Во славу Отечества - Евгений Белогорский

- Нет, господин Корнилов, речь, конечно, не идёт о немедленном погашении всей суммы вашего государственного долга. Просто, следуя примеру господина Алексеева, мы также решили навести ясность в наших финансовых отношениях с вашей страной и, очень рады убедиться, что Россия по-прежнему является нашим достойным политическим и экономическим партнёром.

- Ну что же, я рад этому и думаю, что пришла пора поговорить о наших совместных действиях против кайзера Вильгельма и императора Франца. Мы уже выполнили все, взятые на себя обязательства перед союзниками, проведя наступление в Румынии для оттягивания на себя части сил нашего противника. Я уже слышал ваши горячие просьбы начать новое наступление, ради спасения Франции, но неудача майского наступления очень осложнила и без того напряженное положение внутри страны. Ещё одна неудача на фронте, и я не смогу полностью ручаться не только за спокойствие в истерзанной войной России, но и за её возможность продолжать войну. Вспомните, каким катастрофическим было положение России в августе 1917 года, когда, только благодаря героическим действиям корпусов генералов Крымова и Деникина, мне удалось удержать страну от полного развала. Только опираясь на верные штыки, неохваченные большевистской заразой, Крымов смог навести порядок в Петрограде, а «железный корпус» Деникина удержал фронт от развала. И бросать в бой сейчас свой последний резерв я не могу.

Корнилов замолчал, давая возможность французскому послу осмыслить сказанное, и выложить свои соображения по этому поводу. Тот глубокомысленно помолчал, а затем, сведя брови, трагически произнес:

- Значит, генерал, Вы отказываетесь помочь истекающей кровью Франции. Это Ваш окончательный ответ?

- Наша страна не меньше Франции страдает от людских потерь, господин посол,- перехватил нить разговора Алексеев, опасаясь, что Корнилов с солдатской простотой может наговорить лишнего,- и Вы напрасно так однобоко трактуете наши слова. Господин Верховный командующий чётко и ясно дал Вам понять, в каком состоянии находится наша страна на данный момент, и не более того. Мы вовсе не против того, чтобы оказать помощь своему боевому союзнику, но, вместе с этим, мы не хотим кидать своих солдат на пулеметы и колючую проволоку врага полностью неподготовленными. Такие кровавые жертвы, ради временного ослабления немецкого давления под Парижем, Россия себе позволить сейчас не может. По моему глубокому убеждению, для коренного изменения ситуации нужно полномасштабное наступление на австрийцев, к проведению которого наша армия будет готова только к средине августа и не ранее.

- Но недавно генерал Дроздовский провёл успешную операцию по освобождению Риги, при поддержке кораблей Балтийского флота,- язвительно заметил британский атташе,- значит, всё же русская армия может успешно наступать?

- Не надо путать удачную операцию местного значения со стратегическим наступлением, господин Гордон,- холодно одернул его Алексеев,- мы вынуждены были провести эту операцию для устранения тех негативных последствий среди населения, вызванных неудачей румынского наступления. По сути дела мы только отбросили немцев с позиций, которые они занимали до августа 1917 года, и не более. Только благодаря тому, что всё было подготовлено заранее по приказу ставки, наступление не было связано с большими потерями.

- Я прекрасно понимаю, что штурм Риги был инициативой господина Корнилова, который считал её сдачу личным оскорблением,- поспешно сказал посол,- но, неужели Вы предлагаете нам терпеливо ждать до августа, когда Франция требует помощи сейчас. Что я должен сообщить своему президенту по окончанию нашей встречи? Что господин Корнилов предлагает подождать и обойтись своими силами. А не допускаете ли вы, господа, падение Парижа и выхода Франции из войны?

- Напрасно Вы так драматизируете положение, господин посол. В своей последней речи  президент Клемансо заявил, что он будет драться и за Парижем и никогда не пойдёт на капитуляцию с бошами. Кроме этого, смею напомнить Вам, что сейчас под Парижем сражается наш Русский легион. Его солдаты и офицеры храбро бьются и мужественно гибнут в боях с немцами, но не подпускают врага к стенам вашей столицы. Я знаю, что фельдмаршал Фош  постоянно бросает его на самые опасные участки фронта, не считаясь с его потерями, и наши воины не ропщут и до конца выполняют свой святой долг. Это ли не реальная союзническая помощь, господин посол?

