Позади Москва - Сергей Анисимов

— В общем, как я сказал, по трое-четверо на каждое отделение. «Мальчики налево, девочки направо», хе-хе… Сержанты, делите людей.

Поделили их просто: командиры отделений встали полукругом и разделили их между собой, как на каком-нибудь невольничьем рынке. Их мнения не спрашивали, первого сказавшего: «А можно мы вместе будем», — послали по известному адресу, остальные уже и не вякали. Лично Вике было все равно: она с большим интересом смотрела на то, что техника слева и справа их «тихого уголка» снова начала движение. Несколько МТ-ЛБ с десантом на броне прошли на довольно высокой скорости метрах в пятнадцати от них, после этого все их «неформальное общение» угасло само собой. С брони головного кто-то в бронежилете и шлеме помахал им рукой в коричневой перчатке, но Вика не поняла: это всем вместе, конкретно мужественному лейтенанту или лично ей.

Потом лейтенанта позвали к рации, тот некоторое время бесполезно пытался слушать и отвечать и в итоге убежал. Все как-то посерьезнели, если так можно сказать по-русски.

— Э, а ты вообще откуда? — спросил ее новый командир. Высокий, крепкий, с серыми глазами и некрасивым широким носом, какой бывает у выходцев с самого востока России.

— Э, меня вообще зовут рядовая Петрова. Своим можно Вика. Я из Питера, как все здесь.

— Да ну, не все. Из моих треть вообще даже не из области. Что про себя скажешь? Перевязывать умеешь?

— Ни хрена, — призналась Вика. — Нас два часа учили. Или два с половиной. Названия повязок в голове остались, а как делать — нет. Только как жгут накладывать помню… Но у нас аж врач в санинструкторах был. Куда-то его дели.

— Блин… А толку-то тогда. Ну ладно… Так, отделение! Слушай мою команду! Чую я, сейчас начнет бегать начальство и нас пустят за всеми. Типа только вас ждали, химики, блин! Проверить, чтобы оружие стояло на предохранителе! Надеть бронежилеты и шлемы, подогнать ремни. Помогайте друг другу, пацаны, — время дедовщины прошло на хрен. Все меня поняли?

Самым интересным было даже не то, что ему подчинились все, молча и деловито. Все три отделения: командиры остальных двух повторили те же команды почти теми же словами. Скорее для утверждения авторитета, чем для нерасслышавших. Интереснее было то, что сержант оказался совершенно прав. Лейтенант прибежал буквально через пять минут, подпрыгивая и захлебываясь словами. Остановился, глядя на них, строящихся у машин. Автоматы прислонены к тягачам, шлемы и вещмешки под ногами. Подобрать их — три движения. Снова ощущение «я навьюченный ишак». Вика улыбнулась сквозь дрожь. Она понятия не имела, что будет дальше. Ей не хотелось этого знать, но в любом случае было понятно, что время пришло.

Понедельник, 25 марта

Необходимость выше расчетов.

Первого врага они сумели уложить в пятницу, 22-го числа. Второго и третьего — в воскресенье 24-го, потратив на них все наличные патроны без остатка. Но зато в отличие от первого раза тела удалось обобрать, причем без помех.

— Я вообще считаю, что мы ведем счет неправильно, — сказал по этому поводу курсант Иванов, который с ракетного вооружения надводных кораблей. — Первый был в четверг, 21-го, забыли?

— Не забыли. Но тот был «свой», значит, не считается.

— Ничего себе свой…

— Ну, не оккупант. Предатель.

— Нет, ну все-таки!

— Дима, — по-домашнему позвал его капитан-лейтенант. — Ну что тебе, делать нечего? Если бы мы сто человек завалили, могли бы делиться и пересчитывать. А так…

— Не, ну а я что говорю? — возмутился тот.

Капитан-лейтенант наконец оторвался от атласа, поднял глаза на сидевшего справа четверокурсника, и тот тут же замолчал, будто его резанули по языку. Никак не прокомментировав это нечастое событие, офицер снова склонился над картой, будто ее изучение могло позволить ему достичь просветления. За неделю он хорошо узнал курсанта Иванова. Очухавшись от контузии — пусть довольно медленно, но полностью, — тот оказался хорошим парнем. Для новобранца — почти отличным. Не обращающим внимание на мелочи, не ноющим вообще, не отказывающимся от поручений и не филонящим втихую, не обсуждающим приказы. Но слегка болтливым, вот это в нем было. Сначала казалось, что это от нервов, но в первом же реальном боестолкновении Дима проявил себя как весьма не трусливый человек, а после второго стало ясно, что это просто черта характера. Наверняка он был таким и до войны, только тогда это никому не мешало.

Молчания внутри Димы хватило ненадолго.

— Товарищ капитан-лейтенант?

— Чего? — Он не отрывался от карты, водя по ней коротко обстриженным ногтем. Как ни странно, маленькие ножницы у них были — нашлись в автомобильной аптечке вместе с тремя разнокалиберными бинтами из современной, совершенно прозрачной марли, жгутом, полоской из бактерицидных пластырей на 10 штук и 5-миллилитровым флакончиком йода. Как такой аптечкой можно оказать помощь пострадавшему в ДТП водителю или пешеходу, никто из них даже не спрашивал, но на этикетке гордо указывалось, что «соответствует новым требованиям ГИБДД».

