Невестка слепого барона - Полина Ром
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
коня, ни необходимого снаряжения. Вообще ничего, кроме сабли, которой молодчик недурно владел. Тем не менее, юноша был преисполнен энтузиазма.
Надо сказать, что на охоту ему пришлось ехать в карете госпожи Бенедикты и за отсутствием коня, остаться вместе со слугами, готовящими еду к прибытию охотников, и теми дамами, кто не пожелал принять участие в скачках. Судя по разговорам очевидцев, которые слугу за человека не считали и прямо у постели больного рассказывали королю, что и как случилось, произошла какая-то ссора между бароном и его возлюбленной, и фон Ваерман решил просто прогуляться по лесу.
Прогулялся он достаточно удачно для того, чтобы с психу пройти довольно большое расстояние и напороться на милую группу заговорщиков, которые коллективно загоняли наследника престола в ловушку. Вот тут и случился звездный час мелкопоместного барона.
Свидетели, которые уже разыскивали принца, видели собственными глазам, как наследник и барон бились спина к спине, обороняясь от троих еще живых заговорщиков. Пара трупов валялась чуть в стороне.
-- Его королевское величество самолично вас проведать приходил, пока вы еще не в себе были. И этак он важно говорит, – Гронт величественно повел рукой, изображая из себя короля: – Отныне, говорит, не барон он более, а цельный граф! Так что уж вы, господин, не оплошайте теперича. Король прямо тут же повелел сообщить, как вы заговорите и в себя придете.
-- А принц?
-- А его высочество дважды в день лакея присылает, чтобы про ваше здоровьечко узнать. Самолично я лакею и докладываю.
Через некоторое время речь лакея стала совсем уже невнятной, и я отправил бедолагу спать, размышляя про себя:
«камергрен» это все же «камергер»? Или же какое-то другое звание, о котором я просто не слышал?
Впрочем, с утра, после визита короля, я получил ответ даже на этот вопрос. Его королевское величество Альбертус Четвертый, пожилой мужичок, изрядно увешанный дорогими украшениями и носящий на лбу довольно широкий резной обруч, лично пожелал мне скорейшего выздоровления. И под завистливые шепотки свиты назначил меня камергером принца. Кроме того, пообещал, что отныне я получу графский титул, к которому позднее добавятся положенные к титулу земли.
Все то время, пока король осыпал меня милостями, я лежал, изображая умирающего лебедя, и только тихо шипел благодарности, нарочно понижая голос и опасаясь ляпнуть что-нибудь не то.
Визит принца состоялся немного позднее и прошел несколько удачнее. Молодой парень, довольно крепкий внешне, потребовал себе кресло и завел беседу о том самом бое. Мне снова пришлось шипеть и объяснять, что я почти ничего не помню. Его высочество Эдмунд сочувственно покивал головой и, удобно устроившись рядом со мной, четко и довольно быстро объяснил, как проходил бой.
Некоторые термины меня насторожили: это были названия каких-то боевых приемов, и у меня даже вспыхивала в сознании картинка, показывающая, как это выглядит. Но от таких упражнений голова очень скоро разболелась, и, заметив, что я себя чувствую всё хуже, принц свернул визит.
Я отлеживался в постели столько, сколько мог, почти каждый вечер беседуя со своим слугой. Окружающий мир все больше и больше переходил в категорию «реальность». Слава Богу, что мой носитель не имел друзей при дворе, иначе я бы очень быстро засыпался на незнании обычаев. Тем не менее мне довольно регулярно приносили подарки от каких-то местных господ. В основном вино от мужчин, иногда фрукты для героя от прекрасных дам.
Сами же дарители к визитам не допускались по приказу лекаря.
Я не знал даже, нужно ли как-то отвечать на эти презенты. Благодарственное письмо или записка дарителю?
Ответный сувенир? Решил, что в случае нужды принесу извинения. Через три недели мне разрешили вставать и ходить по комнате.
К счастью, от провинциального барона никто и не ждал знания этикета. Однако, поскольку официальное награждение моей особы должно было быть торжественным, мне в учителя прислали одного из дворцовых служащих: вертлявого, несколько манерного, но весьма сведущего в этикете барона фон Бентона. Более того, его королевское величество позаботился о том, чтоб снабдить меня не только дорогой тростью, на которую я старательно опирался при ходьбе, но и самым роскошным костюмом, сшитым по последней придворной моде.
За время болезни я уже успел изучить содержимое сундука своего предшественника и, честно говоря, был в ужасе от его нищеты. Тем более, что, по словам слуги, наследные земли – две деревушки были полностью разорены, практически безлюдны и баронский дом наполовину разрушен. Так что этот самый сундук, содержавший большей частью грязные чулки, подштанники, которые явно носили не одну неделю, несколько замызганных рубах и неподъемно тяжелый кожаный плащ – это и было все имущество, положенное мне от судьбы.
Барон фон Бентон учил меня долго, без конца придираясь к мельчайшим шероховатостям. Объяснял: как идти, как кланяться, что и кому говорить. Больше всего я опасался, что перепутаю служащих, которые будут участвовать в церемонии. Кроме мажордома, который должен был распахнуть мне дверь и являлся ни много ни мало виконтом, то есть изначально стоял выше меня по социальному статусу, существовал еще и глашатай, который должен был выкрикнуть мое имя.
-- Вы, любезный барон, учтите, что поступок ваш вызвал большой интерес у всех во дворце. К вам будут подходить, знакомиться. И тут очень важно не перепутать! Вас спасет система трех ключей!
-- Что еще за три ключа, господин барон?
-- У каждого придворного, кому разрешен вход во дворец, с левой стороны, прямо над сердцем, прикреплен ключ.
Ключи, любезный барон, существую трех видов: бронзовые, серебряные и золотые.
Казалось бы, тут все просто: чем дороже металл, тем выше положение этого обладателя этого ключа. Но, увы, это было еще не все. Каждый из ключей отличался еще и по форме. И важность носителя нужно было определять по головке.
Головка ключа могла быть самой простой формы – округлая или овальная. И в своем золотом или серебряном ранге такой носитель занимал самое низкое место. Следующая ступень – это головка ключа, украшенная завитушками.
Барон фон Бентон с гордостью продемонстрировал мне свой собственный символ положения и даже позволил рассмотреть его. Начищенный до блеска серебряный ключ обладал головкой, украшенной всевозможными излишествами. Размер его был
