.-Вот как по-дурацки получается: берёг почки – а умер от сифилиса.

– -М-да…-вздохнул профессор.-Вроде случая с Марком Крассом, о котором я уже докладывал.

– -Вы имеете в виду того, который перешел Рубикон?

Профессор оскорбленно замолчал.

После этого маловразумительного обмена репликами разговор вообще прекратился. Придавленный грузом пережитого Сева присел возле стены на холодный бетон. Потапов примостился в противоположном углу. Травмированная севина душа не заметила, как веки арендуемого ею тела опустились. Потом из мутного омута всплыли столы Flex, офисные перегородки Narbutas и шестипалые креслица Ergo, и Сева узнал интерьер родного "Экспошарма". Он в удивлении огляделся. Никого из сотрудников не было видно, хотя экраны мониторов бесшумно мерцали и вокруг звонили телефоны на три голоса. Присмотревшись, Сева понял, что на всех экранах дрожит зыбкий компьютерный абрис одного и того же документа. Сева прочитал: "за участие в выставке…" Название выставки, как ни странно, не было набрано привычным Times New Roman, а написано от руки человеком, почерк которого явно портился вместе с возрастом и характером: "на люди государевых сокровищ". Далее стояло как надо: "получатель" – и снова шла запутанная пропись. "Шалтаю Петру…"- прочитал Сева, с трудом разбирая – писано было явно не Parker'ом ,-"прорабу Фуфаеву, работнику Иголкину… ("Ого! Эти как сюда попали!") …профессору Потапову…"-Сева не успел удивиться тому, что профессор тоже фигурирует в документе "Экспошарма", поскольку следом тут же увидел: "…уволенному Чикильдееву."

"Какой-то бред! Что я – сам себе счет выписал?"

Он тут же переехал глазами в самый низ, где должен фигурировать составитель документа. Но вместо привычной собственной загогулины или подписи кого-либо из уполномоченных экспошармовцев, увидел нацарапанное той же рукой: "Скуратов-Бельский".

Тут же корявые буквы поплыли у Севы в глазах и сложились в скрюченную фигуру Потапова.

– -Это вы?-тупо спросил Чикильдеев, не понимая, куда исчез ландшафт экспошармовского офиса, и откуда взялся профессор.

– -Конечно я, кто же еще!-отозвался профессор.-Вы так храпели, я уж цокал, цокал!..

Не выдержав этих прозаических подробностей, наваждение разжало когти и окончательно отпустило Чикильдеева. Он сразу всё вспомнил и сказал:

– -Зачем я только с вами связался и сюда полез! Знаю ведь, что люди делятся на наперсточников и их клиентов. А тех, кто мешает игре, бьют с обеих сторон… Вы не заметили, между прочим, какого цвета вдруг стала луна, когда мы полезли в этот чертов дом?

– -Нет. А что?

– -Странного цвета. Зеленого. Будто покрытая плесенью.

– -Правда?-заинтересовался Потапов.-Надо же! Такого же цвета она вдруг стала той ночью, когда с вашей выставки украли книгу. Помню, я засиделся тогда допоздна над “Преданиями друидов” Гуйонварха, а утром мне в первый раз позвонил гражданин Зашибец… Может он нас снова отыщет?

– -Профессор!-поморщился Сева.-Мы ведь прервали с ним контракт и сообщили Володе, что берем тайм-аут до понедельника! Вы при этом кричали, что вам нужно поправить душевное равновесие.

На некоторое время убогое помещение снова заполнила тишина. Потом Сева произнес:

– -Может это звучит глупо, но я решил: если мы выкрутимся – женюсь.

– -Что ж, обычная практика принесения обета, которая бытует даже у народов, стоящих на довольно высокой ступени развития,-откомментировал профессор.

В коридоре возникли шаги.

– -Конкретные ребята,-заметил Сева, поежившись.-Надзор за заключенными поставлен на высоту.

Скоро стало ясно, что шаги принадлежат сразу нескольким людям. После того, как они приблизились, железный стон сообщил, что с той стороны отодвигают засов. Потом дверь распахнулась, и в проем втолкнули совершенно не ожиданное новое лицо: следователя Зашибца. Правда на сей раз он был в костюме не привычного лимонного, а практичного темного цвета, но зато всё в тех же поддельных кроссовках Reedok. У Севы от изумления отвисло всё, что могло отвиснуть. У профессора, ручаюсь – тоже.