— Я вот что думаю…

И пауза секунд на десять — это капитан-лейтенант снова на него посмотрел.

— Блин, Дима. Ты так много думаешь, что я удивляюсь. Главное, всегда к месту!

Тот не обиделся, а улыбнулся, как обычно и делал. Через секунду пришлось улыбнуться и ему самому: было не удержаться. А ведь, казалось бы…

Вообще все было плохо. Они не сумели дойти до побережья, что было исходным планом. Самым многообещающим, когда еще можно было сделать, наверное, очень многое. Не сумели добраться до лесного массива на юго-востоке области, как хотели потом. Бездарно растратили бензин и почти бездарно — боеприпасы. Но да, с «последней попытки» сумели окупить все свои ошибки, сравняв счет, по крайней мере за себя самих. В общей сложности к утру сегодняшнего дня, понедельника, — двое рядовых и один капрал. Два американца и один поляк. Причем «вразбивку»: сначала один американец, а потом второй и с ним поляк. Что последний расклад может означать, они не поняли, хотя документы у убитых забрали. И сняли с них и их машины все, что было не привинчено самыми толстыми болтами. Даже аккумуляторы сперва сняли, хотя непонятно, зачем он был нужен: у их «ВАЗа» была проблема с топливом, а не со стартом. Потом разбили и выкинули.

В первый раз они едва остались в живых, и это научило их очень многому. Это была попытка устроить засаду на наезженной дороге. Причем капитан-лейтенант сделал все, что мог. Воплотил в жизнь все, что мог выжать из своих далеко не под это заточенных мозгов. Три позиции: основная и две запасные. Пути отхода для нескольких вариантов развития событий. Сигналы для этих же вариантов и для нескольких других. Где стоит машина, как она замаскирована, где спрятан ключ. Кому какое оружие. Один пистолет с двумя патронами и еще один — аж с тремя. И еще пустой автомат. Которым теоретически можно было попытаться напугать встретившегося пацифиста, например. Тьфу ты… Все пошло не так с самого начала, и в совокупности это значительно понизило его самооценку. Но все же они уцелели и даже убили одного врага. Это очень пафосно звучало и совершенно, не соответствовало этому звучанию на самом деле. Свой панический страх, свои прыжки по снегу, согнутый бег между худыми елками под рев проносящихся мимо пуль он запомнил на всю жизнь. В какой-то мере это было страшнее, чем уже ушедшие в глубь памяти сцены из попыток обороны училища. Он тогда явно был полусумасшедшим, и это, получается, несколько защитило его разум.

Потратив полдня на подготовку, за два часа до рассвета они заняли подготовленные, а затем оставленные лежки на выбранном повороте дороги и намерзлись почти как пингвины, пока услышали, что приближаются машины. К этому времени они уже умели определять звук двигателей вражеской колесной техники на слух без ошибок — результат многих часов наблюдения, пришедшихся на каждого.

— «Хамви». Мало: максимум три.

— Ага… Пропускаем?

Ответить на глупый вопрос капитан-лейтенант тогда не успел: головной, дозорный «Хамви» вылетел на прямой участок дороги и с ходу открыл по ним огонь из крупнокалиберного пулемета, установленного на крыше. На большой скорости рассеивание было приличным, и первая длиннющая очередь прошла выше — это их и спасло. Поняв в первую же секунду, что стреляют не наугад, а прямо по ним, капитан-лейтенант не «скомандовал отход» — как это деликатно называлось в уставе, — а проорал благим матом несколько доходчивых слов. Они бросились бежать: он с Димой из одного окопа, Рома из другого, в полутора десятках метров в стороне. К этому времени на дорогу вслед за первым «Хамви» вылетели еще две машины такого же типа, и их поливали огнем в несколько стволов. Теоретически этого с лихвой хватало, чтобы их убить, но они почти сразу же нырнули в заранее выбранную лощину и бежали, согнувшись вдвое, поэтому и получили свой сыгравший шанс. На ходу капитан-лейтенант, уже в полной панике, приостановился на секунду и произвел два выстрела, израсходовав оба оставшихся патрона в своем бесполезном пистолете. Почти не целясь, просто в дергающийся и рявкающий выстрелами черный силуэт сзади. После чего нырнул лицом вперед, в снова открывшуюся впереди низину. Больно ударился сразу двумя коленями, тут же вскочил и бросился дальше, почти плача от страха и обиды на судьбу за произошедшее. Но ушли. Километра три не останавливаясь, потом зигзаг вправо и еще два или два с половиной километра такого же безумного бега. Лихорадочный поиск ключей в снежной ямке, лихорадочное ожидание того, что давно остывший двигатель не заведется. Четыре или пять километров в сторону, загнать машину в ангар, оставшийся от давно сгнившей и проданной на металлолом колхозной техники, под дырявую крышу. Замести ветками следы. Сидеть в промерзающем на глазах салоне, ждать и бояться.