Француз что-то хотел возразить, но Алексеев властным жестом остановил его и продолжил свою речь:

- Повторяю ещё раз, сейчас я не могу двинуть на помощь Франции ни одного своего солдата, ни на одном из фронтов, но мы готовы помочь своим союзникам на другом важном участке борьбы против врага - на Балканском фронте. Ради этого, мы готовы полностью подчинить свой экспедиционный корпус союзному командованию и ударить  по болгарам, чьи воинские качества очень низки. Немцы и австрийцы будут вынуждены отреагировать на эту угрозу, и снимут свои войска с Западного фронта.

- Боюсь Вас разочаровать, господин генерал, но командующий Балканским фронтом генерал Невьен очень скептически оценивает шансы на успех наших войск на этом направлении. К тому же, маршал Фош  уже отдал приказ о переброске части сил из под Солоников обратно во Францию, для спасения Парижа. Союзный штаб уже рассматривал этот вариант и полностью согласен с мнением  генерала Невьена,- известил Алексеева французский атташе.

- Позвольте с Вами не согласиться, господин полковник. По мнению нашей Ставки для развала фронта хватит одного хорошего удара. Данные нашей военной разведки, основанные на опросе пленных и воздушном наблюдении, полностью подтверждают это предположение. Даже с учётом ослабления фронта за счет убыли французских частей, русские и английские войска под единым командованием вполне могут взломать вражескую оборону. Всё дело в желании, - парировал генерал.

- Тогда может быть следует поручить это дело одному из Ваших боевых генералов, господин Корнилов, раз Вы так уверены в успехе этого наступления. Например, господам Деникину или Дроздовскому, уже имеющими славный опыт побед.   

- Нет!- категорически отрезал Верховный правитель,

- Переброска любого из моих генералов на Балканы - слишком опасное предприятие, господа. И при подготовке нового наступления я не могу рисковать ими. Гораздо проще назначить на пост командующего Балканским фронтом генерала Слащёва, он рядом в Константинополе, и его переброска не будет связана с большим риском.

- Однако, господин Слащёв не имеет опыта командования фронтом,- возразил англичанин, - Весь его путь, как самостоятельного командира - оборона Моонзунда и Стамбула. Я думаю, это не тот человек, который способен совершить маленькое чудо под Солониками.

- Позвольте с Вами не согласиться, господин Гордон. Я лучше Вас знаю все его слабые и сильные стороны и, потому уверен, генерал Слащёв справиться с этой важной миссией,- горячо заверил союзников Корнилов,- пост командующего фронтом ему по плечу.

За столом переговоров наступила пауза, и посол обменялся с обоими атташе понимающими взглядами. Затем он вновь откинулся на спинку стула и произнес:

- Если господин Корнилов так уверенно ручается за своего генерала, мы готовы передать в Париж Ваши предложения по объединению союзных сил на Балканах и передачи командования над ними господину Слащеву. Это очень хорошие вести, господа, но бедственное положение моей страны заставляет спросить Вас, а что будет, если наступление на Балканах не состоится, или если состоится, но не даст желаемого результата. Как быть в этом случае?- посол сделал паузу, а затем продолжил:

- При  каких условиях Россия сможет начать наступление против австрийцев ранее названного вами срока, не дожидаясь полной готовности войск Юго-Западного фронта. По поручению союзных правительств я могу заявить, что они  готовы благосклонно рассмотреть любые требования  России о территориальных приращениях после окончания войны.

- Господин посол, я Вас не совсем понимаю. О каком согласии, или одобрении наших территориальных приращений идёт речь?- твёрдо и чётко спросил Корнилов.

- Все земли, которые мы желали получить, вступая в эту войну, а, именно Константинополь и Проливы, уже давно признаны союзным правительством, как наша собственность. Говоря так, я имею в виду секретный протокол, подписанный между нашими государствами в сентябре 1914 года, а также письменные заверения господ Черчилля и Клемансо от мая 1917 года о неизменности статуса прежней договоренности. Это же господин Черчилль подтвердил мне лично в своём апрельском послании.

Верховный на секунду прервался и посмотрел на француза, всем своим видом демонстрируя, что он готов немедленно подтвердить свои слова бумагами. Уже наученный горьким опытом общения с кавказцем Ивановым, подтверждающим каждое слово кучей документов, посол лишь изобразил на своем лице целую бурю негодования, и сделал протестующий жест.