Собрание сочинений. Том 3 - Варлам Шаламов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
75
Написано на Колыме в 1949 году. Одно из весьма дорогих мне стихотворений. Тут дело идет о больнице, где выздоравливают леченные тобою люди. Написано в Центральной больнице «Левый берег».
76
Написано в 1949 году на Колыме, на ключе Дусканья, в самой первой тетради колымских моих стихов, самодельной, из оберточной бумаги.
77
Написано в 1951 году в Барагоне, близ Оймякона.
78
Написано в 1951 году на Колыме. Входит в «Колымские тетради».
79
Написано в 1954 году в Калининской области. Входит в «Колымские тетради». Запись из моего поэтического дневника.
80
Написано в 1954 году в Калининской области. Входит в «Колымские тетради». Незатейливая мысль, высказанная в незатейливой форме. Для поэта очень трудно найти истинное равновесие между искусством и жизнью. Что тут дороже? Жизнь или искусство? И бывают ли тут противоречия? На этот вопрос поэт в течение своей жизни дает разные ответы. Вот это — один из ответов.
Если бы мои стихи опубликовывались в хронологическом порядке — то получилась бы убедительная картина развития моих поэтических идей. Но — почти невозможна публикация немедленная. А через несколько лет стихотворение тебе не так уж дорого, но возникла возможность напечатания именно этого стихотворения. И поэт уже не следит, передает ли эта старая формула его новые, сегодняшние взгляды. Есть поэты, для которых такой вопрос не существует. Но для классиков XIX века и великих лириков ХХ-го этот вопрос существовал, и весьма.
81
Стихотворение написано в 1954 году в Калининской области. Входит в «Колымские тетради». Важная страница моего поэтического дневника.
82
Написано в 1954 году в поселке Туркмен Калининской области, близ станции Решетникове, где я жил два года после Колымы до возвращения в Москву.
«Кама тридцатого года» — попытка вспомнить когда-то написанные стихи. Мне давно хотелось оставить в своих стихах что-нибудь на память о тридцатом годе, о стройках первой пятилетки — я был тогда в Березниках и в Усолье, на Строгановских солеварнях и Любимовском содовом заводе, с которого и начал расти Березниковский гигант.
Я прошел по Каме и Вишере вверх и вниз не один раз и пешим, и конным, на плотах, на пароходе и на челноке-долбленке.
Мертвые коряги, частью вынесенные течением, а частью умершие на месте, загромождали все берега Камы — от Чердыни до Перми.
Я сам принимал участие во взрывах двух Строгановских солеварен — в Усолье и в Дедюхине. Просоленные бревна не поддавались топору. Плесень счищали лопатой, и бревна обнажались белые-белые, костяные, но вовсе не похожие на матовый желтоватый живой отблеск слоновых или мамонтовых бивней, а были похожи на человеческую руку незахороненного северного мертвеца, обнаженную руку умершего Гулливера.
Просоленные бревна строгановских времен не поддавались топору, бревно только звенело, и лезвие топора тупилось. Взрывали солеварни — динамитом.
Вот эту Усольскую плесень — ярко-ярко зеленую молодую стройку, рыжую бегущую Каму, главную реку Советского Союза, ибо нет Волги без Камы, вода реки желта от камского цвета — Кама встретила, вмешалась, покорила волжский цвет. А Кама без Волги — есть со своей отдельной гордой историей. Вот все это мне и хотелось вспомнить в стихах. Я и тогда, в тридцатом году, писал стихи о Каме, об Урале, какими я их видел тогда.
Я был в посаде Орел, в том самом поселке, где жил Ермак перед походом в славу и в смерть. Мне показывали его избу, где казачий атаман снимал комнату, стоял на квартире. Это не было шуткой и не было абстракцией — ведь в Строгановской солеварной шахте я спускался в забой, дотрагивался пальцем до тех самых бревен, которых касался и Ермак, — шахта узка, лестницы круты. Огромный строгановский склад на берегу Камы — высокий склад, бревна в обхват, собранные «в лапу» без единого гвоздя уральскими плотниками навечно. Ни топор, ни пила даже не царапали бревенной склад. Склад, как и солеварни, был взорван, уничтожен, — в тридцатые годы было «не до музеев».
