Женитьба повесы - Кристина Кук

– Ах, мистер Розмур! Как я рад снова видеть вас. Должен принести извинения за нашу последнюю встречу. Какие негодяи эти Синклер и Баллард! Одно слово, негодяи. Весьма прискорбно.

– Совершенно с вами согласен, – холодно согласился Колин.

– Клянусь, я не верил сплетням. – Литтл-Браун залпом выпил содержимое стакана, потом вытер усы рукавом. – Я не раз говорил, что Колин Розмур на такое не способен. Кто угодно, только не он.

– В самом деле? – удивился Колин. – Удивительно, как разнятся наши воспоминания о последней с вами встрече. Я, например, отчетливо помню, как вы запретили мне даже приближаться к вашей дочери.

Литтл-Браун отчаянно взмахнул рукой.

– Ах, это! Вы должны меня понять. Мне следовало заботиться о репутации дочери, а про вас говорили, что... – Он покачал головой и снова вытер усы. – Она – моя единственная дочь, знаете ли. Истинное сокровище.

– Разумеется, – саркастически заметил Колин. – Бриллиант чистой воды.

– Рад, что вы тоже так думаете. Но вы должны нас извинить! Несомненно, мне следовало обращаться к вам «сэр». Ведь вы теперь виконт, не правда ли?

Колин молча пожал плечами, сверля посетителя взглядом. Какая разница, как его назовут. Пусть выкладывает, зачем пришел, и убирается поскорее.

Литтл-Браун многозначительно откашлялся.

– Так вот... Видите ли, я оказался в очень щекотливом положении. Моя любимая дочь обручилась с Хью Баллардом. Человеком без чести, недостойным называться джентльменом. – Он горестно покачал головой. – Его репутация погибла без возврата. Я пришел к вам с предложением, надеюсь, вы всерьез его обдумаете.

– Продолжайте, прошу вас, – сухо сказал Колин.

– До меня доходили слухи, что жена покинула вас. Краска гнева бросилась Колину в лицо.

– Она меня покинула? Прямо так и говорят? Что она меня покинула?

– Да. Прошу извинить, если меня ввели в заблуждение. Я слышал это от леди Брэндон не далее как два дня тому назад. Сегодня я поговорил с моими адвокатами. Они считают, что из создавшегося положения есть выход, лазейка. Ваша жена подписывала брачный договор как Бренна Маклахлан, не правда ли? Бренна Маклахлан из Гленброха в Шотландии.

– Ей так захотелось. Она выросла в Гленброхе. Всю жизнь считала себя одной из Маклахланов.

В душе Колина вдруг возникли смутные подозрения. Может быть, это был точно рассчитанный ход с ее стороны? На тот случай, если ей захочется расторгнуть их брак.

– Да-да, – воскликнул Литтл-Браун, всплеснув руками. – Ясно, зачем она так поступила. Непонятно, однако, как вы это допустили! По английским законам она Маргарет Данвилл из Суссекса, не так ли? Ваш брак легко расторгнуть, к этому не будет препятствий. Вы имеете полное право... Аннулируйте брак и женитесь на Онории. Везите ее в Гретна-Грин, да поскорее. Я вам отлично заплачу. Втрое увеличу приданое, заплачу все ваши долги.

Колин побелел.

– Побойтесь Бога. Вам так не терпится сбыть дочь с рук?

– Мне не терпится увидеть ее в счастливом замужестве, – укоризненно поправил его Литтл-Браун. – Она огорчена, ужасно огорчена создавшимся положением. Она считает, это я вынудил ее отказаться от вас. На самом деле вы ей нравитесь – и всегда нравились. Кроме того, уверен, вам нужны деньги, хоть вы и получили наследство. Избавьтесь от своей так называемой жены, этой неотесанной шотландки, которая вас бросила сразу после свадьбы. Женитесь на Онории – чудесной, хорошо воспитанной английской девушке, любимице света. Сделаем вид, что этой ужасной затеи Балларда и Синклера вовсе не было. Вы получите то, чего всегда хотели. Скажите по крайней мере, что подумаете над моим предложением!

Колин молча смотрел на стоящего перед ним человека. Аннулировать брак? Черт возьми, а ведь он прав. Для признания брака недействительным есть все основания. Суд может счесть, что Бренна подписала документы не тем именем, неверно указала место проживания. Какой неожиданный поворот. Ему такое не приходило в голову.

– Ну, что скажете? – подал голос Литтл-Браун.

– Оставьте меня. – Колин сделал пару неуверенных шагов к окну. Ему требовалось время, чтобы привести мысли в порядок.

Он решит, как ему жить дальше.

– Разумеется, вам нужно время. День, два, но не больше. Мне бы хотелось уладить все как можно быстрее.

– Идите же! – крикнул Колин, указывая гостю на дверь.

Кивнув, Литтл-Браун поставил стакан на стол.

– Надеюсь получить от вас благоприятное известие в ближайшее время.

Отвесив быстрый поклон, Литтл-Браун наконец удалился. Забери его чума! Колин с размаху хлопнул ладонью по стенке буфета. Он назвал Бренну неотесанной дикаркой, а свою дочку сокровищем. Хорошо воспитанная англичанка, как раз такой он всегда представлял свою жену. Все, чего вы хотели, сказал Литтл-Браун. Человек безупречной репутации, богатый, вхожий в лучшие дома Мейфэра. Виконтесса, всеобщая любимица. Да, именно этого он всегда хотел добиться, разве нет? Вероятно, Литтл-Браун прав!

Колин разозлился. Вошел в кабинет, хлопнув дверью. Сунув руки в карманы, принялся расхаживать туда-сюда перед потухшим камином. Вперед-назад, думая лишь о том, что Бренна его бросила. Бросила его! Он умолял ее остаться, а она все равно уехала.

Колин заметил на полу, за письменным столом, прямоугольный предмет, завернутый в коричневую бумагу. Что это такое, черт возьми?

Он нагнулся, чтобы достать загадочный сверток. И нахмурился, заметив собственное имя, написанное на белой карточке, прикрепленной к оберточной бумаге. Аккуратный почерк Джейн. Оторвав карточку от бумаги, Колин осмотрел ее с обеих сторон. Ничего. Он недоуменно пожал плечами. Затем взял предмет в руки, прикидывая его вес. Что-то легкое, похожее на холст. Он водрузил его на стол, не решаясь сорвать оберточную бумагу, как будто она таила в себе роковой секрет.

Потом Колин осторожно потянул бумагу за край. Действительно, под оберткой обнаружился уголок холста. Неужели Джейн купила для него картину? Странно. И откуда у него возникло такое чувство, что сама его судьба висит на волоске с того момента, как он обнаружил этот холст? Одним решительным движением Колин сорвал обертку и ахнул.

Бренна! Он стоял и смотрел, не в силах пошевелиться, чувствуя, как бешено колотится сердце. Ладони взмокли. Изображение было немного размыто – слезы застилали ему глаза. Портрет Бренны, причем прекрасно выполненный. Она сидела, откинувшись на спинку кованой чугунной скамьи, в окружении роз. За ухом девушки красовался темно-синий цветок. В уголках рта угадывалась слабая, загадочная улыбка. Глаза цвета морской волны смотрели сонно, безразлично. Томная, изящная поза! О Боже, как она прекрасна, как чувственна! Куда до нее Онории с ее белокурыми локонами и хорошеньким кукольным личиком. Право, смешно даже сравнивать.