Дети вечного марта. Книга 2 - Вера Огнева

— Солар обнаглел. Мы слишком долго не давали о себе знать. Он почувствовал полную безнаказанность.

— Единственной угрозой трону и, соответственно — ему, Солару, считался, чудом выживший потомок льва. Только он мог поменяв полюса, развернуть вектор силы. Львы неподвластны внешним воздействиям. Они сами — творцы. Зря что ли, Солар двадцать лет понуждал своих присных разыскивать Саню. Он чувствовал, что сын Рады где-то тут. Думаю, они напали на его след, но тут же и потеряли. Взрыв на некоторое время вынес львенка из постижимой реальности. Саня исчез. Следов — никаких. Вот Солар и решил, что можно свободно безобразничать. Однако позицию Крена он предусмотрительно усилил.

— Одновременно приставив к нему соглядатая.

— Не исключено.

— Что будем делать? — спросил Дион. Змей, передернув субтильными плечиками, плотнее запахнул большой платок, от чего стал похож на деревенскую старуху.

— А что мы можем?

— Где искать Солара? — решительно встрял Саня, не дожидаясь ответа Диона.

Сам влез. Они его ни коим образом не подталкивали, не провоцировали. Они просто рассуждали, не таясь от глупого кота.

— Тебе к нему нельзя! — отрезал Кмибарам. — Слишком большая разница в потенциале.

— Но попробовать-то я могу.

— Что? Что ты будешь пробовать? Убить его? Не с твоими, — не обижайся, я только говорю правду, — силенками. Он уничтожил твоего отца, он, не задумываясь, сделает тоже с тобой. Даже обрадуется, появись ты в пределах досягаемости.

— Я не понимаю, отчего Солар не ходит между людьми? — осторожно, чтобы опять не погнали, спросил кот.

Этот вопрос занимал его уже давно. Нужна, допустим, Несусвету энергия, так и пошел бы в люди. Раззадорь толпу фокусами, заставь хоть на миг себе поверить, сила попрет — лопатой греби.

— Что мешает Солару, устроить забег по герцогству? Глядишь, насосался бы уже и улетел к лешачьей матери.

Дион хохотал громко, ему скрипучее вторил Мараведиш:

— В мире не может быть полного совершенства, мальчик, — прошипел старый змей. — Не бы-ва-ет! Отсутствует, как возможная причина гибели вселенной. Одна личность не может сосредоточить в себе все нужные ей, — по ее мнению, — качества. Случись такое, мир закуклился бы вокруг этой личности, и впал в латентное состояние. Тот, кто придумал вселенные, — Высший Разум, Логос, — это предусмотрел. Видишь ли, Александр, вслед за незваным появлением Солара у человека начинаются совершенно непредвиденные реакции организма. На самом примитивном уровне — неприязнь, бывает и до потери сознания. Но чаше — спазмы в животе и, простите, понос.

Чтобы отъем энергии прошел более или менее плодотворно, человек сам должен прийти к Солару; сам захотеть, чтобы его высосали. Таких еще очень мало, но сделай жизнь людей невыносимой, и они потянутся хоть к Солару, хоть к жабе лесной, лишь бы видеть свет в конце тоннеля. А если света нет, они его себе придумают. Такова сущность детей обезьяны.

— Что им обещает Светонос мы, можем только догадываться, — вставил Дион.

— А есть возможность узнать?

— Есть, но она таит двоякую опасность. Первое — можно не выбраться из ловушки, которую Солар насторожил, возле своего логова. Второе — Солар пока не знает, точно ли жив. У нас с ним как-то произошла стычка. Мне пришлось спешно уносить ноги, а потом тайно возвращаться. Но Светонос, повторюсь, тоже ограничен в информации. Явись к ему я — все старания насмарку. А мы тут так хорошо замаскировались. Вроде живет в гольцах полубезумный старик, а при нем ручной зверек. Какой — никто не знает.

— А если попробовать мне? Ну… проникнуть в логовище Светоноса?

— Нет! — резко отказался Дион. — Я не позволю тебе рисковать

— Я тоже считаю это преждевременным, — прошипел едва слышно змей. — Учись пока.

Саня своего добился. Дион, с молчаливого согласия Мараведиша согласился, отправить его в логово Солара.

— Ты думаешь, туда ножками придется топать? Нет, мальчик. Просто закрой глаза и доверься мне.

Это как раз и оказалось самым трудным — довериться человеку. К тому времени Саня перестал даже в мыслях называть Диона богом. Он и Солар были магами, сумевшими подняться над примитивной ворожбой и фокусами. Они умели манипулировать энергией и потоками или полотнами, как называл их Дион, ментала. В сущности — те же фокусы, только для посвященных. Что касается самого понятия Бог, Дион и Мараведишь старались вообще не говорить на эту тему. Но даже из их умолчаний Саня понял, что Высшая Сила существует. Она не вхожа в повседневную жизнь. Но Она определяет основные постулаты мироздания.

