1984. Скотный двор (сборник) - Джордж Оруэлл

Впрочем, так его теперь никто не называл. Официально говорили «наш вождь товарищ Наполеон», но неистощимые на выдумки свиньи изобретали все новые и новые титулы: Отец всех животных, Гроза человечества, Кабаньеро, Защитник овец, Друг утят и проч. и проч. У Делового ручьями текли слезы, когда он рассказывал о мудрости Наполеона, о его добром сердце и безграничной любви ко всем животным, особенно к тем несчастным, что живут на других фермах в рабстве и во мраке невежества. Как-то само собой вошло в привычку приписывать Наполеону любое свершение и вообще любую радость. Можно было услышать, как одна курица говорит другой: «Под руководством любимого вождя я снесла пять яиц за шесть дней», или как две коровы восклицают на водопое: «Спасибо товарищу Наполеону за нашу чистую воду!» Общие чувства хорошо выразил Шибздик, сочинивший следующий гимн:

Наш вождь и учитель,Детей попечитель,Надежный хранитель лесов и полей!Зимою и летомТобою согреты,Ты стал нашим светом,Свинья из свиней!

Довольно в кормушкеОвса и болтушки,Коню и несушке живется сытней.Пусть знают соседи,От скотниц до леди:Ведет нас к победеСвинья из свиней!

Любой поросенок,Пусть мало силенок,Стремится с пеленок кричать посильней:«За свинскую эру!За новую веру!Ура Кабаньеро,Свинье из свиней!»

Наполеону сочинение понравилось, и он велел написать текст на стене большого сарая, противоположной той, где были начертаны семь заповедей. Над гимном Деловой запечатлел в профиль Отца всех животных.

Между тем Наполеон через Уимпера вел сложные переговоры с соседями-фермерами, а лес лежал непроданный. Фредерик проявлял большую заинтересованность, но не давал настоящую цену. Кроме того, опять поползли слухи, что Фредерик хочет прибрать к рукам «Скотный двор» и разрушить ненавистную ему мельницу. То-то он продолжал укрывать у себя Цицерона. В середине лета тревожное известие всколыхнуло ферму: три несушки заявили о том, что по наущению Цицерона они собирались отравить Лучшего друга птиц.

Несушек казнили на месте, а что касается Лучшего друга птиц, то были предприняты дополнительные меры по его охране. Ночной покой Наполеона оберегали четыре пса, располагавшиеся так, чтобы ни с одной стороны невозможно было приблизиться к кровати, а молоденькая хрюшка по кличке Розанчик снимала пробу с приготовленных для него кушаний, поскольку в каждом мог быть яд.

Однажды животным объявили, что Наполеон продает лес мистеру Пилкингтону; он намерен также осуществлять на долгосрочной основе обмен натуральными продуктами между «Скотным двором» и «Фоксвудом». За последнее время отношения у Наполеона с Пилкингтоном, хотя и через посредника, стали почти дружескими. Для животных Пилкингтон был прежде всего человек и уже потому не заслуживал доверия, но уж лучше, считали они, иметь дело с ним, чем с Фредериком, вызывавшим у них смешанное чувство страха и ненависти. По мере того как строительство ветряной мельницы близилось к завершению, слухи о готовящемся предательском ударе становились все более тревожными. Как будто Фредерик уже поставил под ружье двадцать человек, а также подкупил магистрат и полицию, с тем чтобы власти не задавали лишних вопросов, когда он заявит свои права на «Скотный двор». Страшные просачивались из «Пинчфилда» истории о том, как Фредерик истязает домашний скот. Он насмерть засек кнутом старую конягу, морил голодом коров, он заживо сжег в печи собаку, а по вечерам забавлялся петушиными боями, предварительно привязав к шпорам сражающихся обломки бритвенных лезвий. У обитателей «Скотного двора» кровь вскипала в жилах, когда они слышали, как обращаются с их товарищами, у них давно чесались ноги напасть всем стадом на «Пинчфилд» и освободить своих собратьев, но Деловой предостерегал их от насильственных действий, призывая всецело положиться на мудрого стратега товарища Наполеона.

Словом, все имели зуб на Фредерика – даже те, кто зубов не имел. В одно из воскресений Наполеон пожаловал в большой сарай. Фредерику, сказал он, не видать нашего леса, как своих ушей; мы не опустимся, сказал он, до разговора с таким отребьем! Голубям, этим разносчикам правды о Восстании, было строго-настрого приказано облетать стороной «Пинчфилд», а прежний призыв «Смерть человеку!» изменить на «Смерть Фредерику!».

