Почему мне нужна только ты? - Раиса Борисовна Николаева

Кн. 2 Ч. 1 Гл. 16

Глава 16

Обычно Селин чувствовала, что такому типу парней (к какому, по ее мнению, принадлежал и Льер), самым завораживающим, самым притягательным было ощущать собственную силу, ощущать собственное превосходство, в сочетании с желанием опекать, оберегать хрупкую, ранимую девушку, тем самым еще более приподнимая уверенность в своей значимости в своих же собственных глазах. Поэтому чаще всего Селин так и поступала. Нет, она не хлопала ресничками, изображая доверчивую, слабую дуру, с восторгом смотрящую на своего защитника, нет, так откровенно она не лгала и не притворялась, но тем не менее, всем своим видом, всей своей энергетикой, она давала мужчине понять, что думает о нем именно так. Он для нее защитник, он для нее крепость, он для нее укрытие, в чьих объятиях она хочет оказаться. Такая тактика срабатывала на сто процентов, ведь свои эмоции Селин всегда подкрепляла тактильными ощущениями. Девичья ладонь в мужской руке, когда хрупкие нежные (поцарапанные, с обкусанными ногтями и шероховатыми мозолями) пальчики, переплетаются с пальцами своего спасителя, когда девичья головка утыкается в мужскую грудь и прижимается со всей силой, слушая, как стучит сердце ее героя. Самое главное в этом образе было то, что нельзя было допустить ни грамма пошлости, ни грамма похабности, ни грамма сексуального подтекста… это все подразумевалось потом, а сначала, только душевное сближение.

Селин посмотрела, посмотрела на Льера и решительно отбросила этот вариант. Во-первых, она за эти месяцы столько гадостей ему наговорила, откровенно демонстрируя свое пренебрежение, во-вторых, не произошло ничего такого, из-за чего она могла бы так резко поменять к нему свое отношение, и в-третьих… (это было самым важным), Селин почувствовала, что… она и сама не понимала, что она чувствует, вот только ей ни при каких обстоятельствах нельзя показывать этому новому Льеру ни свою слабость, ни свою ранимость, нет, нет, нет, и еще раз нет. Сила, внутренняя, духовная сила – только это могло его покорить. И губы Селин, словно по команде, уже готовящиеся изображать робкую, несмелую улыбку, вдруг дрогнули в высокомерно-вызывающем изгибе, но губы это было еще не все, главное глаза. А глаза Селин говорили о ее бесконечной, уверенности в себе, в своей неотразимости, в своей красоте и в своей… власти над этим конкретным мужчиной. Она подошла ко Льеру вплотную, потерлась щекой о его щеку и шепнула ему с придыханием на ухо:

- Если я захочу, ты меня поцелуешь столько раз, сколько мне это будет нужно. Если я захочу, ты покроешь поцелуями мое тело от макушки до пят, если я захочу… - С каждым словом ее голос становился в все тише и тише, сначала перейдя на шепот, потом на едва слышный шелест. – Она немного отстранилась от него, совсем чуть-чуть, чтобы хорошо видеть его лицо. Она знала, что видит он в ее глазах. Высокомерие, вызов? И да, и нет. В ее взгляде вызов был, но было нечто, что невозможно увидеть, а можно лишь почувствовать не незримом неосязаемом уровне – призыв. Селин звала его навевая, обещая, соблазняя, дразня. Радужка глаз Лейера стала черной, и он рванулся к ней. Селин ожидала этого рывка, поэтому успела быстро отскочить в сторону. Она думала, что Льер бросится за ней, но он, словно окаменев, смотрел в одну точку, явно стараясь взять себя в руки. Как ни странно, это ему удалось сделать просто в рекордные сроки. Он посмотрел на Селин, его глаза снова были обычными, и он не выглядел ни взволнованным, ни возбужденным. Селин даже на секунду растерялась, но быстро поняла, что инициативу упускать неразумно.

- Ты дернулся и точка! – самодовольным тоном сказала она (про себя удивившись, что он только дернулся, она-то ждала, что ей придется отбиваться от него, изо всех сил). – Это я к тому, чтобы ты помнил об этом, и в следующий раз не бросался пустыми словами. - Льер резко отвернулся, но промолчал. Селин почувствовала, что он сам в шоке от того, что только что случилось. Хотя, казалось бы, это была такая мелочь. Селин не понимала почему он так переживает, но с удовольствием еще раз наступила на «его больной мозоль». – Не переживай ты так, - с деланным добросердечием, продолжила она. – Ты просто не мог не дернуться, я еще ни разу не встречала мужика, который устоял бы передо мной, если бы мне захотелось с ним замутить, а тут какой-то поцелуй… вообще-то я ни секунды не сомневалась, что так и будет, - проникновенным голосом, высокомерно поглядывая на Льера, говорила Селин (честно сказать она и сама в эту минуту не понимала, почему ей так хочется как можно сильнее разозлить Льера, казалось бы зачем это делать? Но нет, Селин снова и снова напоминала ему, что она сильнее, что она может делать с ним все что захочет и он не сможет ей противиться). – Я знала, что твои слова о том, что ты ни за что меня не поцелуешь… Какая же я дура! – прервала она саму себя, хлопнув ладонью по лбу. – Нужно было заключить с тобой пари, и ты сейчас бы бегал по коридорам, или делал что-нибудь столь же занимательное. – Взгляд Льера из расстроенного стал яростным.

- Я тебя не целовал, - попытался он прибегнуть к юридической уловке, ведь поцелуя действительно не было.

- Милый мой, - ласково сказала Селин, - будь мои губы хоть на полсантиметра ближе, поцелуй был бы самым, что ни на есть настоящим. Но, видишь ли, Льер, - уже с явным сарказмом сказала Селин. – Одно дело показать тебе, что я могу добиться от тебя все чего захочу, и совсем другое дело целоваться с тобой по-настоящему! Понял разницу? - Он несколько секунд с бешенством смотрел на нее, а потом голосом, в котором ей явно послышались нотки обиды, но ярость все равно превалировала, сказал:

- Что ж, зато я увидел, как себя ведут распоследние проститутки! – Он сказал это осознанно, заранее понимая, что смертельно оскорбит ее – но, увы и ах,