Музей — оскорбительное название в городском и промышленном строительстве тех лет.
В отличие от многочисленных котлованов, ставших символом всякой тогдашней стройки, Березниковский химкомбинат начинался с подсыпки. На Березниках не рыли никаких ям, а ставили фундамент и засыпали все песком — с окружных гор. Желтый песок тысячи якутских лошаденок возили день и ночь на строительство местной железной дороги. Эта железная дорога вела с песчаных карьеров, и песок, чтоб засыпать фундамент собственной стройки, возили с ближайшей горы — Адамовой горы.
Материала для стихотворения было достаточно, и нужно было только спичку — рифму, техническую задачу надо было себе поставить и решать стихотворную тему. Этой спичкой была рифма «Коненкова — каемкою». Дактилическая рифма — усугубляет трудность. Мягкость рифмы, ее шероховатость — своеобразная удача, находка. Для поэта внимательная работа над рифмой — признак не только культуры стиха.
Я писал «Каму» уже после того, как познакомился с отказом Б. Л. Пастернака от своих ранних стихов, с «опрощением» Бориса Леонидовича, возвратом к глазной пушкинской рифме. Я до сих пор не понимаю, как Пастернак мог думать, что на новые его пути пойдут за ним ценители его раннего творчества. Это было бы неуважением к самому Пастернаку прежде всего.
83
Написано в 1955 году в поселке Туркмен Калининской области. Входит в «Колымские тетради».
84
Стихотворение написано в 1956 году в Калининской области. Да, я верю, что именно мое искусство, моя религия, вера, мой нравственный кодекс сохраняли мою жизнь для лучших дел. Кроме бога поэзии, никому более я не благодарен за мою судьбу, за мои победы, удачи, ошибки и провалы. Вероятно, если б жизнь моя сложилась иначе, я раньше нашел бы возможности публичной исповеди в стихах. Я пишу стихи с детства.
85
Одно из важных для меня стихотворений. Написано в 1956 году в поселке Туркмен. Входит в «Колымские тетради».
86
Написано в 1956 году в поселке Туркмен Калининской области.
87
Стихотворение написано в 1956 году в Калининской области.
88
Написано в 1956 году в Калининской области. Входит в «Колымские тетради». Полностью соответствует художественным принципам моей поэтики.
89
Стихотворение написано в 1956 году в Калининской области.
90
Написано в 1956 году в Калининской области. Входит в «Колымские тетради».
91
Написано в 1954 году в Калининской области, в поселке Туркмен.
92
Написано в 1957 году в Москве. Одно из «постколымских» стихотворений. Здесь — две новинки, две находки, две новых поэтических истины. Первая — челнок-стрела, пущенная тетивой рук, а вторая — путешествие вверх веков.
Удовлетворяет меня и в ритмическом отношении. Единственное мое стихотворение, которое по просьбе редактора было расширено. Сейчас печатается по первоначальному истинному тексту.
93
Написано в 1957 году в Москве. Продолжает серию «постколымских» стихов.
94
Стихотворение написано в Москве в 1957 году. Одно из «постколымских» обязательных для меня стихотворений. Полностью соответствует моей тематике и поэтике.
95
Написано в 1957 году в Москве и относится к «постколымским» стихотворениям итогового характера в поэтическом смысле. В сборник включено для «полноты характеристики». У меня нет стихотворений, написанных прямой наводкой, со столь малой аллегоричностью, без подтекста. «Прямой наводкой» нравится поэтам, далеким от поэзии.
96
Написано в 1957 году. Из «постколымских» стихотворений, продиктованных Колымой. Бухта — эго бухта Нагаева.
97
Написано летом 1957 года в Сухуми. Поэту не надо бояться вступать на торные дороги. В любом сто раз описанном пейзаже поэт найдет что-то свое — без этой способности поэт не был бы поэтом. Если уж стихотворение пишется — значит, в «материале» найдена какая-то новизна, которая и привлекает поэта, ощутившего в себе силу эту новизну передать на бумагу. О дороге, об облаках, о дожде, о море русские поэты писали миллион раз. Напишите в миллион первый. И это не дань традиции, а уверенность в себе — ты видишь и нашел то, чего не заметил Баратынский и Фет.
