Ликей - Яна Завацкая

После окончания Колледжа его направили на миссию на Восток. Там он успешно служил, затем воевал в Иранском Конфликте. Имел награды. Впрочем, все это Вы уже наверняка знаете. Главное, что я должна сказать Вам, как мать — все это время я не замечала никаких признаков болезненного состояния, какой-то ненормальности, неполноценности… Мне Алеша временами казался даже слишком жестким, равнодушным к нам, он никогда с нами не проводил время, ему было скучно… когда он бывал дома — почти постоянно просиживал за монитором или же занимался медитацией и упражнениями, встречаясь с нами только за едой. Как все юноши, он имел увлечения, у него были девушки, но никогда он слишком серьезно к ним не относился. Жениться он не собирался, пока не исполнит свою мечту — не станет астронавтом.

Я должна Вам сказать, что довольно хорошо знала Алешу. Он регулярно писал мне письма, кроме того, я всегда осведомлялась о его состоянии и настроении у его друзей и наставников. Я, конечно, очень беспокоилась за него во время войны. Но и тогда его душевное состояние не вызывало у меня тревоги. Я лишь боялась, что его убьют. Он не испытывал разрушительных чувств — ненависти, агрессии — он испытывал лишь недоумение перед странной, непонятной психологией исламских фундаменталистов, его глубоко поразили законы, которые они вводили на завоеванной территории, он искренне сочувствовал людям, которые должны были жить под игом шариата, и стремился их освободить. Собственно, свою работу он воспринимал не как убийство и войну, а как разновидность спорта, поэтому на его психику это серьезно также не повлияло. Возможно, повлияло ранение, Вы ведь знаете, что он был ранен, в том числе, и в голову, поврежден мозг. Врачи признали его здоровым, но как знать, какие тонкие и невидимые последствия может вызвать такое ранение.

Алеша привык добиваться своей цели и быть победителем. После войны он занял очень важный пост преподавателя в крупной авиашколе, это мечта многих… и вот исполнилось то, к чему он стремился с детства — Алешу направили в школу Астронавтики. Я мало видела его в то время, он почти не приезжал домой. Но я знала о его успехах и гордилась ими. Изредка он писал мне, кроме того, я переписывалась с его наставником, который держал меня в курсе всех психологических нюансов жизни Алеши.

Благодаря этому, я знаю, что и в этот период своей жизни Алеша оставался тем же, каким был с детства — сильным, всегда владеющим собой и ситуацией, деловым, серьезным, активным.

И вдруг в один прекрасный день он приезжает домой и сообщает о том, что по своему желанию ушел из школы и лишен звания ликеида!

Джейн, Вы можете представить, каким ударом это было для меня! Даже не сами эти факты, а полное преображение личности Алеши. Он стал совершенно другим!

Правда, не скрою, были и положительные стороны в его изменении. Он стал более ласковым, покорным… он стал проводить со мной время, спрашивать, не нужно ли чем помочь. Стал говорить о том, что любит меня, называть мамулей… Конечно, как матери это мне было приятно. Может быть, я чрезмерно размягчилась, расслабилась благодаря его такому поведению, и уже почти смирилась со всем, что произошло. Тем более, Вы все-таки поймите, ведь все эти годы я жила в постоянном ужасе, что вот придет конверт, а в нем — Ваш сын погиб смертью храбрых… А он готовился в Космос, это нисколько не безопаснее, чем война. А тут сын вернулся домой, постоянно рядом… и эта его покорность, с которой он выслушивал мои замечания, меня просто очень расслабила. И я опустила руки и перестала бороться… Правда, есть вещи, которые внушают мне надежду — скажем, он не опустился вовсе, он по-прежнему старается читать много, слушать хорошую музыку, сам играет на скрипке, изучает технику. Но конечно, его теперешнее окружение, друзья тянут его вниз. Медитацией и спортом он вовсе перестал заниматься. А теперь он нашел эту девушку. Джейн, я практически уверена, что он не любит ее. Просто он решил жениться… но как можно жениться без любви? И разве можно говорить о любви — судите сами: даже когда у него были юношеские легкие увлечения, он носил с собой фотографии своих красавиц, он часами болтал с ними по ВН, он писал их имена на запотевшем оконном стекле, он сочинял такие прекрасные стихи… А сейчас? Он вспоминает о Лене только тогда, когда это нужно, когда она приходит. У него даже нет ее фотографии! Он говорит о ней совершенно равнодушно, спокойно — я же вижу, что тут нет никакого огня, душевного жара, никакой романтики… если у них уже сейчас такие отношения, то после брака они возненавидят друг друга. Раньше те девушки были для него богинями, Лена же — простой человек.

