Охота за "Красным Февралем" (СИ) - Багрянцев Владлен Борисович

«Черт побери, это было так предсказуемо», — подумал Ашер.

— На каком основании? — поинтересовался Миттельман. «Интересно, что ты сейчас соврешь…»

Капитан Намбу ответил не сразу. Очевидно, не сразу придумал очередную ложь:

— Этот корабль угрожал мирному судоходству в окинавских водах и тем самым оскорбил моего императора. Полагаю, мы имеем право его заполучить в рамках компенсации.

— Допустим, — кивнул Миттельман, хотя собеседник не мог видеть и оценить его вежливый кивок, — и у меня нет никаких причин сомневаться в ваших словах, капитан Намбу. («Ха-ха-ха!») Но с другой стороны, у меня нет полномочий принимать такие решения. Видите ли, мы подобрали эту лодку в нейтральных водах, поврежденную и с минимальным экипажем. Ее командир согласился на буксировку в ближайший стигийский или нейтральный порт, где будет проведено интернирование и тщательное расследование. («Да, я тоже умею врать»). Если вы считаете, что у вас есть права на этот корабль, ваше правительство всегда может обратиться к моему правительству с официальной просьбой, и…

— Это бессмысленно, капитан Миттельман, — в голосе японца прозвучали откровенные нотки нетерпения. — Вы ведь и сами все прекрасно понимаете. Мы все равно получим лодку и экипаж, но если вы отойдете в сторону прямо сейчас, мы сможем не только сэкономить время, но и сохранить уважение друг к другу…

Миттельман заколебался. «Сами все прекрасно понимаете». Такой жирный намек, что дальше некуда. Капитан японского военного корабля требует вернуть ему японскую подводную лодку, захваченную в нейтральных водах. Если подумать — имеет полное право. «Если бы этот мерзавец появился на горизонте под своим родным флагом, у меня бы и вовсе не было причин ему отказать». Жаль, конечно, упускать такой жирный трофей, но тут уж ничего не поделаешь — кто не успел, тот не успел. Брешник и Маджди уже должны были закончить свою работу. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Но вот что касается экипажа… Они точно не собираются возвращаться в Японию, это у них на лицах было написано. Что, если странная троица потребует политического убежища?..

— …сохранить уважение и избежать излишних жертв, — продолжал Намбу.

«Ого, а вот и прямые угрозы!»

«Этот «Бусакаши» в три раза тяжелее. Никто меня осудит, если я отойду в сторону, сохраню свой корабль и экипаж. Никто — ни товарищи, ни командиры…»

— Я начинаю терять терпение, Миттельман-сан, — капитан Намбу решил примерить на себя роль известного супергероя. [2]

— Полагаю, мы сможем найти какой-то компромисс… — медленно протянул Миттельман — и именно этих его слов не хватало капитану Намбу, чтобы принять окончательное решение.

Будучи коварным азиатом и правоверным японским коммунистом (а значит — коварным азиатом в квадрате), Коширо Намбу совершенно справедливо подозревал в аналогичном коварстве всех встречных и поперечных, и потому Ашер Миттельман (недостаточно коварный, но все-таки азиат) не стал для него исключением. Командир «Соломона» не дает ответ сразу — потому что тянет время. Тянет время — потому что замыслил какое-то низкое коварство. То ли ждет подхода подкреплений, которые позволят ему удержать трофей, то ли собирается удержать его сам…

(Кстати, насчет трофея. Приказ, полученный из штаба Флота, предписывал уничтожить «Красный Февраль». Но пункт «Особые полномочия» оставлял широкий простор для интерпретаций. Если есть возможность вернуть лодку в целости и сохранности — надо ей непременно воспользоваться. Нельзя упускать такую возможность).

…а как стигийский пес планирует сохранить такой богатый трофей? Есть ли у него хоть какие-то шансы? Сможет ли его ничтожный кораблик отбиться от новейшего ракетного ледокола?

Почему бы и нет. Сможет, конечно. Если только выстрелит первым, например.

Не успеет, тварь.

