История катастрофических провалов военной разведки - Джон Хьюз-Уилсон

— Полюбуйся, Гарри. Вот наглядный результат того, что происходит, когда страшно непопулярный заурядный автократ прибегает к безумной военной авантюре за рубежом, чтобы завоевать дешевую популярность и избавить себя от ответственности за провал внутренней политики.

Человек из DIS понимающе кивнул:

— Ты абсолютно прав, Чарльз. Гальтиери и его хунта крупно просчитались.

Человек из МИДа возмущенно фыркнул:

— При чем тут Гальтиери? Я имел в виду Маргарет Тэтчер!

10. «ЕСЛИ БЫ КУВЕЙТ ВЫРАЩИВАЛ МОРКОВЬ, МЫ БЫ И ПАЛЬЦЕМ НЕ ШЕВЕЛЬНУЛИ». Война в Персидском заливе (1991)

Хотя война в Персидском заливе не была просчетом разведки, она стала полной неожиданностью. Когда 2 августа 1990 года иракская армия Саддама Хусейна вторглась в крошечное независимое нефтяное государство Кувейт в верхней части Персидского залива, реакция журналистов и сотрудников разведки по всему миру была одинаковой: «Не верю!» После того как шок миновал, вторая реакция западного разведывательного сообщества была столь же единодушной: «Конечно, если принять во внимание численность армии Ирака...»

Вторжение в Кувейт, пожалуй, более наглядно, чем любой другой из свежих примеров неудач разведки, демонстрирует четкое различие между возможностями и намерениями, которое необходимо учитывать при оценке разведывательных данных. Ибо если какое-либо государство в 1990 году обладало очевидным, готовым к употреблению военным потенциалом, то это был Ирак. На вооружении армии Ирака было 5 тысяч танков, 7 тысяч боевых машин пехоты и 3,5 тысячи артиллерийских орудий. Под ружьем находилось до миллиона иракцев, что в десять раз превышало численность британской армии. Только одних боевых вертолетов у Ирака было больше, чем всех воздушных судов, вместе взятых, у Королевских ВВС и армейской авиации Великобритании.

Это был колоссальный военный потенциал. Именно поэтому потребность в разведывательной информации об Ираке в 1990 году стояла весьма остро. Чего следовало ожидать от Саддама Хусейна, диктатора, располагавшего четвертой по величине армией в мире? Задача, стоявшая перед разведкой, была самой трудной, опасной и эфемерной из всех возможных разведывательных задач: узнать, каковы были намерения Саддама.

Аналитики разведки и эксперты-страноведы должны были мысленно поставить себя на место Саддама. Этого можно было добиться лишь двумя способами: получить возможность ознакомиться с секретными приказами Саддама или завербовать безукоризненный источник, находящийся как можно ближе к президенту Ирака (насколько это было возможно сделать без лишнего риска). Это была трудная, но крайне важная задача.

Со времен войны во Вьетнаме разведывательное сообщество США занимает первое место в мире по части сбора разведданных. Государственные разведслужбы США и их вспомогательные организации обладают колоссальными возможностями для этого. Пользуясь всеми доступными средствами разведки, от спутниковых систем слежения в космосе до примитивной агентурной слежки на земле, разведывательное сообщество США собирало всю информацию, какую только могло, о своих потенциальных врагах, которыми вплоть до 1991 года неизменно оставались Советский Союз и страны коммунистического блока. В результате они скомплектовали базу разведданных поистине энциклопедических размеров. Недаром секретный список целевых объектов стратегического авиационного командования ВВС США был известен как «Энциклопедия бомбардировок».

Для западного разведывательного сообщества конца 1980-х самой авторитетной и ожидаемой публикацией был документ под названием «Советские вооруженные силы» — справочник в красной глянцевой обложке, ежегодно издававшийся Разведывательным управлением министерства обороны США (DIA). Для эксперта разведки этот документ (который несколько лет выходил под грифом «Секретно», но затем был рассекречен и бесплатно раздавался журналистам вашингтонскими специалистами по общественным связям) был настоящим кладезем полезной информации. В нем можно было найти сделанные из космоса фотографии новых ракет «земля — земля», выкатывавшихся из секретных ангаров в глубине сибирской тайги; снимки крупным планом новейших советских танков, сходящих с конвейера; зернистые фотографии какого-то неведомого боевого вертолета, кружащего над отдаленным аэродромом; даже сделанный длиннофокусным объективом снимок ранее не виданной антенны замысловатой формы и неизвестного назначения, торчащей из ограждения рубки на атомной подлодке Краснознаменного флота. Все это было дополнено картами, сравнительными таблицами и расчетными характеристиками. «Советские вооруженные силы» были мечтой любого аналитика разведданных, и радостное возбуждение, охватывавшее старших офицеров НАТО и их разведотделы в момент прибытия «бродячего цирка» DIA со свежей разведывательной информацией, было вполне объяснимым.

