Ричард Длинные Руки - фюрст - Гай Орловский

Джонатан Ферджехейм поклонился.

— Спасибо за лестные слова, ваше… ваша светлость.

Он едва не сказал «ваше величество», я ж на королевском троне, и думаю, то не была запланированная оговорка, по ту сторону Хребта не такие хитрые и просчитывающие каждое слово придворные интриганы.

— Надеюсь, — сказал я, — вы найдете ваше пребывание здесь достаточно приятным.

Он снова поклонился, уловив по моему тону, что аудиенция закончена. Я перехватил взгляд барона Альбрехта, сейчас по дипломатическому протоколу полагается отправить посла в соседний зал, где его должна милостиво принять моя жена с ее фрейлинами… а если я вдруг оказался бы вдов, то мои дочери, однако я сингл, что затрудняет мою жизнь в подобных ситуациях, и на временные трудности военного времени уже не сошлешься.

Я шепнул Альбрехту:

— Кто у нас королева турниров?

— Леди Хорнегильда, — подсказал он. — Так я и поверил, что не помните ее глаза!

— Сэр Джонатан, — сказал я, — я уверен, вас еще теплее примет двор прекраснейшей леди Хорнегильды, признанной нашими рыцарями самой красивой женщиной Сен-Мари!

Посол улыбнулся уже свободнее, неуклюже отступил, не успели еще натаскать наши церемониймейстеры кланяться «а-ля сен-мари», а на его место заступил следующий, но не посол, а представитель крупной торговой гильдии.

Я вздохнул и приготовился окунуться в простой и наивный мир, где еще не знают венчурных трастов и загугейных рейдеров.

Вечером под окнами прошли двумя рядами служащие парка, полили каменные дорожки, даже за пределами королевского сада поплескали, оттуда пахнет горячей пылью и нагретым за жаркий день камнем стен, а от сада несет приторно сладкими запахами роз.

От кафедрального собора донеслись тягучие звуки колокола. Усилиями отца Дитриха Церковь снова становится в Сен-Мари силой. Как ни странно, но опираться удается на молодых, что обычно везде и при любых формациях являются бунтарями, но здесь старшее поколение настолько зажралось, что молодые ощутили потребность в верности долгу, чести, доблести, самопожертвовании, что пока больше мода и вызов старшему поколению, но кто знает…

И хотя, как уже понимаю, со временем у большинства это пройдет, но сейчас именно они посещают службы, жадно слушают проповеди и с горящими глазами готовы нести Слово Божье на остриях мечей в дикие страны.

На Юге, как я помню, нет ничего подобного Церкви. Все языческие культы во все века во всех странах и на всех континентах были сами по себе. Даже в Древнем Риме, властелине мира, создавшем юриспруденцию, инженеров и еще много чего важного, храмы богов были независимыми, в каждой местности свои, единого центра не было, да такая мысль и в голову не приходила.

Только Церковь сумела создать культ с единым центром, и все остальные, где бы ни находились, признают с той поры власть римских первосвященников и подчиняются им. Но на Юге Церкви нет, а культ какого-нибудь Черного Властелина не простирается дальше родного села, да и то приходится делиться властью с множеством мелких божков, у которых свои последователи и почитатели.

К примеру, хоть и считался Зевс самым главным из богов, но масса народу поклонялась не ему, а Аполлону, Афине, Афродите, Дионису, строила им храмы, воздвигала алтари и статуи.

Кстати, Зевс вполне подходит на роль Черного Властелина, так как убил родного отца, силой захватил власть, подавлял восстания титанов и гигантов, вел разгульный образ жизни. Жены и любовниц ему было мало, он держал при себе мальчика Ганимеда для плотских утех, совокуплялся с животными, рыбами, птицами и даже насекомыми.

Правда, другие эллинские боги не отставали от него в таких бесчинствах, но это только говорит в пользу того, что это подхвостье Черного Властелина, тот мир, нужно уничтожить и принести на выжженную святым огнем землю нашу чистую и кроткую веру в Господа и его бесконечную милость.

Я хмуро подумал, что выстраиваю идеологическую линию уже и за Церковь, ну прям работы у меня мало, да за дверь не выйти, чтобы не наткнуться на приседающих красоток с томными глазами и покорными взглядами.

Стол заботами сэра Жерара чуточку передвинут ближе к камину, а мое кресло так совсем рядом. От горящих поленьев всегда такое странное сухое тепло, что даже в жаркий день, а тем более ночь — чувствуешь, как нечто из камина о тебе заботится, тебя любит и защищает…

Неслышно отворилась дверь, появился сэр Жерар, поклонился с самым что ни есть непроницаемым видом.

— Ваша светлость…

— Сер Жерар?

— К вам леди Хорнегильда, ваша светлость.

Я вскинул брови, несколько мгновений пытался понять, зачем королеве турнира испрашивать аудиенцию у моей светлости.

— Хорошо, зови.

Он отступил за дверь, а через мгновение послышался шелест платья, пахнуло свежими лесными цветами, холодными и чистыми, леди Хорнегильда подошла почти вплотную и присела в низком поклоне.

Я помолчал, рассматривая ее, в подобных случаях сюзерен заговаривает первым, и сколько бы он ни молчал, вассал должен вот так пребывать в смиренном поклоне.

— Леди Хорнегильда, — произнес я наконец.

— Ваша светлость…

Она оставалась в низком поклоне, я постарался не смотреть в низкий вырез ее платья, хотя это неприлично, смотреть надо, хотя и не надо, спросил участливо:

— Что вас беспокоит, леди Хорнегильда?

Она подняла голову, оставаясь в той же позе, посмотрела на меня снизу вверх, мужчинам это всегда нравится, так женщины выглядят слабыми и беззащитными, а мы, соответственно, могучими и способными защитить, укрыть, спасти, согреть, поиметь…

— Ваша светлость, — произнесла она негромко, все-таки странные у нее глаза, круглые, светлые с темным зрачком, как у хаски, — ваша светлость… мне прислали сообщение, что мой любезный отец серьезно болен.

— Соболезную.

Она поднялась и, глядя мне в глаза гипнотизирующими зрачками, произнесла смиренно:

— Я испрашиваю вашего высокого позволения немедленно навестить моего родителя.

— Достойное рвение, — ответил я, — родителей надо чтить… как говорят.

— Ваша светлость, — сказала она тихо, — я осмеливаюсь порекомендовать на это время мою лучшую подругу занять мое место, я о ней вам уже говорила, Лилионну.

Я вроде бы порылся в памяти, так надо, хотя сразу вспомнил ту сочную красотку, с зовущим телом, наполненным словно бы густым теплым молоком и горячим медом.

— Эта которая… ага… я ее недавно видел в саду.

— Она вполне сможет меня заменить, — пообещала Хорнегильда. — Высокое происхождение, благородное воспитание, учтивость… а внешность вы могли оценить с первого взгляда.