Жених эконом-класса - Арина Ларина

– Я там жалюзи своротила, в туалете, – шепнула Кротова, уходя. – Тесно у вас.

– Коня не заломай, коровища, – ласково напутствовала ее Катя тоже шепотом.

– Ну что, Анютка, давай в компьютер поиграем? – повернулась она к девочке.

– Давай. Только я не умею, – малышка с готовностью вскарабкалась Катерине на колени. Она была теплая и пахла чем-то совершенно очаровательным, детским.

– Ты что, конфету ела? – улыбнулась Катя. – Пахнешь, как цветочек.

– Не-а. Жвачку, – девочка послушно высунула язык, предъявив источник аромата.

– Вкусно?

– Хочешь, дам пожевать?

– Нет. Спасибо. Это хорошо, что ты не жадная, – Катя не знала, как себя вести с ребенком.

Включив игру в шарики, она вдруг подумала, что, наверное, такой малышке вредно сидеть перед компьютером, но было поздно. Понявшая правила игры Анюта уже увлеченно щелкала мышкой.

– Купила мама коника! – грудным голосом пропела Елизавета, элегантно закидывая ногу в салон «Лексуса». Изящно сесть не получилось. Для такого позерства необходима была хотя бы пара тренировок, коих у мадемуазель Кротовой не было. Юра не стал использовать неловкую ситуацию в корыстных целях, а лишь слегка поддержал обрушившуюся на него девушку, толкнув ее в нужном направлении.

Нельзя сказать, что он робел, но и особо свободным в общении с этой женщиной себя не чувствовал. С другими было проще, их не страшно было потерять, а с этой…

– Куда поедем? – Он не знал, стоит ли ей предлагать клуб. Лучше узнать мнение пассажирки и плясать уже от него.

Лиза очень хотела не ударить в грязь лицом. Юра ей нравился, но он был из другой жизни, в которую страстно хотелось влезть, как в комнату Синей Бороды. Она боялась его спугнуть не меньше, чем он ее. Словно двое слепых, они осторожно ощупывали путь друг к другу, возбужденно шаря по периметру руками.

– Не знаю. – Елизавета на самом деле абсолютно не понимала, куда можно попроситься, учитывая специфику водителя и машины. Не домой же. Хотя именно домой очень хотелось. Причем – к нему.

– А если помечтать?

– Давайте начнем с вас.

– Тогда для начала перейдем на «ты», – предложил Юра. – Так мечтать будет проще.

– Легко, – кивнула Лиза, тряхнув пышной челкой и втайне порадовавшись мастерству парикмахерши.

– Итак…

– Итак, – упрямо улыбнулась она. Идей все равно никаких не было, так что оставалось только упрямиться.

– Я не знаю. Ты мне о себе еще ничего не рассказала. А вдруг я предложу что-нибудь недостойное твоего интеллектуального уровня?

«Интересно, он боится недобдеть или перебдеть?» – озадачилась девушка.

– Не хотелось бы, – ответила она осторожно. – А что, у тебя есть предложения на разный уровень?

– Да, я вообще человек разносторонний и общительный.

– Я не в этом смысле. Ты боишься предложить что-нибудь, что мне не по уму?

– Ни в коем случае! – он схватил ее за руку и сжал так, что Лиза тихо пискнула. – Не хотел бы, чтобы ты сочла меня занудой.

– Не сочту.

– То есть филармония или музей тебя устроят?

Лиза, томно подложившая под щеку ладошку и напустившая во взгляд одухотворенной задумчивости, оторопело повернулась к водителю.

– Все! – он выставил руки вперед, словно защищаясь. – Я все понимаю без слов. Не угадал.

– Почему же не угадал?! – торопливо возмутилась пассажирка. – Я очень люблю музеи и все такое, но не на ночь же глядя!

– А что ты любишь на ночь глядя? Расскажи о себе хоть что-нибудь. О чем ты думаешь, стоя у темного окна, когда разобрана постель, когда на небе загораются первые звезды, когда свет фонарей струится по пустынным улицам? – Юра и сам не ожидал от себя подобных способностей к изложению, с удивлением вслушиваясь в свой голос.

Лиза густо покраснела. На ночь глядя она любила пиво с сухариками, но не говорить же об этом столь романтично настроенному кавалеру.

Юре очень хотелось произвести впечатление и даже почитать стихи, но в голову лезла только детская ерунда про «солнечный круг, небо вокруг…».

Оба мучительно думали, как бы упростить внезапно пошедшую по спирали вверх высокопарность общения, но никто не брал на себя смелость, чтобы не опозориться.

Вдоль дома на другой стороне улицы неуверенными шагами продвигался пьяный. Дойдя до очередного столба, он вдруг обнял его и громко, с выражением запел про тонкую рябину, мягко сползая все ниже. Лиза не выдержала и хихикнула:

– Душевно-то как!

– Кстати, – поддержал тему обрадованный Юра. – А не заехать ли нам в караоке-бар? Я петь страх как люблю. Особенно в ванной.

Как ни странно, Елизавета тоже любила петь в ванной. И караоке любила. Она благодарно посмотрела на жизнерадостного пьяного и сдержанно кивнула:

– Караоке – это здорово.

Клиент оказался нудным и непонятливым. Он требовал гарантий и скидок, дотошно выискивая, к чему бы придраться. Только в девятом часу вечера дальневосточный купец наконец сдался, и то только потому, что опаздывал в аэропорт. Они тепло попрощались, и Никольский, с трудом сдерживая пронзительное желание побыстрее дотолкать дорогого гостя до выхода, еще долго и прочувствованно жал ему руку.

Про Анютку он помнил все это время, злясь на то, что теперь он просто вынужден как-то отблагодарить секретаршу, засидевшуюся из-за него на работе.

«Денег ей, что ли, дать? – морщась, как от зубной боли, размышлял он, торопливо влезая в куртку. – Или конфет каких-нибудь купить? Коробку. Большую».

Представив коробку из-под телевизора, набитую барбарисками, он невесело ухмыльнулся.

«Да ладно. Разберемся как-нибудь. Противно, но зато клиента обстриг».

Но едва он открыл дверь в приемную, как ситуация гипертрофировалась до неузнаваемости. Барбарисками было уже не отделаться. Катя сидела на гостевом диванчике, а на руках у нее сладко спала Анечка. Девушка перебирала ей волосы и что-то тихо нашептывала.

Уже открыв рот, Никольский вдруг ощутил предательскую вибрацию мобильного. Сию секунду должна была раздаться веселая трель, поэтому он резко прикрыл дверь и поскакал прочь от помещения, как вспугнутый сайгак, одновременно выуживая телефон.

– Антон, – голос у Ирины был холодный, почти металлический. – Где ты?

– На работе, – почему-то покорно сообщил он вместо какого-нибудь хамского выпада.

– Ириша, ты скоро? – донесся из трубки едва различимый мужской голос, и у Антона вся кровь бросилась в лицо, полыхнув по щекам.

– А ты где? В театре?

– Нет. Я дома. Приезжай быстрее, поговорить надо.

Ничего не ответив, он отсоединился. Пальцы предательски тряслись. Было так мерзко, словно он съел что-то несвежее в общественном месте, а выплюнуть стыдно, надо глотать. Конечно, к этому все шло, но все равно – неожиданно. Внезапно, словно лавина, сель, цунами…