Битвы, выигранные в постели - Коллектив авторов

Вассалла предстояло вербовать, что говорится, в лоб, тянуть тут не имело никакого смысла — всё было ясно как день. Беседу с Вассаллом решил проводить самолично начальник английского отдела Второго главка, человек опытный, с репутацией волкодава — в те годы считалось особым шиком, когда руководство принимало на себя первый огонь. Это уже позже, с приходом осторожничающих партийцев и ростом тоскливого бюрократизма в КГБ, каждый начальник мнил себя Кутузовым, наблюдающим с холма, как сражаются с противником его подчинённые.

Компания «голубых» вместе с Вассаллом поехала развлекаться на загородную дачу, всё происходило легко и весело, как обычно, пока внезапно не появились блюстители порядка, глубоко возмущённые и шокированные запрещённой в Советском Союзе практикой. Вассалл не сомневался в искренности их негодования, ибо в те годы у нас о гомосексуалистах говорили полушёпотом, их считали преступниками, уголовниками, носителями родимых пятен капитализма, и тех, кто смел пикнуть о сексуальных меньшинствах, запросто могли выслать за пределы столицы и ещё дальше.

Вассаллу прямо сказали, что он грубо нарушил советские законы и понесёт за это ответственность вместе со своими приятелями — их, конечно, никто не собирался «засвечивать» в глазах англичанина. Единственный способ спасти себя и друзей — пойти на секретное сотрудничество с самой справедливой в мире организацией. Можно, конечно, и отказаться, но это чести ему не прибавит.

Вассалл краснел и бледнел, а волкодав между тем небрежным жестом достал из кармана пачку фотографий и легко рассыпал их по столу. «Если угодно, мы можем показать и фильм, — добавил он. — Фотографии, конечно, любопытны, и весьма. Бесспорно, они заинтересуют английскую службу безопасности и шефов Адмиралтейства, но это только часть неприятностей, которые вас ожидают… Интересно, что подумают о вас друзья в Лондоне? — Волкодав выдержал паузу. — А что скажет мама, когда она получит по почте эти фотокарточки?»

Вербовку сознательно проводили жёстко, зная, что Вассалл волевыми качествами не отличался, работали с напором и, пожалуй, даже перегнули палку, ибо подопытный кролик был совершенно раздавлен происшедшими событиями и, вернувшись в посольство, чуть было не пустил себе пулю в лоб. Переживал он мучительно и даже решил пойти к послу покаяться — так ненавистна была ему идея предательства. Неясно, чем бы завершилось всё дело, если бы Вассалл не поделился своим горем с Зигмундом.

Зигмунд выслушал приятеля (инструкции из КГБ он уже получил), успокоил его, как мог, посоветовал не принимать всё слишком близко к сердцу, не драматизировать события, в конце концов, жизнь прекрасна, и не надо омрачать её сложностями, они только на вид кажутся неразрешимыми. Ничего страшного не случится, если Вассалл войдёт в контакт с органами, естественно, не для того, чтобы заниматься шпионажем, да ещё против любимой Англии. Жизнь есть жизнь. К тому же ему скоро уезжать, зачем омрачать последние месяцы?

Речи Зигмунда несколько успокоили Вассалла. Шли дни, человек, как известно, привыкает ко всему, мысли о покаянии вскоре улетучились, а Зигмунд твердил о философском отношении к жизни, о том, что не надо ссориться с властями…

Вскоре раздался телефонный звонок, и знакомый голос предложил по-дружески встретиться за бутылкой вина, поболтать о жизни. Посоветовавшись с Зигмундом, рекомендовавшим не подталкивать «их» на неразумные действия, Вассалл принял приглашение.

Эту часть спектакля проводили пианиссимо — о злосчастных фото никто и не заикался, говорили о политике, о важности взаимопонимания между Англией и СССР, о мире во всём мире. Беседа больше напоминала переговоры между политическими лидерами, заинтересованными в стабильности на планете.

Режиссёры прекрасно знали, что надо делать, как снять горький осадок от первой конфронтации, сыграть на самолюбии Вассалла, продемонстрировав, что мнение простого технического работника по тем или иным международным вопросам даже важнее, чем мысли посла или военного атташе. Вербовщики понимали, что на одном компромате работать трудно, даже невозможно, нужна идейная или материальная подкладка, следует приподнять человека, расцветить его в собственных глазах — ведь никто не в состоянии смотреть на себя самого как на исчадие ада, как на предателя или подонка. На данном этапе задача была проста: добиться согласия Вассалла на встречи — никаких секретов из него не тянули.

