Вернуть престол - Денис Старый

«Не забуду, Ирод, не забуду!» — подумал Бутурлин и поспешил к Ивану Никитичу Романову, чтобы передать суть разговора с Шуйским.

Казалось, что Романовы далеко от царственного стула, но это не так, просто их люди, если можно так сказать, законспирированы. Нашились те, кто смог нашептать Шуйскому, что назначение Бутурлина главным воеводой, в условиях всеобщей измены — это правильно. Если возвысившийся человек будет понимать, что его возвышение связано именно с правлением Шуйского, то он должен служить на совесть.

И от части это именно так. Но Бутурлин, получается, должен не столько Шуйским, сколько Романовым.

Глава 16

Горицкий Воскресенский женский монастырь.

16 июля 1606 год.

Чернявая, молодая женщина, сидела в своей келье и вышивала. Это ремесло у красавицы с грустными глазами выходило на диво лепо. Искусство, не иначе. Вот только, мало кто оценит такое произведение, ибо монастырь не вел торговлю подобными товарами. Да и вообще, Горицкий монастырь не сильно утруждал себя промыслами. Зачем, если тут собрание некогда знатнейших женщин и монастырь на казенном обеспечении, вернее несколько деревень снабжают монахинь небогатым набором продуктов. Этого мало для разносолов, но достаточно, чтобы не ощущать голода.

— Сестра Ольга, к тебе люди, мужи, — удивленно сказала инокиня Леонтия, заглянув в приоткрытую келью инокини Ольги.

— Что хотят? — как бы между делом, спросила Ольга.

— Так за тобой! — все еще с недоумением, отвечала Леонтия.

Ольга, которая только как два с половиной месяца назад ставшая монахиней, а до того бывшая Ксенией Борисовной Годуновой, не знала радоваться ей или начинать беспокоиться.

Что именно происходило в миру она плохо понимала. Вроде бы убили Димитрия Ивановича, которого она считала… а вот и не знала, каковым его считать. Насильником? Да, но за месяцы греха сожительства, Ксения прочувствовала себя женщиной и даже… нет, нельзя же себе признаться, что ей бывало и хорошо с тем, по наущению кого был убит ее брат и мама. Да и сама Ксения была отравлена и Божием проведением выжила. Для чего Господь оставил ее? Может для того, чтобы она родила ребенка?

А вот ребенка-то инокиня Ольга и не хотела. Понимала, что грех то великий и ей, уже как невесте Христа, не пристало даже думать о нежелательном сыне или дочери. Но какая судьба ждет младенца? Она монахиня, он, чадо это, от того, кого считают убитым. Отдать бы в хорошие руки и пусть тайно, но еще в ком-то течет кровь деда Малюты Скуратова, да русского царя, которого звали всем миром на царство, а после предали. А Димитрия кровь? Кто такой был ее насильник, к которому она испытывала очень странное чувство, Ксения не знала, но ведала, кем не был Димитрий. Он не был сыном Иоанна, о чем сам ей же и признался.

Это была очень странная связь, о которой, Ксения не жалеет и за это презирает себя. Как можно испытывать столь бурные эмоции к человеку, из-за которого убили ее семью? Но тогда он обещал на ней жениться и она верила, бранилась на него, обвиняла, но ждала, когда же, наконец, будет объявлено о их обручении.

И как же плакал Димитрий Иоаннович, когда объяснял ей, что обязательства, данные Еже Мнишеку выше, чем его любовь. И она тогда жалела даже больше его, но не себя. После ей говорили, как полюбил Димитрий, Марину, что называл ее «звездой», как раньше звал и Ксению. И она рыдала. И не понять от чего больше: от того, что испарялась последняя надежда хоть как-то прожить жизнь, выйдя замуж за Димитрия, или от того, что собственноручно не убила сластолюбца и изменщика.

— А что матушка, дозволила ли мне выйти к мужам? — спросила Ольга.

— Так матушка игуменья и послала меня за тобой, — отвечала Леонтия.

Ксения Борисовна, царевна, пошла к выходу во двор. Именно так, не инокиня Ольга, ибо в Ольге столько царской величественности быть не может, но в дочери царя, присутствие показного величия обязательно. Неудачливая царевна пока еще не смирилась со своей участью. Умом она понимала, что постриг — это все, это конец мирской жизни, но в Московском царстве происходят столь бурные события, что о ней, дочери последнего истинного царя, обязательно должны были вспомнить.

Часто так бывает, что правление одного государя порицается и осуждается во время того, пока царь правит. Но приходит другой государь и на контрасте, люди идеализируют предыдущее правление. Сколь стонала Русь от поступи опричников Ивана Грозного, но сейчас многие вспоминают то время с пониманием и желали бы вернуть все то, что было тогда.

Борису Годунову, можно сказать, не повезло. Насквозь религиозная страна ему досталась. Хотя где сейчас иное? Разве в той же Речи Посполитой с ее, минимум шестью конфессиями, не стали бы обвинять правителя в богонеугодности, если наступили сплошные неурожайные годы, а царь совершил ряд ошибок при попытках нивелирования голода? Нет, не стали. И в польско-литовском государстве ощущались последствия от извержения вулкана в Перу и там так же, может в чуть меньшей степени, но урожайность оказалась низкой. Только в Речи Посполитой ответственность за решения лежит на всей шляхте из-за ограниченной власти короля, а в Московском царстве, все решения ложатся грузом на правителя.

— Ксения Борисовна! — Татищев Михаил Игнатьевич приветствовал бывшую царицу неглубоким поклоном.

Инокиня Ольга не отвечала, не стала поправлять, что она уже не та, именем которой ее назвал Татищев.

— Мне приятно видеть тебя Михаил Игнатьевич, — произнесла елейным голоском Ольга.

И удивительным было то, что при всей слащавости голоса, нотки царственности слышались и сейчас. Так была воспитана Ксения, ее готовили быть достойной царицей, или королевой, чтобы не было стыдно за царство Московское перед Европой.

— И я рад, что ты в добром здравии и столь же прекрасна, — чуть солгал Михаил Игнатьевич.

Ксения была ранее очень красивой девушкой. Тяжелая темнявая коса, милое, с правильными чертами лицо, темно-карие глаза, в которых можно было утонуть, как в болотной топи. Но главное — стати. Ксения была полна и румяна, что очень ценилось мужчинами в современных женщинах. Сейчас же инокиня Ольга выглядела худоватой, словно та ведьма католическая — Марина. И это при том, что монашеское одеяние уже не особо и скрывало непропорционально большой живот.

— Не к лицу пригожесть невесте Христа! — возразила Ксения, но скрыть довольную улыбку ей было трудно.

Какой женщине не нравятся комплименты, восхваления? А Татищев не был искренен, он лишь справился с первым шагом на пути выполнения своего задания от Василия Шуйского. Теперь Ксения Борисовна должна чуть более доверять Михаилу Игнатьевичу и не станет создавать сложности.

Шуйский выбрал правильного человека