Дневник пленного немецкого летчика. Сражаясь на стороне врага. 1942-1948 - Генрих Айнзидель

Этот же доктор осматривал людей на станции и возвращал назад тех, кто слишком слаб, чтобы отправляться дальше, а также тех, кто достаточно крепок, чтобы его можно было вернуть. Через некоторое время обе категории встречались в лагерях у Бреста. Бресту нужны были рабочие руки.

Для чего? Каждый день из Германии приходили поезда с военной добычей: разобранное оборудование, готовая продукция в счет репараций, добыча мародеров из оккупационной администрации. Все это должно было быть перегружено в вагоны под широкую русскую колею. Стальные заготовки и станки для их обработки, телефонные станции, фортепиано, мебель, предметы туалета, тюки одежды, радиоприемники, мешки сахара, ящики шоколада, рулоны бумаги, пишущие машинки, бочки масла, чулки, галантерейные изделия, иголки для швейных машинок — фактически все, что может произвести промышленно развитая страна, да еще плюс к этому сельскохозяйственная продукция.

О, где вы, счастливые дни Версальского договора! Куда вам до мира «по-социалистически»!

Если бы всем этим разумно воспользоваться, то любой смог бы жить припеваючи. Никто не отрицал, что Советский Союз имеет право на репарации. Но когда нет оборудования для разгрузки, например рамп и подъемных кранов, ценные машины просто выкатывали из вагона по двум уложенным под наклоном доскам. При этом часто они просто падали вниз, на рельсы. Детали оборудования трескались, валы и цилиндры гнулись, контакты и патрубки рвались на куски, дорогостоящие запчасти к машинам доставлялись отдельно и отправлялись по разным адресам. Потребительские товары в большом количестве распродавались еще в Бресте охранниками и пленными, занятыми на разгрузке. Или же их оставляли лежать под открытым небом так долго, что они быстро приходили в негодность. Поэтому значительная часть разобранного оборудования и репараций просто уничтожалась и никак в Советском Союзе не использовалась. Как все это абсурдно, насколько бессмысленны все эти потери!

«Железнодорожники! Помогайте выполнить и перевыполнить послевоенный пятилетний план! Трудитесь для лучшей жизни и дальнейшего процветания нашей социалистической Родины! Выше знамя социалистического соревнования!» Транспаранты с призывами поднять производительность труда развешивались в рабочей зоне на каждом шагу.

«Все идет по плану!» — с горькой улыбкой восклицали наши старые коммунисты, видя, как еще один токарный станок с треском летит в кузов грузовика. А потом начинались рассказы о шахтах и заводах, где им довелось поработать. Везде одна и та же картина. Цифры, цифры и еще цифры, статистические отчеты, списки, наставления, указания и угрозы наказаний. «План выполнен и перевыполнен на 93, 105, 110, 230, 320 процентов. Великие победы на производственном фронте, качество продукции, по сравнению с прошлым годом, выросло на 20 процентов». Бумага все стерпит. Никому не интересно то, что до 80 процентов продукции уходит в отходы, что в процессе производства гибнут сотни людей, а материалы и людской труд расходуется небрежно и расточительно{126}. Важно лишь то, чтобы любой ценой достичь цифр, намеченных планом.

В Донецком бассейне возводился цех для размещения привезенных из Германии станков. Инженер-немец отказался взять на себя ответственность за конструкцию крыши. Он предложил ее улучшить. Но на его предложение не обратили внимания. Здание рухнуло при первой же мощной грозе, похоронив под собой рабочих, русских и немцев. Начались поиски козла отпущения, которого нашли очень быстро — все тот же инженер-немец! Вывод — саботаж! Приговор — двадцать пять лет исправительных работ!

Мне рассказали сотни подобных историй, из которых можно было сделать один и тот же вывод. В Советском Союзе предпринимают колоссальные усилия для того, чтобы построить современную промышленность и поднять производительность труда, вооруженные силы страны и в конечном счете уровень жизни населения. Но сама партия и само техническое оснащение страны, которое зачастую отстает, не позволяют должным образом вести планирование, организовать и контролировать производственный процесс. В результате то, что создается одной рукой, зачастую другой рукой уничтожается. Бюрократия, отсутствие доверия и слепое подчинение, стоящие за всей этой огромной, искусственно раздутой организацией, однозначно парализуют инициативу людей, убивают в них чувство ответственности, делают невозможным принятие верного решения, зажимают любую конструктивную критику. Может быть, это типично русский феномен, который и привел к вековому отставанию и застою в стране? Или это результат сверхцентрализации всего Советского государства, являющейся непременным спутником структуры социалистической экономики? А может быть, это политика Кремля, большевистского Политбюро? Или здесь виной русский характер либо сама теория социализма?

Сегодня, 1 мая, в «день праздника мирового пролетариата», никто не работает. Усталые и голодные пленные собрались вместе на изъеденных насекомыми нарах. То здесь, то там кто-то под влиянием супа из крапивы бежит в уборную. Территория лагеря пустынна и заброшенна. На углу барака громкоговоритель, раскачиваясь на ветру, хрипит, передавая речи, прерываемые «бурными и продолжительными аплодисментами», приказы и салюты, рев двигателей танков и самолетов на московском первомайском параде — все это жутко проносится над безлюдной лагерной площадью.

На стенах бани и помещения для прожарки одежды заключенных с целью борьбы с насекомыми висят «первомайские лозунги»: «Спасибо Советскому Союзу за то, что освободил нас от фашизма!», «Да здравствует наш мудрый любимый вождь товарищ Сталин!», «Вместе с Советским Союзом станем бороться за лучшую мирную жизнь!».

В полдень из бараков стали высвистывать «на празднование Первомая». Апатичные, равнодушные ко всему узники стали сползать со своих нар, кутаться в шинели и одеяла и побрели в зал для митингов. С бранью и угрозами «активисты» погнали «уклоняющихся» в здание бани. «Вперед, не пытайтесь отлынивать! Хотите, чтобы вас вычеркнули из списка тех, кто возвращается домой? Вперед, вперед!»

Наконец все были готовы. Староста-«активист» пригладил волосы, прошелся щеткой по самодельному пальто и важным шагом направился к воротам лагеря. Потом он исчез в двери комендатуры.

Пленники застыли в ступоре, некоторые даже улеглись на влажной земле. Над головами пронеслась целая гамма «ароматов»: пота, мочи, грязного белья и раздавленных насекомых. Там и здесь слышались громкие крики охранников: «Убери сигарету, вредитель!» Старые коммунисты собрались вместе. Они курили и болтали, не обращая внимания на охрану. «Активисты» не решались подойти к ним.