Боги Абердина - Михей Натан

Доктор Кейд вышел в столовую из кухни, держа в руке бутылку темного вина. Одет он был в один из своих любимых свитеров грубой вязки.

— Эрик! — воскликнул он, подходя ко мне с доброй улыбкой. — Как вы?

Я ответил, что со мной все в порядке, просто немного устал — и все. Доктор кивнул и жестом пригласил меня в гостиную.

— Хочу познакомить вас с одним человеком, — сказал он.

Конечно, это оказалась мать Дэна, миссис Элизабет Хиггинс. Она выглядела так, как я и представлял — с черными, как смоль, волосами, туго зачесанными назад и стянутыми в тугой узел на затылке. Кичка торчала на ее голове, словно ее приклеили. Миссис Хиггинс оказалась маленького роста, ниже Эллен и примерно на пятнадцать фунтов легче. Она недавно где-то загорала. На лице выделялись веснушки, тело состояло из сухожилий и костей. Обращали на себя внимание красивые глаза — глубоко посаженные, миндалевидные, цвета молочного шоколада. Их подчеркивало блестящее ожерелье с бриллиантами, которое плотно облегало гибкую шею. Мать Дэнни выглядела так, словно сильный ветер или даже злобный взгляд могли унести ее прочь. Шелковая блузка цвета слоновой кости нежно касалась ее стройной фигуры над узкими красновато-коричневыми брюками.

Когда профессор Кейд нас представил, она позволила себе легкую улыбку, продемонстрировав ряд маленьких, ровных белых зубов, потом быстро закрыла крошечный ротик. Она очень явно беспокоилась, это подчеркивалось морщинами, появившимися сразу же, как только миссис Хиггинс перестала улыбаться. Это был очень знакомый признак беспокойства. На лице у нее также оказался старый шрам.

Я уселся напротив нее на диванчике, который смотрел в сторону кабинета. Нил устроился у меня в ногах. На кофейном столике лежали какие-то бумаги. К одному из листов была прикреплена фотография Дэна размером с бумажник — его голова и плечи, серый костюм выделался на светло-голубом фоне. Это походило на снимок в старшем классе средней школы.

— Нам не хватало тебя в Рождество, — сказала миссис Хиггинс, глядя в огонь, и лишь потом обернулась ко мне. Голос у нее звучал четко и ровно.

— Простите? — произнес я, потом вспомнил письмо Дэна: «Я надеюсь, что ты получишь это письмо вовремя и примешь наше с мамой приглашение на рождественский ужин в старом добром Бостоне».

«Простите, — подумал я. — Дэн, мне очень жаль».

Миссис Хиггинс, которая сидела, положив ногу на ногу, переменила позу. Руки она держала на коленях.

— Ты выглядишь в точности так, как говорил Дэн. Очень молодо. И он тоже… Вы — как две капли воды. Наверное, так и есть. Очень похожи! Ты очень нравишься Дэниелу.

— Спасибо, — ответил я, на мгновение подумав, что расплачусь.

Она вежливо улыбнулась. В свете камина блеснул массивный бриллиант в кольце на среднем пальце. Миссис Хиггинс потерла его большим пальцем.

Доктор Кейд опустился на диванчик, где сидела она — только с другого края.

— Лиз — опытный филолог, — глядя на нее, сообщил он. — Она вела семинары почти во всех престижных учебных заведениях в стране — конечно, за исключением Абердина.

Она пробормотала «хм-м-м» и протянулась за бокалом вина.

— Этот университет недостаточно большой для нас двоих, — сказала миссис Хиггинс. — Боюсь, что твое эго подавляло бы меня.

Доктор Кейд рассмеялся. Я впервые видел, как он смеется.

— Когда все разрешится, возможно, я приглашу тебя провести здесь семинар. Не знаю, почему мы столько ждали. Последний раз я слушал тебя в Принстоне, верно? Серия лекций о Ювенале…

Миссис Хиггинс ничего не ответила, только смотрела в огонь. Она снова сплела пальцы, колени касались друг друга, а все ее тело напоминало тонкую темную соломинку. Я видел отражение лица Дэнни в ее внешности, в форме и мягким чертах. Но у нее присутствовала и жесткость, которой не было у ее сына. В ней также виделось привлекательное упрямство в выражении лица — более застарелое, чем нынешние волнения. Миссис Хиггинс моргнула и повернулась к нам. У нее на глаза навернулись слезы.

— Боже! — воскликнула она, расстегнув сумочку и достав небольшой квадратный бумажный носовой платок. — Этот жар раздражающе действует на мои глаза… Что ты там жжешь, Уильям?

Доктор Кейд быстро встал и направился к камину. Я еще минуту наблюдал, как миссис Хиггинс промокает щеки, затем неловко извинился и ушел. За спиной раздавался голос профессора:

— Пожалуйста, не беспокойся… Еще день — и его найдут… Дэн — ответственный парень.

