Sindroma unicuma. Finalizi (СИ) - Хол Блэки

       Перед расставанием я снова снабдила парнишку продуктовой заначкой. На сытый и довольный желудок и учится легче. После отварной картошки в масле и многослойных бутербродов с ветчиной и сыром у Радика даже настроение заблестело. А уж орешки в сгущенном молоке покорили нас обоих, и половина банки ушла влет под свежезаваренный чаёк и ароматный батон.

       Странно, что Аффа не заглянула в швабровку, пока мы с Радиком готовили, бренчали посудой и топотали туда-сюда из пищеблока и обратно. Когда юноша ушел, я постучала к соседкам. Девушка будто стояла с противоположной стороны двери и сразу же вышла в коридор.

       - Аффа, спасибо за сохранность шмоток, - поблагодарила я соседку и заметила её хмурое лицо.

       - Не за что. Понравилось на приеме?

       - Более-менее, - пожала я плечами. Еще подумает, что перед ней избалованная зрелищами жеманная девица, но, говоря по правде, единственной сахарной косточкой на приеме оказалось представление в Большом амфитеатре. - Ты по телеку смотрела?

       - Да. Ты очень фотогенична. Тебя раз десять показали - с цветами и чемпионом. Как влюбленных голубков.

       Голубок сидит сейчас под арестом, и о нем позабыли, - пришло на ум некстати. А красота - наносное.

       - Это Вива постаралась. И тебе спасибо, что посоветовала обратиться к ней, хотя поначалу я не верила.

       - На здоровье, - ответила хмуро соседка.

       Может, ее обидел тот тип, что в цирк пригласил?

       - Пошли ко мне чай пить! Заодно поболтаем, - предложила я Аффе.

       - Некогда. Учу билеты, - ответила она неприветливо. - Значит, ты теперь с Мелёшиным?

       Я растерялась. В принципе, к чему таиться? Наверняка Мэл прошел днем по общежитию не бледной тенью.

       - Вроде бы...

       - "Вроде бы"... - передразнила она. - Твоё "вроде бы" не давало мне два часа сосредоточиться на учебе. Вся общага слушала твоё "вроде бы".

       Я опешила. Стояла и открывала и закрывала рот, а голос пропал.

       Ужас. И еще стыд. Наверняка Капа тоже слышал. И те, кто живет на втором этаже, приложили ухо к полу. В общем-то, и прислушиваться особо не надо - стены тоньше промокашки.

       Отвратительно. И Радик слышал. Нет, он не мог, его комната в другом крыле.

       Хуже не бывает.

       - Спасибо, - ляпнула я невпопад и пошла в швабровку, а Аффа не сказала: "Извини, Эва, я погорячилась. Забудь о том, что услышала".

       За спиной хлопнула дверь соседок.

       Уши горели, лицо пылало. Я посмотрела на кровать, и в голове пронеслись эпизоды уединения с Мэлом. Меня затрясло.

       Кое-как навела смесь из витаминного сиропа с успокоительными каплями, и, по-моему, напутала с дозировками, ливанув в стакан без меры.

       Что обо мне подумают? Мало того, что теперь я для всех - дочка министра, завтра к этой новости добавится сплетня о жарких постельных утехах и моей ненасытности и о прочих гадостях, которые смогут изобрести извращенная студенческая фантазия и искаженное сарафанное радио.

       Как теперь глядеть людям в глаза, зная, что они знают? Как пойти завтра в институт и смотреть гордо и высокомерно на шушукающихся девчонок и похабно подмигивающих парней? Что лучше - огрызаться на пошлые намеки или игнорировать?

       Я не смогу. Лучше останусь в общаге. Или сбегу из города.

       Наверное, поэтому бритый парень в подъемнике вложил в свой взгляд особый смысл.

       Невыносимо стыдно.

       Пытаясь отвлечься, я сходила в душ, где смыла с волос сверхстойкую укладку Вивы, а затем намазала чудодейственным гелем темные следы на шее. Бутылочки и флаконы с косметикой встали ровным заборчиком на крышке тумбочки, и выяснилось, что мне необходима дополнительная полочка, а лучше две - из-за тесноты, образовавшейся на заставленной бардаком поверхности.

       Далее наступил черед коленей, героически проползших от начала и до конца по коммуникациям развлекательного клуба. Хотя болезненные ощущения в суставах притупились за день, смазав и попшикав на припухлости, я почувствовала облегчение, да такое, что тут же захотелось вспорхнуть и запрыгать без устали. Жаль, не нашлось повода и соответстующего настроения.

       Конспекты не усваивались, потому что в голову лез невообразимый ералаш, вытеснивший слабые попытки вклинить в память хотя бы пару билетов. В общем, тетрадь с лекциями бестолково перелистывалась, и процесс сопровождался катанием по столу серебристого блинчика, бывшего когда-то пером.

       "Проклятие и благословение считаются величинами противоположно равнозначными и в векторной форме выражаются..."

       Наверное, Мэл уже спит. Завтра он позвонит или сразу приедет в общежитие и, конечно же, продолжит испытывать мою кровать на прочность. А я не смогу, зная, что невольными свидетелями наших постельных опытов станет половина общежития.

       "В правой части уравнения проклятия суммируется причиняемый вред, в левой части - противодействие или откат. Обе части равны при следующих условиях..."

       Неприязнь Аффы к Мэлу перевесила наши дружеские отношения. Девушка сделала много хорошего для меня, за что я ей благодарна, но она так и не смогла перебороть антипатию к моему парню и вылила недовольство в грубой словесной форме. Обидно за скабрезные слова Аффы и стыдно признавать, что она права.

       "Причиняемый вред выражается суммой слагаемых - несчастий, болезней и ущерба. Противодействие (откат) выражается произведением количества негативных последствий на число лиц, охваченных откатом..."

       Может, принять предложение Мэла и переехать к нему?

       Во всяком случае, силком меня никто не тащит. Заодно узнаем друг друга ближе и если не уживёмся под одной крышей, в любой момент сниму комнату в квартале невидящих, как мечтала вначале.

       "В центре волновой схемы располагается лицо, инициировавшее проклятие, далее откат охватывает последовательно родственников, близких, друзей. С удалением от центра волны отката затухают..."

       Малыш, которого подбрасывали чьи-то руки в пророчестве, - похож ли он на Мэла? - разволновалась я неожиданно, и в горле защекотало.

       Мэл не подозревал, но в оставшееся до сна время к нему примерялось внезапное отцовство в разных ракурсах, и воображение рисовало пасторальные картинки, заставляя меня умиляться и мечтательно вздыхать.