Ну и конечно, я уверена, что этот брак окончательно погубит Алешу. Поймите, я не ликеида, но я все же женщина с высшим образованием, прекрасный специалист, культурный человек, у меня есть знакомые ликеиды… Я могу составить Алеше компанию в культурной беседе, я интересуюсь многим. Кроме того, я постоянно поддерживаю в нем желание развиваться профессионально и как личность и стараюсь незаметно, ненавязчиво повлиять, как-то уменьшить в нем желание ходить в эту ужасную церковь, общаться с не-ликеидами и вообще, Вы понимаете, жить вот этой примитивной животной жизнью. То подсуну ему статью о религиозном фундаментализме, то приглашу его посмотреть фильм о летчиках-ликеидах… правда, на него это очень плохо действует, ведь летать ему хочется, а что там, в Пулково — его даже до аэробусов допускают не всегда, ссылаясь на его якобы психическую неустойчивость, этот начальник просто над ним издевается. Однажды мы смотрели фильм о летчиках, и я увидела на его глазах слезы, с тех пор я стараюсь все же потактичнее себя вести, не напоминать ему о том, что так болезненно.

Но что будет с Леной? Вы только подумайте — эта девушка вышла из необразованной и сплошь религиозной семьи, где восемь детей! Восемь! И судя по всему, она собирается завести с Алексеем столько же. Сама она не имеет высшего образования, глупа, ничем не интересуется, кроме хозяйства и будущих детей, ну еще этой дурацкой церкви. Естественно, она поддерживает в Алеше все его дурные наклонности, а его высших стремлений она просто не понимает. То есть женить его на Лене — значит навсегда похоронить как ликеида.

Я, как мать, конечно же, хочу счастья своему сыну и в личной жизни. Я абсолютно не ревнива, но я против этой Лены! Однако прямо сказать ему об этом я не могу… Вы знаете, однажды он сказал мне: мама, если ты хочешь, я не буду жениться на Лене. И у меня не хватило духу сказать: не женись… Вы знаете, я вспомнила эти слезы и выражение его лица, когда он смотрел фильм о летчиках — такое беспомощное, недоумевающее… Знаете, такое выражение бывает у маленьких детей, которые испытывают боль и не понимают, за что, почему это, почему мама не может или не хочет избавить их от этой боли… Это у Алеши, которого раньше вообще невозможно было представить не то, что плачущим — даже с расстроенным лицом, которого просто ничто не могло выбить из колеи. Который даже в два года, упав и ударившись, только стискивал губенки, вставал и бежал дальше. И я вдруг поняла, что если я скажу — нет, то он и не женится. Но тогда он может вообще не жениться никогда, и вот так же будет потом плакать, вспоминая об этой возможности. Я сказала: решай сам… Я верю, что Вы не осудите меня… ведь я мать. Я знаю, что Алеша сам во всем виноват, но мне так тяжело видеть его страдания. А вы не представляете, сколько он перестрадал за это время… Если бы вы видели, каким он возвращается после этих ужасных психологических обследований. Постаревшим лет на десять сразу… И только через два-три дня он становится прежним. И я не могу делать его жизнь еще тяжелее.