Несмотря на всю ценность справочника, его прибытие не всеми встречалось с одинаковым энтузиазмом. Циники, особенно из числа сотрудников радиоэлектронной разведки, нередко задавали приехавшему из США представителю DIA вопрос: «А есть ли у вас какая-нибудь новая информация о намерениях Советов?» Тогда представитель принимал обиженный вид и начинал бормотать, что, мол, это не входит в обязанности его ведомства и вообще никто никогда не знает, как себя поведут эти Советы. Возбужденная аудитория окидывала возмутителя спокойствия укоризненным взглядом, и заседание продолжалось своим чередом, но все же обида была причинена, пилюля горькой истины проглочена. Истина же в том, что намерения — это вечный камень преткновения для разведки. Вторжение в Афганистан в 1979 году, едва не состоявшееся вторжение в Польшу в 1981-м, крах коммунистической системы в 1989—1992 годах и разграбление Кувейта в 1990 году — все эти события заставали разведывательное сообщество врасплох, несмотря на огромные суммы бюджетных денег, расходовавшиеся на разведывательное оборудование, ресурсы и высококвалифицированных сотрудников.

Разгадывание намерений — это одновременно культурная и практическая проблема. Культурная проблема глубоко укоренена в нашей современной психике как особый способ взгляда на мир. Процесс работы с проблемой состоит из трех этапов. Во-первых, необходимо идентифицировать проблему; во-вторых, после того как проблема идентифицирована, она должна быть измерена; наконец, когда мы знаем размеры проблемы, остается найти способы ее решения. Ключом к этому материалистическому логическому процессу является количественное измерение проблемы, или квантификация. Она пронизывает жизни каждого из нас и проникает даже в гуманитарные науки, где в наши дни компьютеры пытаются анализировать ритмы Шекспира. Как некогда в отчаянии воскликнул Том Вулф: «Черт возьми! Они пытаются найти скрытый смысл даже в цвете моего костюма!»

Все это имеет самое непосредственное отношение к миру разведки. Современный мир работает по-научно-му — он умеет измерять проблемы. Он вынужден делать это, чтобы решать их. Материальному придается большее значение, нежели нематериальному. Факт может быть измерен, проверен, доказан, продемонстрирован. С нематериальными вещами дело обстоит сложнее; они не могут быть предъявлены или продемонстрированы на слайдах во время заседания правления.

Человеческая природа такова, что как организации, так и индивидуумы склонны делать то, что легче и что можно наглядно предъявить. К примеру, сотруднику службы сбыта, шепчущему председателю правления: «Я думаю, что в будущем году синие автомобили будут продаваться лучше, чем красные», лучше бы постараться доказать это мнение, если он хочет сохранить свою работу. Предположения стоят немногого. Вот если бы он сказал: «За последние двадцать лет я попадал в точку восемнадцать раз, а это 90%, босс», тогда предположение было бы подтверждено количественно, оно было бы фактом. Председатель расплылся бы в улыбке — это «хорошие цифры».

Так же и в мире разведки. Подсчет танков, кораблей и самолетов — сравнительно легкая задача. Технические проблемы могут быть огромными, расходы грандиозными, но эти проблемы можно решить при наличии времени, ресурсов и технологий. Гораздо труднее оценить намерения. Их невозможно измерить. Политик или дипломат во время вечеринки говорит одно, а на другое утро передумывает и делает другое. Намерения основываются на зыбучих песках человеческой психики со всеми ее непоследовательностями и слабостями. Мировая история могла бы сложиться по-другому, если бы 31 августа 1939 года в ответ на вопрос начальника генерального штаба: «Начнем, мой фюрер?» — Адольф Гитлер ответил бы: «Нет». «Намерения» для мира разведки — то же самое, что «нечеткая логика» для математиков.