Необходимые приказы были отданы много часов тому назад. Не отрываясь от микрофона и продолжая говорить, Намбу Коширо всего лишь подал заранее условленный знак своему старшему помощнику; старпом хлопнул по плечу сидевшего за пультом артиллерийского офицера, а тот ударил по Большой Красной Кнопке. Несколько мгновений спустя корма «Бусакаши» скрылась в густом облаке черно-белого дыма, а затем в небо поднялись сразу два огненных столпа.

— Командир, они стреляют!!! — завопил дежурный офицер «Соломона». Одновременно с ним завыла сирена боевой тревоги.

Этот громогласный доклад немедленно избавил капитана Миттельмана от обязанности принимать Сложные Дипломатические Решения. Пришло время Военных Решений — порой не менее Сложных, но гораздо более привычных и милых душе и сердцу.

— Боевые посты!.. Боевые посты!.. — проскрипел динамик общекорабельной связи.

«Дистанция… Скорость… Процент попаданий…» — одним полушарием головного мозга Миттельман принялся вспоминать все, что знал про японские ракеты класса «корабль-корабль», а второе полушарие уже отдало приказ:

— Полный вперед!!!

Дежурный рулевой рванул штурвал на себя, и «Праведный Царь Соломон» стартовал с места как хороший гоночный автомобиль.

Это было совсем нетрудно, если принять во внимание, что турбины «Соломона» уже находились в движении. Корабль отсоединился от «Красного Февраля», и пока продолжался разговор двух капитанов, эсминец маневрировал согласно ранее полученным приказам: боцман собирался связать нос «Февраля» и корму «Соломона», дабы начать запланированную буксировку. Но не успел. Не успел связать два корабля в единое целое. Что нИ делается — всё к лучшему; и что нЕ делается — тоже. Не связанный дополнительным грузом, «Соломон» смог быстро набрать приличную скорость и продолжил ускоряться, в то время как японские антикорабельные ракеты все еще поднимались в зенит по сложной параболе. «Красный Февраль» остался за кормой.

— Ответный огонь! — скомандовал Миттельман. — Из всех стволов!!!

Первой открыла огонь носовая полуавтоматическая пятидюймовка. Пять с половиной миль до цели — «Бусакаши» был в зоне поражения, хотя на такой дистанции даже 127-мм снаряды для его брони — слону дробина… Ракеты «Соломона» — меньшего калибра, чем японские, но сразу четыре — стартовали чуть позже, однако Миттельман возлагал на них бОльшие надежды.

— Вы все еще со мной, капитан? — внезапно услышал он голос Намбу Коширо.

Миттельман похолодел — непростительная оплошность! Он совсем забыл отключить связь!!! Все это время японский мерзавец (типичный представитель своей подлой расы, у которой предательство в крови) мог слышать все, о чем говорили на капитанском мостике «Соломона»! Мог бы слушать и дальше, если бы не его надменность и высокомерие — ведь он не просто так заговорил сейчас, наверняка собирается поглумиться или произнести какую-нибудь донельзя пошлую и пафосную фразу, вроде «Передайте привет демонам в преисподней». Сам передашь. Миттельман не стал ничего отвечать, а просто выдернул микрофон из гнезда. Прошло время пустых разговоров.

— Продолжайте огонь!

Первые снаряды носовой пушки успешно достигли цели: Миттельман уткнулся в бинокль и увидел вспышки от попаданий. Вряд ли они причинили серьезный ущерб, но и это лучше, чем ничего — никто не посмеет безнаказанно стрелять по военному кораблю Стигийского Флота, ибо возмездие последует незамедлительно!

Японские ракеты тем временем достигли высшей точки и изменили траекторию. Теперь они падали вниз. Самое время для следующего залпа — и почти все зенитные орудия на борту «Соломона» открыли огонь: электрические многоствольные «гатлинги», тяжелые «бофорсы» и даже «эрликоны», хотя для последних было рановато и далековато.

Впрочем, «гатлинги» справились и без них. Одна ракета превратилась в решето, а потом и в раскаленное облако газов высоко в небе; вторая ухитрилась избежать серьезных повреждений, но упала в море далеко за кормой «Соломона» — на это и был расчет, когда капитан скомандовал «полный вперед».

Зенитчики «Бусакаши» справились лучше и сбили все стигийские ракеты до одной.

— Продолжать сближение! Носовому орудию — продолжать огонь! Приготовиться к новому ракетному залпу! — последовали новые приказы Миттельмана. — Общий доклад!