Законы стаи - Полина Ром

На душе становилось спокойнее – я знал, что зиму мы выживем. Тревожило только одно – денег оставалось катастрофически мало. Мари успокаивала меня:

-- Оскар, ты пойми, как производится агар-агар, я понятия не имею. Но, мы с тобой знаем, откуда его можно получить, и знаем, какой должен быть конечный результат. В любом варианте эта зима уйдет на опыты и на разработку технологии. Мы ведь даже примерно не можем определить, сколько за него просить, когда мы его получим.

Утешение, надо сказать, было так себе. Кроме того, Мари, занятая мыслями об этой самой хрени, совершенно не обращала внимания на то, что творится вокруг нас. А творилось примерно следующее – местные жители расслабились и перестали обращать на нас внимание.

Более того, несколько раз я уловил даже легкое пренебрежение в словах торгашей и лавочников, у которых мы делали заказы. Внешне вроде бы придраться было не к чему. Они все кланялись и величали меня «господин баронет» и «ваша светлость». А интонации, как известно, к делу не пришьешь. Что-то такое витало в воздухе, что заставляло меня держаться настороже…

Еще одним неприятным фактором было то, что мэр города так и не соизволил приехать и представиться нам.

Храм мы посетили на третий день прибытия и я зауважал барона – весь путь он прошел пешком, не жалуясь и не ноя, хотя для него это было сравни подвигу и заняло чуть не полдня. Народу было много, некоторые даже кланялись, но как будто стесняясь, норовя тут же скрыться с глаз.

Брат-настоятель был вежлив и, кажется, рад нам, но поговорить так и не рискнул. А ведь какое-то дело у него есть, я это заметил.

На четвертый день привезли две телеги дров, я расплатился и весь день складывал на улице поленницу под чахлым навесом – надо будет ремонтировать крышу на нем. Ну, еще успею.

МАРИ

Понемногу я втягивалась в нашу новую жизнь. Мысль о том, что стая с ее сволочными законами осталась где-то далеко за морем, грела мне душу. Появились ежедневные заботы, которые мы честно делили между собой – всякие там завтраки, мытье посуды и стирка, уборка и забота о печах.

На колодезную цепь денег нам не хватило – железо стоит дорого, поэтому ведро привязали к хорошей крепкой веревке. Колодец оказался чудовищно глубоким, зато вода из него была очень вкусной и чистой. На стирку и мытье мы использовали воду из двух бочек. Если учесть, что здесь не было дымящих заводов, то дождевая вода была отличного качества, чистая и мягкая.

У барона изрядно отросли волосы, и я слегка подровняла их. Сейчас он немного поправился и выглядел достаточно солидно – благообразное лицо, серебристо-седая стрижка и элегантная бородка, которую он аккуратно поправлял и подравнивал каждые несколько дней. Если бы не простецкая одежда, то никто бы и не усомнился в том, что перед ним высокородный.

Мне очень нравилось в нем то, что хотя ходил он с некоторым трудом, но не чурался взять на себя некоторые обязанности из тех, что мог выполнять сидя. Например, барон чистил все овощи к столу и резал их так, как говорила Олла – когда соломкой, а когда кубиками. Да и Олла подобрела к старику, видя его старания. Так что дома, при том, что все мы много работали, была достаточно спокойная атмосфера.

Продолжалась эта благодать дней восемь или девять от момента нашего приезда – я уже потеряла счет времени за заботами.

В замке трудился плотник с помощником, и деревянные ступени до середины второго этажа масляно светились новым деревом. Чтобы не жечь факелы, дверь на улицу обычно была распахнута – все равно в большом зале мы не топили. Именно поэтому, когда за дверями раздался непривычный шум, выскочили все. Даже барон, прихрамывая, выглянул с кухни.

Картина, которую я наблюдала сквозь распахнутые двери, вызвала некоторую оторопь.

В окружении десятка всадников на конях к башне подъехала карета, запряженная четверней. Настоящая карета, довольно роскошная, как я понимаю, с позолоченным резным рисунком на дверцах, с двумя лакеями на запятках и громогласным пузатым кучером-великаном, у которого из-под отделанной мехом куртки торчали роскошные бархатные штаны алого цвета.

Один из лакеев метнулся, распахнул дверцу кареты, второй в это время, согнувшись, разложил резные складные ступеньки. Оба они вытянулись во фрунт. Всадники спешивались. На всех одинаковые форменные плащи. Да и кони одной масти – рыжие. В полумраке кареты кто-то завозился. Лакей протянул руку и, тяжело опираясь на подставленную ладонь, показался пассажир.

Дорогущая шуба в пол распахнута. Под ней что-то шелково-бархатно-атласное - покрытое обильной золотой вышивкой и посверкивающее камнями. Голову прибывшего украшала сложная конструкция из фетра, золотого галуна и какой-то массивной броши, крепящей к ней пучок перьев.

-- Если бы не рост в полтора метра, я бы решил, что к нам прибыл сам Киркоров! – Оскар произнес это совершенно серьезно, и я невольно рассмеялась.

Что-то в этом помпезном появлении напоминало торжественный выход на сцену поп-звезды. За яркими красками одежды и всеобщей суетой вокруг важной персоны как-то терялось понимание того, что вот этот мужичок и есть мэр города.

Лет сорок, коренастый, плотный, с пивным животиком. Я обратила внимание на мешки под глазами и сеточку кровеносных сосудов на румяных щеках и носу. Я, конечно, не спец, но мне кажется, это последствия несколько неумеренного образа жизни. Ну, лишние пирожные-шашлыки и любовь к вину либо пиву.

Оскар быстро обернулся на стоящих за нашей спиной людей – посмотреть на эту диковинку спустились со второго этажа даже плотник с помощником. Оскар коротко глянул на барона, тот кивнул ему и продвинулся вперед, встретив мэра в дверях собственного замка.

Мэр снял шляпу, напоминающую треуголку, обнажив лысеющую голову и жиденькие остатки волос, собранные в короткий хвостик. Я обратила внимание, что в отвисших мочках ушей у него крепятся тяжелые, массивные серьги.

Конечно, я видела в этом мире высокородных, пусть и издалека. И да, некоторые мужчины носили серьги, но, как и в нашем мире, по одной. Мэр снял тяжелые меховые перчатки с обширными раструбами, утяжеленными вышивкой – жирные пальцы были унизаны перстнями сверх всякой меры. Мне даже стало интересно, он всегда так ходит или этот парад богатства в нашу честь?

-- Позвольте представиться, господин барон, – мэр улыбался, и его улыбка мне совсем не нравилась.

Барон сухо кивнул и коротко ответил:

-- Позволяю.

Ответом мэр явно был недоволен, улыбка увяла, но он вновь неглубоко