Одиночка - Крис Мориарти

– Он не поделился с вами?

– Не совсем. Но я понял, что он думал о каком-то религиозном обряде. И ему это не по душе. Сильно. Он все время говорил о «непотребных сосудах» и был похож на мужа, поймавшего свою жену в объятиях водопроводчика.

– Что, по-вашему, там произошло?

– Я не знаю, что и думать. – Лицо Дэйвза снова потемнело. – Кто угодно испугается, особенно если оканчивается срок оплаченного отпуска по болезни и скоро снова лезть под землю. Я помню, что делалось с шахтерами, когда они начинали общаться с шахтными священниками. У них все еще в ходу старые слова: Иисус, Мария, святые. Жертва. Но вдруг понимаешь, что значат они что-то иное. И им не хочется раскрывать это тебе до той поры, когда слишком поздно отступать.

Он провел рукой по лицу и вздрогнул, так как движение отозвалось болью в его сломанных ребрах.

– И вот еще что, – добавил он. – Они никогда не говорят о Боге. Только о Марии. Дева – то, Дева – се. Ее святые. Ее Царствие Небесное. Но святые – не Ее, это – святые Господа. Подлинные святые, по крайней мере. Вы знаете, что мне сегодня сказал Картрайт? – Он приподнялся на локтях. Взгляд его был лихорадочно испуган. – Он сказал, что Бог не знает нас. Что Бог избрал только стопроцентных людей. Землю и людей. И только Мария любит нас так, что добралась до Мира Компсона. Почему он сказал мне это? Что это за место такое, куда даже Богу не добраться? Что происходит, когда ты умираешь здесь?

– Эй! – Один из охранников сначала заглянул в палату и только потом зашел, сопровождаемый двумя милиционерами. – У нас на линии Хаас. И он говорит, что приказ никого не впускать распространяется и на вас, майор.

Ли сначала опешила и не сразу переключилась с мрачных видений Дэйвза.

– Дайте мне поговорить с Хаасом, – сказала она.

– Хорошо. Только поговорите с ним где-нибудь в другом месте, а то, если вы не уберетесь отсюда сейчас же, мне придется подставить собственную задницу.

Ли обернулась на Дэйвза. Он слегка пожал плечами и в ответ посмотрел на нее широко раскрытыми глазами, будто говоря, что все происходящее для него – загадка. Она попыталась быстро соединиться с Хаасом, но услышала сообщение, что его нет в офисе. Это ее не удивило. Он, без сомнения, будет оставаться вне офиса, пока не решит, что можно позволить Ли поговорить с Дэйвзом.

В холле высокий молодой человек в комбинезоне разговаривал с дежурной сестрой. Ли чуть не прошла мимо него, но знакомый жест заставил ее остановиться и оглянуться. Это был представитель ИРМ Рамирес. Она уловила из разговора, что он просил сестру пропустить его в палату Дэйвза.

– Что вы здесь делаете? – спросила она резче, чем хотела.

– Хочу навестить друга, – спокойно ответил Рамирес.

– Ну надо же, как мило.

Если Рамирес и уловил сарказм в ее голосе, то он никак не показал этого.

– Ой, – сказал он медсестре, улыбнувшись и коснувшись ее плеча. – Я вас попозже поймаю, ладно?

Он положил руку на талию Ли и проводил ее через холл к двери с надписью «Выход».

– На самом деле очень хорошо, что вы оказались здесь, – сказал он ей. – Мне так хотелось поговорить с вами.

Они вышли из двери в золотисто-зеленую солнечную дымку осеннего полудня и остановились прямо у сотовидной решетки пожарного выхода, откуда открывался вид на Шэнтитаун, атмосферные процессоры, стоявшие за его окраиной, и медленно дымившиеся трубы электростанции. Легкий ветерок играл обшивкой госпитальных модулей и лениво подергивал ветроуказатель на площадке хоппера скорой помощи.

– Привет тебе, попутчик, – сказала Ли. – Разве ты не должен сейчас вместе с другими демонстрировать свою солидарность с рабочим классом и готовиться возводить баррикады, когда впереди покажутся танки? Или ты собираешься удрать в антракте и пропустить последнее действие? Думаю, именно так подобает поступать лучшим людям.

– Послушайте, расслабьтесь. Я думал, что просто представился случай возобновить контакт и… посмотреть, сможем ли мы помочь друг другу найти выход из создавшегося положения.

Она прищурилась.

– Это мнение Дааля или ваше личное?

– Это мнение нас обоих.

– И что вы оба хотите в результате?

– Вот об этом-то я и хотел поговорить с вами. Но нужно хотя бы минуту.

– У вас их пять, – сказала Ли. – Даже шесть фактически, в зависимости от того, как скоро мне захочется закурить. Сигарету?

Она оперлась на перила и вытряхнула из пачки сигарету.

– Нет, спасибо, – сказал Рамирес – Это вредно для легких.

Она бросила на него жесткий взгляд.

– Вы знаете, человек вроде вас мог бы сделать здесь много полезного, майор.

– Что значит «вроде меня»? – тихо спросила она.

– Вы выросли здесь. Вы знаете, насколько здесь тяжело. Вы действительно смогли бы открыть глаза людям в зоне Кольца.

– И что бы это дало?

– Все. Это разоблачило бы ложь корпоративной пропаганды о территориях, находящихся под опекой ООН, о том, что происходит на шахтах. Это позволило бы людям на старых планетах узнать, куда в действительности идут их деньги.

Она не смогла сдержаться и рассмеялась.

– Они знают, Рамирес. Они знают столько, сколько хотят знать. Или ты слишком молод и идеалистичен, чтобы понять это?

Рамирес покраснел.

– Послушай, я не хотела тебя обижать. Но я столько видела молодых идеалистов в этом городе. И все они верили в одно и то же. Что если они поговорят с честными представителями прессы, попадут в нужную спин-передачу, опубликуют нужную книгу, все несправедливости системы волшебным образом прекратятся. Нет, так не будет. Система – такая, какая она есть, потому что людям так нравится. Поскольку она подходит большинству людей. Или, по крайней мере, большинству тех, кто обладает достаточной властью.

– Это довольно цинично звучит.

– Зато реалистично.

– И хороший повод к тому, чтобы ничего не предпринимать.

– Прекрати проповедь, Лео. – Ли смахнула пепел с сигареты и проследила, как ветер унес его. – Это совсем не интересно, и, кроме того, я приношу пожертвования у себя в офисе.

– Я понимаю, почему вы так считаете. Вы долго добивались того, что имеете. И не хотите ставить все это под удар…

– Ты ничего не понимаешь, – отрезала она.

– Но…

– И никаких «но». Мне приходилось встречать богатых ребятишек вроде тебя всю свою жизнь. Вы вылупляетесь из университетского общежития, или из маменькиного дома, или откуда-нибудь еще. Вы мутите мозги всем вокруг себя, в результате чего нескольких шахтеров убивают, а вы откупаетесь от любой неприятности и убираетесь восвояси к спокойной работе в симпатичном офисе. Но шахтеры, которых убили из-за ваших разгоревшихся страстишек, остаются лежать в гробу. А их родители, дети, братья и сестры по-прежнему таскают за собой баллоны с кислородом, пока им не стукнет пятьдесят.