Девять граммов пластита - Марианна Баконина

Господин Давыдов комплимент не услышал. Точнее, сделал вид, что не услышал. Но лицо у него стало опять мальчишеским, серые глаза заблестели.

– Ладно. Приехали. Мы вас на Невском высадим! – сказал Горный.

– А к Дагаеву не поедете? – поинтересовалась Лизавета, которую вдруг обуяло смертельное любопытство. Оно-то и делает из человека журналиста. Ее уже не так тянуло домой, она даже забыла, как деревенела от страха, увидев в депутатском зале Дагаева и его спутника. Ей хотелось одного – узнать, что будет дальше.

– Не знаю. Посмотрим на оперативную ситуацию.

– А можно мы с вами? – не унималась девушка.

– Это еще в каком качестве?

– Понятых!

– Если мы таких понятых таскать будем, то Дагаев может даже на адвокатов не разоряться! Дело отошьют по процессуальным мотивам.

– А если без понятых заявитесь, то все будет в порядке? Ордера-то на обыск у вас нет. – Лизавета не специализировалась на криминальной хронике, но азы УК и УПК помнила. – И вообще, нам ничто не мешает поехать за вами следом. Я к тому же потерпевшая, мое присутствие процессуально оправдано, может, я кого опознаю. А господин Давыдов меня сопровождает, потому что иначе у меня может быть нервное потрясение. И вообще, раз мы вам помогли, то имеем право рассчитывать на взаимность, – разнообразные аргументы слетали с ее губ с невероятной скоростью. Но крещендо было нежным. Первым прыснул Митя Сунков, потом расхохотался Горный.

– Теперь понятно, почему наш министр издал внутреннее распоряжение держаться от журналистов подальше, а несанкционированные интервью запретил вообще!

– Значит, возьмете! – Лизавета знала, что точку следует ставить вовремя. А еще она знала, что работающие «на земле» милиционеры относились и к министерскому начальству, и к начальству главка так же, как Иосиф Бродский относился к Евгению Евтушенко. То есть, если министр «против», то они автоматически «за».

ЛЮДИ ВСТРЕЧАЮТСЯ, ЛЮДИ СТРЕЛЯЮТСЯ…

Леча Абдуллаевич Дагаев проживал на Английской набережной, рядом с Дворцом бракосочетаний. Дом был очень красивый, хотя строил его не Кваренги и не Растрелли. Апартаменты депутата Законодательного собрания находились на последнем этаже. В восемнадцатом веке это указывало на недостаточно высокий статус жильца. Двадцатый век и новые технологии помогли превратить мансарду в жилье класса «люкс». Впрочем, и сам дом уже лет семь как перешел в класс «люкс», причем здесь в полной мере отдали долг высоким технологиям. Консьержа заменили видеокамерой и кодовым компьютерным замком. Входная дверь, с окошечком, выглядела как дубовая, но на самом деле была сделана из высокопрочной пластмассы. Парадную лестницу отреставрировали под приглядом высокопрофессиональных мастеров. Возможно, тут приложили руку те, кто поднимал из руин дворцы Петергофа, Пушкина и Павловска. Гладкая лепнина, пестрый мрамор перил и ступенек, зеркала в настенных медальонах. Все новое, блестящее, но при этом и не смотрится, как примитивный новодел. Мастера позаботились также о том, чтобы двери отдельных квартир вписывались в интерьер.

– Хорошо живут люди, красиво, – сказал Митя Сунков, когда они поднимались по пологим, легким даже для сердечников ступенькам. Строители восемнадцатого века любили людей и думали о них, а не об экономии площадей или стройматериалов.

– Если бы они еще не впутывались в некрасивые истории со стрельбой и взрывами! – мрачно заметил Горный.

Лизавета и Сергей молчали.

Вот и искомая квартира, номер восемь. Дверь с узорчатыми филенками, цвета мореного дуба, но наверняка это не дерево, а хитроумная броня. Бронзовая ручка в форме львиной морды. Рядом звонок, тоже бронзовый, тоже морда льва, в зубах кольцо. Никаких электронных трелей – где-то в квартире спрятан бронзовый колокольчик. Его звон и услышали все четверо, когда Горный решительно дернул за кольцо.

Вскоре послышались шаги, и дверь открылась без всяких мещанских «кто там?» и «что надо?».

На пороге стоял полуобнаженный молодой мужчина. Полуобнаженный – это значит в брюках и носках, выше пояса на нем ничего не было. Стоящие дыбом черные жесткие волосы, два черных глаза, усы, радостная улыбка – это все, что удалось разглядеть в полумраке. Впрочем, улыбка исчезла, как только мужчина рассмотрел, кому так доверчиво открыл дверь. Он тут же попытался ее захлопнуть, и захлопнул бы, если бы Митя предусмотрительно не поставил на порог ногу.