Я подождал Нила внизу лестницы, потом отправился к себе в комнату, устало держа руку на голове пса. Римляне считали, что собаки чувствуют мертвецов и предупреждают лаем об их появлении.

В воскресенье — холодным, ясным и ветреным днем — я оставался у себя в комнате, игнорируя телефон. Я то засыпал, то просыпался и вышел только после наступления темноты, когда Арт с Хауи вернулись домой. У обоих раскраснелись лица, они устали от поисков вначале во «Фруктовом саду Виктора», потом в лесах вокруг Абердина. Там оба присоединились к поисковой команде из лыжников с последнего курса.

— Они использовали поиски, чтобы покататься на лыжах, — сообщил мне Хауи, разматывая черный шарф. — Я назвал их сборищем бесстыжих мерзавцев.

Затем, когда погода переменилась с солнечной и ясной (вечер оказался темным и ветреным), осталась лишь небольшая группа более серьезных добровольцев — охотники и рыбаки из Стэнтонской долины, которые слышали про исчезновение Дэнни в местных новостях. Это были седые старые ветераны местных трагедий вроде наводнения 1964 года. Тогда Куиннипьяк поглотила пять футов тающего снега и смыла восемь домов; погибла семья из шести человек. Некоторые из старших участников поисковой группы привели своих собак, гончих и охотничьих псов, которые бегали по колено в снегу. Хауи сказал, что происходящее напомнило ему старые фильмы ужасов, в которых деревенские жители с мрачными лицами отправлялись ставить капканы на оборотня или вампира и прочесывали окутанные туманом леса вместе с собаками.

— Удивляюсь, что тебя там не было, — сказал мне Хауи, развязал шнурки на ботинках и потирая ноги. — Чем занимался весь день?

Я закашлялся в кулак.

— Остался в доме. Думаю, что заболеваю.

Арт укоризненно посмотрел на меня.

— Ну, вероятно, оно и к лучшему, — заявил Хауи. — Это была просто потеря времени. Небольшой спектакль, чтобы развеять скуку. Однако я впервые видел горожан на территории университета. Одно это почти стоило входного билета.

Артур повесил пальто и рухнул на диван в гостиной.

— Подобные вещи заставляют маленькие городки объединиться, — заявил он, закрывая глаза рукой. — Кафе «У Эдны» пожертвовало десять галлонов горячего шоколада и большую коробку пончиков. Отец Рейнольд весь день молился в Гаррингер-холле вместе с верующими, которые приходили группами.

— Я категорически против подобного, — сказал художник. Он уселся на второй диван напротив Арта и зевнул. — Появляется хоть какое-то оправдание в чем-то поучаствовать — и церковь тут как тут. Они используют любую возможность, вот что я вам скажу, всегда пристраиваются на гребне кризиса. И знаете что еще? Погодите, мне нужно обдумать эту мысль…

Хауи вышел и вернулся через пару минут с бутылкой бренди в одной руке и узким бокалом — в другой.

— Вот что я считаю. — Он откупорил бутылку и налил бренди в бокал. — Дэн решил, что ему требуется уехать — по какой-то причине. Парень поселился в гостинице под вымышленным именем, затем несколько дней назад отправился на прогулку и потерялся. Помните, как в прошлом году он ушел в пеший поход к водопаду у Лошадиной Горы? Мы искали его три часа, ходили по лесу, кричали, звали по имени. Потом был дождь… Мы решили отдохнуть в том маленьком ресторанчике. Как он называется?..

— «Свисток», — подсказал Артур, все еще прикрывая глаза рукой.

Хауи кивнул:

— Да, заходим, и там на стуле сидит Дэн — сухой, как кость. Он читает газету и пьет кофе.

— Но ты ему это не спустил, — напомнил Арт. — Вы ругались и орали перед всем честным народом.

Хауи не донес бокал до рта и отвернулся. У него на лице появилось обеспокоенное выражение, затем художник пожал плечами и выпил содержимое бокала одним глотком.

— Ну, он это заслуживал, — сказал Хауи, вновь наполняя бокал и устраиваясь поудобнее и поглубже на диване.

Мы решили посмотреть шестичасовые новости, и художник отправился за маленьким черно-белым телевизором, который стоял в подвале. Телевизор поставили на пол перед камином, рассевшись вокруг. Наши лица освещались огнем от камина и яркой рекламой моющего средства, пива и подержанных машин («Вы никогда не видели более низких цен на такие поразительные машины, и никогда больше не увидите после окончания этой недели!») Новости на седьмом канале вела моя старая подружка, Синтия Эндрюс. Она неотрывно смотрела на нас, лицо обрамляла новая, более короткая прическа.