Наследство в Тоскане - Джулиана Маклейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Твой
Антон
Глава 27. Слоан. Тоскана, 2017
Сидя в гостиной за столом вместе с адвокатами, Слоан самой первой закончила читать копию последнего письма своего отца Лилиан Белл. Коннор, Фиона и Мария продолжали читать. В комнате было тихо, как в могиле. Когда Фиона опустила свою бумагу, Слоан повернулась к ней и заговорила дрожащим голосом.
– Думаю, это то самое доказательство, которое мы все искали.
Коннор продолжал читать. Его лицо было искажено яростной гримасой.
Мистер Уэйнрайт сложил руки и опустил их на папку, в которой лежали оригиналы писем, написанных и отосланных за те восемнадцать лет.
– Это, безусловно, доказывает, – сказал он, – что мистер Кларк испытывал к матери Фионы чувства искренней любви. Что делает опровержение завещания крайне затруднительным.
Коннор наконец дочитал последнее письмо и швырнул его на стол.
– А откуда мы знаем, что все это настоящее?
– Это папин почерк, – сказала Слоан.
Он ткнул пальцем в сторону Фионы.
– Ставка очень высока. Она могла их подделать.
Мистер Уэйнрайт поднял руку.
– Я разговаривал с Франческо Бергамаски, который подтвердил, что письма подлинные. Также он подтвердил последние желания мистера Кларка.
– Кто такой, к черту, этот Франческо Берг… как его там? – спросил Коннор.
– Он много лет был шофером вашего отца и его личным помощником, – ответил мистер Уэйнрайт.
У Слоан на ресницах повисли слезы.
– Я его помню. Он возил нас в город за мороженым, когда мы были маленькими. Помнишь?
– А, это он? – ответил Коннор. – Так он сейчас должен быть в маразме. И ты веришь тому, что он говорит?
– Мы считаем, что письма говорят сами за себя, – с ноткой раздражения в голосе сообщил Коннору мистер Уэйнрайт. – Завещание остается в силе.
Из глаз Слоан покатились слезы. Она быстро вытерла их, но Коннор заметил и повернулся к Фионе.
– Видишь? Вот каким он был отцом. До самого конца оставался злобным мстительным ублюдком, который назло вычеркнул из завещания собственных детей. Смотри, что он с ней сделал.
Слоан не могла допустить, чтобы Коннор говорил за нее, потому что он совсем не понимал, что она чувствует, и совершенно не ценил того, что любила она – своих детей, винодельню, дом в Лондоне. Он был ее братом, и она всегда любила и будет его любить, но они не были близки душевно. Она должна быть честной.
– Я плачу не поэтому, – сказала она дрожащим голосом.
– А в чем тогда дело? – раздраженно спросил Коннор.
Она показала на последнее письмо их отца к Лилиан Белл.
– Я даже не думала, что бывает такая любовь. Меня уж точно никто никогда так не любил.
Коннор откинулся на спинку стула и покачал головой.
– Отлично, сестренка. Просто здорово.
– И он не был мстительным, – добавила она. – А даже если и был, мы сами виноваты, что сделали его таким. Ты что, не читал, что он пишет в своем письме? Мы верили всей той лжи, которую мама говорила нам о нем, верили, потому что были эгоистами и не хотели пропускать вечеринки своих приятелей в ЛА. Мы никогда даже не сомневались в этом. Если бы мы хотя бы иногда приезжали к нему, мы бы увидели, что он не был таким уж жутким бабником, какого из него сделала мама. Может быть, он бы рассказал нам обо всем. Может быть, он был бы счастливее. – Она закрыла лицо руками. – Не могу поверить, что его больше нет, а я так и не узнала его. И я не удивлена, что он сделал то, что сделал. Я лично считаю, мы получили по завещанию больше, чем заслуживаем.
Коннор вскочил, резко оттолкнув стул.
– Мне плевать, что написано в этих письмах. Я все равно думаю, что она как-то заставила его переписать завещание, ведь она ничем не лучше нас. Почему она должна получить больше, чем мы?
– Потому что она – хорошая дочь, – горячо возразила Слоан. – Она всю свою жизнь была рядом со своим отцом. Она посвятила свою жизнь своему отцу, и наш отец это знал! Разве мы с тобой вообще когда-то чем-нибудь жертвовали?
Коннор постоял, глядя на нее.
– Тебе придется выкупить у меня половину лондонского дома, Слоан, потому что ноги моей там не будет. – Он направился к двери.
Глядя ему вслед, Слоан поняла, что ее трясет. Дрожащими руками она вытерла слезы со щек, и вдруг заметила, что все сидящие за столом молча смотрят на нее.
– Спасибо, – сказала Фиона.
Мистер Уэйнрайт кашлянул и вытащил из-под лежащей перед ним папки, в которой лежали письма, еще одну.
– Теперь, когда мы разобрались с этим, мы бы хотели начать процесс передачи прав собственности на винодельню и прочих принадлежностей бизнеса на вас, мисс Белл. А также, Мария, у нас готовы документы на вашу виллу. Это довольно много работы. У вас обеих будет время закончить с бумагами сегодня?
Фиона и Мария переглянулись.
– У меня – да, – ответила Фиона.
– У меня тоже, – добавила Мария.
– Отлично. Тогда приступим. – И мистер Уэйнрайт раскрыл папку.
Когда адвокаты уехали, Слоан поднялась в свою спальню и свернулась клубочком в постели. Эван и Хлоя в наушниках сидели на диване, глядя в свои планшеты.
Раздался стук в дверь, и в комнату заглянула Фиона. Слоан села в постели, промокая глаза салфеткой, и попыталась взять себя в руки. Эван и Хлоя подняли глаза, взглянули на нее и снова уткнулись в экраны.
– Привет, – сказала Фиона. – Как ты?
– Ужасно, – ответила Слоан. – Но ты не думай, пожалуйста, что я плачу из-за того, что ты получила винодельню, а я нет. Я не виню тебя, и сейчас я думаю совсем не об этом. – Она увидела, что Фиона зашла в комнату.
– А о чем ты думаешь? – спросила Фиона.
– О том, что я не знаю, как сумею пережить тот факт, что всю свою жизнь я игнорировала собственного отца. Я ужасно его подвела. – Она посмотрела на Эвана и Хлою, которые не слышали их разговора. – Не знаю, что бы я делала, если бы они вели себя так же со мной. Если бы они не хотели меня видеть. И я не поступлю так с Эланом, как бы сердита на него я ни была. Я сделаю все, чтобы у детей были с ним хорошие отношения и они могли бы сами судить о своем отце, когда вырастут.
Фиона присела на краешек кровати.
– Я не