– Погоди, брат, мы из ЖЭКа, депутата ищем, – миролюбиво сообщил он полуобнаженному жильцу квартиры, в которой был прописан депутат Законодательного собрания Дагаев.

Тот молчал и упорно тянул дверь на себя. Силы были примерно равны, и борьба могла затянуться. Но вмешался Горный. Он, казалось бы, просто сомкнул пальцы на ручке двери. И тут Лизавета, пожалуй, впервые поняла, что такое «гора мускулов». Мужчина в брюках тихонько пискнул и отступил. Митя немедленно последовал за ним, потом вошли Горный, Лизавета и Сергей.

В прихожей было темно. Полоска дневного света из комнаты – вот и все освещение. Впустивший гостей парень остановился в дверном проеме, стало еще темнее.

– Черт, темно, как в котельной. Свет зажги, а? А то ни зги, понимаешь… Тут и впрямь депутат проживает? – Сунков старался говорить экая и гхэкая – так, как говорят разнорабочие и слесари РЭУ и ГРЭПов. Но встал очень толково, чтобы перекрыть в случае чего выход на кухню. И не в дверях, а за ними, чтобы не провоцировать других обитателей депутатской квартиры.

Игорь Горный, мягко оттеснив плечом Сергея, перекрыл входную дверь.

– Слушай, свет зажги. – Он тоже принялся бутафорить.

– Зачем? – не выдержал полуголый жилец. Даже одного слова хватило, чтобы определить, из каких мест он родом. Парень говорил с явным кавказским акцентом.

Неожиданно вспыхнула люстра под потолком. Лизавета догадалась, что выключатель нашел Сергей, остальные не двигались. Парень дернулся, будто собираясь бежать, но усилием воли заставил себя остановиться. Все остальные тоже напряглись.

– О-о-о, старый знакомец, на самолет не опоздаешь? – нарушил молчание Горный. Он больше не притворялся водопроводчиком, заглянувшим к депутату проверить, как работает унитаз.

– Какой самолет? – опешил полуобнаженный жилец и сделал шаг назад.

Митя со своей стороны осторожно сделал шаг вперед.

– Так ты и про билет, и про самолет ничего не знаешь? А остальные где?

– Какие остальные? Ты о чем говоришь? – возмутился парень. Кавказский акцент стал еще отчетливее: мягкое "и", скособоченное "ч". – Почему самолет? – Парень снова отступил назад.

– Постой… – тихо произнес Горный и прыгнул.

Лизавета всегда считала, что у нее хорошая реакция. И что она может оставаться спокойной и хладнокровной даже в очень трудной ситуации. Но события трех последних дней, и особенно сегодняшнего, заставили ее в этом усомниться.

…Она вышла из ступора, когда все уже произошло. Горный в минуту скрутил обитателя дагаевской квартиры и надел на парня наручники, а Митя, неведомо откуда выхватив пистолет, начал обход помещения.

Шел он, как ходят крутые полицейские в боевиках – рывком распахивал дверь, делал несколько осторожных шагов, резкий поворот. И опять, и снова. «Интересно, это актеры точно копируют настоящих полицейских, или полицейские – актеров?» – подумала Лизавета.

– Кажется, никого… – крикнул Митя откуда-то издалека и тут же ойкнул: – Ой, нет, как же я вас не заметил, мадам? Такое пышное одеяло, что вы просто потерялись под ним… Не соблаговолите ли встать?

– Там кто-то есть. – Горный, бдительно стоявший рядом с закованным в наручники парнем, не проговорил фразу, а только обозначил ее губами.

– Совершенно верно, – усмехнулся Сергей. – Причем, мне кажется, что этот «кто-то» – женщина…

Митя продолжал разговор с неведомой особой в постели.

– Вы предлагаете мне отвернуться, мадам? Чтобы не ранить вашу стыдливость? А где гарантии, что, проявив не свойственную мне галантность, я не схлопочу пулю? Я буквально час назад видел, что вытворял законный владелец этого жилища. И если вы из той же компании, то Бог знает, на что вы способны. Даже и не знаю, идти ли вам навстречу… Что? Не слышу ответа?

Горный посмотрел на пленника. Тот никак не реагировал на разговор в соседней комнате. Рубоповец подтащил его к дивану, бросил на белый мех и потянулся к телефону.

– Митя, ты там кокетство сворачивай, я пока вызову подкрепление и справлюсь насчет здоровья Дагаева. А потом побеседуем с этим туристом.

– Почему он сидел здесь? Ведь мог не успеть на самолет… – поинтересовалась Лизавета. Горный одарил ее взглядом, в котором явственно читалась просьба не лезть не в свое дело. Потом набрал номер и начал приказывать. Кого и куда прислать, что и как проверить.

Договорив, он окликнул скованного парня, лежавшего в деревянной позе на диване:

– Эй, ты меня слышишь?