Ближе к осени обнаружилось новое подтверждение гнусным проискам Цицерона. Пшеничное поле заросло сорняками, чему сразу отыскалась причина: весной во время одного из своих ночных визитов Цицерон смешал посевной материал с семенами растений-вредителей. Гусак, помогавший Цицерону в его гнусной диверсии, сам сознался в этом Деловому, после чего покончил жизнь самоубийством, проглотив ягоды паслена. Цицерон, как неожиданно для себя узнали животные, оказывается, никогда не получал медали «Животная доблесть» 1-й степени. Это была красивая легенда, которую он сам распространил после Битвы при Коровнике. В действительности же его не только не представляли к награде, но, наоборот, вынесли ему порицание за проявленную в бою трусость.

И вновь животные были озадачены столь крутым поворотом, и вновь Деловой сумел им доказать, что их подвела память.

В начале осени ценой колоссальных, неимоверных усилий – ибо одновременно требовалось убрать урожай – мельница была построена. Еще предстояло завезти оборудование, о чем сейчас хлопотал Уимпер, но ветряк – вот он! – стоял готовенький. Невзирая на тысячи осложнений, на отсутствие опыта и примитивные орудия труда, на невезение, на вредительство Цицерона, работа была закончена в срок, день в день! Усталые, но довольные животные долго ходили вокруг ветряного чуда, казавшегося им еще прекраснее, чем предыдущее. Одни только стены чего стоили. Теперь их возьмешь разве что динамитом! Сколько же труда было положено, сколько препятствий преодолено, зато теперь будет не жизнь, а малина: мельничные крылья сами вертятся, динамо-машина сама крутится… от этих мыслей усталость как хвостом снимало, животные резвились словно дети, визжа от радости. Сам Наполеон в окружении свиты посетил готовый объект и поздравил всех со знаменательным событием: присвоением мельнице его, Наполеона, имени.

Спустя два дня животных в экстренном порядке собрали в сарае. Как гром среди ясного неба прозвучало сообщение, что лес продан Фредерику. Завтра он начнет его вывозить. Оказывается, все это время, пока развивалась и крепла дружба с Пилкингтоном, Наполеон по тайным каналам вел интенсивные переговоры с Фредериком.

В тот же день отношения с «Фоксвудом» были разорваны и в адрес Пилкингтона направлена нота оскорбительного содержания. Голуби получили строжайший наказ облетать стороной «Фоксвуд», а призыв «Смерть Фредерику!» изменить на «Смерть Пилкингтону!». Наполеон заверил животных, что готовящееся якобы нападение на «Скотный двор» не более чем досужий вымысел, а все эти россказни о небывалой жестокости Фредерика ломаного гроша не стоят. Скорее всего, подобные слухи распускали Цицерон и его агенты.

Кстати, Цицерон сейчас не прячется в «Пинчфилде» и, если уж на то пошло, никогда там не прятался, на самом деле все эти годы живет-поживает в «Фоксвуде» в роскошных условиях, на всем готовеньком.

Изощренное хитроумие Наполеона привело даже пожилых свиней в поросячий восторг. Всячески демонстрируя свое благорасположение к Пилкингтону, он вынудил Фредерика поднять цену за лес на двенадцать фунтов. Но это еще что!

Главная хитрость, пояснил Деловой, состоит в том, что Наполеон не доверяет до конца никому, даже Фредерику. Тот хотел было заплатить за лес так называемым чеком, который, насколько можно судить, есть не что иное, как бумажка с обещанием выдать определенную сумму. Но товарищу Наполеону палец в рот не клади! Он потребовал живые деньги пятифунтовыми банкнотами, причем вперед, до того, как будет вывезен лес. Так вот, деньги уже уплачены, и этой суммы хватит на то, чтобы приобрести необходимое оборудование для мельницы.

Лес был вывезен с быстротой, достойной удивления. И вот животных снова пригласили в сарай – взглянуть на живые деньги. На возвышении, утопая в соломе, возлежал сияющий Наполеон (сиял он сам, сияли начищенные медали), а рядом, на блюде китайского фарфора, аккуратной стопкой возлежали дензнаки.

Животные медленно проходили мимо денег, и каждое успевало в полной мере насладиться редким зрелищем. Работяга даже обнюхал банкноты, и они – беленькие, невесомые – всколыхнулись, зашуршали.

А три дня спустя разразилась буря. Бледный как полотно Уимпер подлетел к дому на своем велосипеде, не глядя бросил его на землю и быстро скрылся за дверью. Через минуту из апартаментов Наполеона донесся поистине звериный рев. Ошеломляющее известие, словно пожар, мгновенно распространилось по всей ферме. Банкноты были – поддельные! Лес достался Фредерику даром!