Цели этой добились, на очередных рандеву продолжалась идейная обработка Вассалла, ему внушали, что ни о каком шпионаже и речи не идёт — разве можно нарушать английские законы? С ним хотят всего-навсего «обмениваться мнениями», что, впрочем, является нормальной дипломатической функцией, которой, как техработник, он лишён. Из этих обменов мнениями и вырастает истинная дружба между нашими странами, разделёнными стеной непонимания. Разве он не за мир и дружбу? Рюмка за рюмкой — и новые знакомцы становились всё приятнее, собственно, от него ничего и не требовали, кроме мнений, в том числе и о коллегах по посольству (на этом проверяли его искренность, ибо КГБ досье имел на всех).

Появились мелкие подарки, потом более крупные, затем денежная помощь. Жизнь продолжалась и была по-прежнему прекрасной. Зигмунд оказался прав, да и личная жизнь, хотя и претерпела изменения («голубые», участвовавшие в оргиях, были отведены с поля боя, Вассалла замкнули на двух преданных агентах), шла в привычной колее.

От характеристик на коллег перешли к пересказу некоторых документов, потом как-то само собой у друзей из КГБ появилась потребность взглянуть своими глазами на секретные материалы. Дальше пошла техническая, чисто профессиональная отработка связи, дело приобрело завершённость, агенту пытались прививать навыки конспирации и позаботились об условиях связи в Лондоне, куда вскоре предстояло возвращаться.

Как же Вассаллу удавалось встречаться на стороне, не вызывая подозрений?

Парламентская комиссия исследовала не только характеристики капитана Беннета, но и опросила 142 свидетеля. Особенное внимание привлёк корреспондент, живший в одном доме с Вассаллом и утверждавший в газете «Пипл», что вся колония и посол прекрасно знали о гомосексуализме Вассалла, да и он сам этого не скрывал, регулярно мазал лицо кремом, стараясь уберечь кожу от морщин, словно стареющая женщина, и ходил по Москве «выряженный, как кукла». И вообще все в колонии за глаза звали Вассалла не иначе как «тётушка»!

Комиссия, исследовав эти утверждения, нашла их преувеличенными. К тому же капитан Беннет, подметивший «женственность» своего подчинённого, в ноябре 1955 года уже писал в характеристике: «После плохого начала Вассалл вырос в первоклассного работника, который, несмотря на некоторые сбои, трудится много и эффективно. Я был бы рад иметь его своим секретарём почти в любой стране… Приятный молодой человек с прекрасным внешним видом и манерами. Не подвержен хвастовству. Всегда готов помочь. Явное положительное приобретение для посольства».

Впоследствии Беннет, оправдываясь, утверждал, что упомянул о возможном гомосексуализме Вассалла своему преемнику капитану Ноти. Однако последний никак не мог припомнить этой беседы и, поднапрягшись, лишь сказал, что, кажется, фигурировала фраза «женственный человечек». Ноти вообще считал, что если даже Вассалл и гомосексуалист, то он прекрасно отдавал себе отчёт, что его слабости могут быть использованы русскими.

Но до некоторых промашек службы безопасности комиссия всё же докопалась. Вместе с Вассаллом работала машинистка военного атташе мисс Винн, которая общалась с Зигмундом и не раз докладывала начальству, что тот явно пытается её изучать. Был обнаружен её рапорт, в котором сообщалось: Зигмунд намекнул ей о том, что его контролируют русские. Известный трюк, санкционированный КГБ, дабы войти в доверие к англичанам. Наблюдательная машинистка отметила в рапорте нескольких сотрудников посольства, которых, по её мнению, разрабатывает Зигмунд, в их числе был и Джон Вассалл. Но бумаге не придали особого значения, она так и осела в архивах.

Передачу документов КГБ Вассалл начал в сентябре 1955 года, встречи проходили на конспиративной квартире, где документы фотографировались и тут же ему возвращались — утром он приносил их обратно в посольство. Советовали не выносить документы в портфеле или атташе-кейсе, а запрятывать их в газеты и журналы, приучали к аккуратности в работе, растили из него ценного агента и добились успеха.

Вассалл постепенно входил во вкус новой работы. Но его командировка подходила к концу, и летом 1956 года, получив от КГБ детальные инструкции по организации работы в Лондоне, он отбыл на родину, где его зачислили в разведывательное управление Адмиралтейства — место весьма горячее с точки зрения секретов. Интересно, что по правилам он вновь подвергся проверке — и снова никакого компромата служба безопасности на него не получила. При поступлении на новую работу претендент также называл фамилии двух поручителей, которые хорошо знают его личную жизнь. Кадровики были несколько удивлены, когда Вассалл сделал своими поручителями двух пожилых дам, которые знали его отца, но объяснили это тем, что за время командировки он растерял своих друзей-мужчин, которые могли бы дать ему должную характеристику (они были «голубыми»).