Именно она делит все на белое и черное — добро и зло. Можно сколько угодно извращать понятия, можно заморочить целое поколение, если ни целую цивилизацию. Зло останется злом.

И человек и аллари, каждый по-своему объяснили это коту и закрыли тему. Все остальные разговоры были о насущном.

— Ты готов? — спросил Дион.

— Да.

Саня устроился на широкой лежанке в своей комнате. Дион до самого носа закрыл его одеялом. Саня уркнул, вроде того, что жарко. Дион велел из-под одеяла не вылезать.

— Замри. Там может стать очень холодно. Путешествует в астрале мозг, а умирает на земле — тело. Как то ни странно, но одеяло сбережет необходимый минимум тепла. Лежи и представляй себе пустоту. Слушай меня. Я укажу направление.

Сначала было жарко и смешно. Саня никак не мог сосредоточиться. Потом он вспомнил, как легко сам уходил в транс. Стоило, сильно захотеть, и перед внутренним взором вставали картинки будущего. В первый раз он заглянул наперед еще в Камишере. Так потом и повелось. Единственно: он мог легко мог уйти в поиск, если знал направление.

Голос Диона повел тихий навязчивый речитатив. Надо было поверить ему. Подсознательно Саня не был готов раскрыться перед человеком.

— Мамка а зачем Бог?

— Чтобы людям было кому пожаловаться.

— Жалуются только дети.

— Нет, сыночка, взрослым тоже надобно иметь, кому излить боль. Много больше чем детям.

В серой пустоте проступила дорога, загибающаяся вокруг одиноко стоявшей конической горы. Вместе они напоминали морскую раковину.

Гигантская улитка загородила полнеба. По серпантину тянулась цепочка людей: черные или темно серые хламиды, изредка — яркий плащ. Колонна напоминала самоцветные бусы, в которые мастер снизал гематит и самоцветы.

Они брели на вершину, чтобы войти там в пещеру и спуститься по внутреннему серпантину до подножья. Видеть этого Саня не мог, но просто знал. Голос Диона еще доносился из страшного далека, но прошла минута, голос пропал — связь разорвалась.

У подножья существовал выход. Паломники выбирались из чрева горы и уходили каждый в свою сторону.

Саня остановился на обочине. Мимо плыла вереница, похожих на призраков, людей.

Стали зябнуть руки. Кот поднес их ко рту, чтобы согреть дыханием. Подошвы сапог будто примерзли к земле. Но он знал, стоит захотеть, ноги оторвутся от почвы. Стоит только захотеть…

Он шел именно сюда. Он потерял всех друзей. Он отказался от тихой жизни с любящей женщиной. От покоя…

Сквозь тишину просочилось гудение, постепенно превратившееся в журчащий голос:

— Войди, — позвал ласковый поток.

— Зачем? — спросил Саня.

Необходимо было, чтобы противник все сказал сам.

— Ты хочешь быть счастливым? — журчание стало напористым.

— Все хотят, — ответил Саня.

— Я делаю людей счастливыми.

— Разве такое возможно?

— Войди и увидишь.

— А как ты узнаешь, какое оно, мое счастье?

— Мне не нужно этого знать.

— Я не понимаю.

— Все просто: я знаю, каким должно быть счастье. Ты войдешь в лабиринт, пройдешь все его спирали, оставляя на каждой частичку своего понимания и принимая мое. Все просто. Войдешь несчастным, обуреваемым неясными мечтами и желаниями, а выйдешь чистым и ясным, как птенец.

— Ага. Понимаю. Отними у человека желания, дай ему кусок хлеба, дерюжку, укрыться от холода и женщину, которой тоже ничего другого не нужно, и он станет счастливым. Дешево и сердито.

— Я строил лабиринт сотню лет. Поверь, это не дешево. И я несу добро. Не будет войн, Не останется зла. В мире пребудут только простые желания. Люди сами себе осложняют жизнь, желая невозможного.

— У мамки в деревне жил дурачок. Добрый: ел, мычал и ходил под себя. Жаль, утонул.

— Плохо стерегли.

— Сбежал из дома, залез в речку и утоп.

— Ты сам все подтвердил. Ты подтвердил правильность моего дела. Если бы он остался дома, если бы не поддался своему неправильному желанию, жил бы дальше. Ему же было хорошо, тепло и сытно.

— Но я-то не дурачок.

— Ты, вижу, даже слишком умен. Теперь тебе придется непременно пройти лабиринт. Таких как ты надо исправлять. Тут уж не до счастья. Вред, который вы несете, перетягивает на чашке весов все остальное. Бунтарь разрушает. Глупый, спонтанный бунтарь разрушает вдвойне, так как от его действий нет пользы ни ему, ни людям.